Страница 7 из 13
— Доброй ночи, Коленька! — проскрипел старичок, не отрываясь от экрана. — Не удивляйся, мы с твоим приграничным знакомым — птицы одной стаи. Как тебе известно, работаем мы по обе стороны баррикад. У нас всё под контролем. Видел моего сыночка? Ну какой он гражданин Рима Павел! Не зря его шейх тюфяком прозвал.
— Как мне вас называть? — спросил я, усаживаясь в кресло. — И почему пришли ночью? Я немало выпил, да и устал.
— Зови меня Генерал Иванов, а ночь — наше с тобой время суток. Ведь и ты любишь убивать под покровом тьмы, не так ли? — Он указал на столик на колёсах. — Там кофе, коньяк и бутерброды с российским сыром и докторской колбасой. Поешь, у нас будет долгая беседа.
— Паша предложил мне виллу и даже Голландию в придачу, — сказал я, наливая себе кофе. — Правда, добавил, что все равно всё это сгорит.
— Так оно и есть, — кивнул генерал. — Скорей всего, и тебе известны пророчества ваших святых. Ну да, скоро не будет ни Америки, ни Европы, уйдут под воду прибрежный Китай, Япония и Австралия. Туда им и дорога — они своё дело сделали. И останутся только Россия и современный Содом Египетский, как вы его презрительно называете.
— Это кто же? — спросил я.
— Ну как, апостол Иоанн в Откровении: «и трупы их оставит на стогнах града великаго, иже нарицается духовне содом и египет, идеже и Господь наш распят бысть».
Подкованный старичок легко встал с дивана, выключил телевизор, прошелся по каюте, разминая ноги. На меня с довольно молодого лица без единой морщинки весело глядели голубые глаза.
Я восхищенно поцокал языком, удивляясь успехам современной косметической хирургии.
— Ой, не говори, Коленька! — улыбнулся, сверкая белыми зубами псевдо-Иванов. — Да нам ведь известно, что времени у нас осталось чуть-чуть, но и в эти короткие месяцы или годы хочется выглядеть прилично. Ведь идеи о вечной молодости с давних пор витают в ментальном пространстве. Все эти фильмы про киборгов, вампиров, пьющих кровушку невинных дев, а еще вот это — красавчик Мнемоник с расширенной памятью и вживленные чипы — это же какие возможности продления жизни в активной фазе! Ох, не зря все эти практики засекречены для широких масс трудящих. Зато мы ими живем и побеждаем… старость. — Он остановился передо мной и встал «фертом» как Ленин перед Горьким. — И ты приехал сюда, чтобы вот этот научный феномен убить! И не жаль?
— Если честно, — нехотя признался я, все равно он всё знает, — команды на устранение мне не поступало. Да и объяснили умные головы, что уничтожать конкретных хранителей ключа от бездны — дело неблагодарное. Все равно ведь на место одного придут другие и всё такое. Так что — нет, убивать вас не стану. А вот, как выразился шейх, потрендеть — это можно. Вы не против?
— Ну если, вопрос так стоит, что типо убивать не будешь, тогда конечно. А то ведь надоело на ремонт ложиться — уничтожить меня не удастся, но отнять драгоценное время на восстановление здоровья было бы крайне неприятно.
— Товарищ генерал, а можно узнать, почему вы генерал?
— Да я трижды это самое, — ехидно улыбнулся он. — То есть генерал Красной Армии, КГБ и, простите, Пентагона. Я же докладывал выше, что мы привыкли работать по обе стороны баррикад и на максимально высоком уровне.
— И еще, — остановил я жестом поток хвастовства, — в случае, если вас все-таки устранят или ремонт слишком затянется, на ваше место может ли встать такой безбашенный парнишка как ваш Павел, «гражданин Рима»?
— Исключено! — отрицательно мотнул он головой. — Поверь, Коля, у нас нет дефицита кадров. О наших финансовых возможностях ты уже осведомлён. Даже если Павлик и наденет мой генеральский мундир, то реальная власть будет не у него, а у настоящего командира. Когда отдать команду на сокращение населения и кому — это не зависит от людей, какими бы сильными и умными они не казались. Сам понимаешь, такие команды поступают оттуда. — Старичок указал пальцем на ковер, покрывающий пол каюты. — Да что я тебе говорю простейшие истины! Как будто ты их не знаешь…
— А вот эта идея насчет современной модификации Ноева ковчега для золотого миллиона? По телеку говорят, уже строят подводные города, запасают продукты, налаживают производство воздуха…
— Когда эти двое решат, что пришло время апокалипсиса! — Он опять ткнул пальцем в пол и небрежно качнул головой в сторону моего складня в красном углу каюты. — Тогда никакая тварь не устоит, не выживет. И первыми пойдут на убой как раз те иудушки, которые больше всего сейчас зверствуют. Ох, как я их ненавижу! Тебя тоже ненавижу, но уважаю, с тобой и потрендеть приятно, а эти — нет. Мрази конченые! Так что не верь ты этим сказкам о ковчеге.
— И последний вопрос лично вам! — Я взглянул на собеседника в упор. — Какой смысл в тех действиях, которые вы предпринимаете в последние времена? Все равно вам конец!
— Этот вопрос, Николай, не ко мне, а вон туда! — Он опять кивнул в сторону моего складня с тремя иконами. — Наши ребятки, с потерей благодати Божией, обречены. Мы просто не способны делать добро. Зло — это наша суть. А Он, не будем поминать всуе, — кивок на складень, — использует нас для воспитания трудящих в любви и верности. Как же неприятны мне эти слащавые слова!.. — Он поморщился. — А мы? Что мы-то? Да просто играем свою роль во вселенском спектакле, со всеми этими выборами, войнами, гладом и мором. Так что, может быть, на страшном всеобщем суде и за нас кто-нибудь слово защиты замолвит. Ведь, по сути, одно дело делаем — народы воспитываем! А?
Ну хватит! Надоел. Больше мне тут делать нечего. Доложу всё как есть — и домой. Тошно мне тут, тесно, душно…
Однако, в ту же длинную ночь случилась еще одна встреча. Как я понял, то был представитель от Западной Православной Церкви, смотрящий на дела их печальные. Одним словом — смотрящий.
— Что, утомил тебя наш «трижды генерал»? — улыбнулся в седую аккуратную бородку Смотрящий. — А ведь прав он, ничего нового ты от него не узнал.
— А вы, простите, кто? — спросил я, потирая пальцами виски.
— Правильно ты обо мне подумал. Смотрящий.
Да что они сговорились! Мысли мои читают как раскрытую книгу. Или у меня на лбу всё написано?
— Не напрягайся ты, Коля, — сочувственно кивнул он большой аккуратно постриженной головой. — Я уже соединился с твоим куратором и обо всем доложил. Ну надо было тебе пройтись по нашим явкам да паролям, чтобы тебе стали понятны их гнусные планы, их цинизм и наше об этом всеведение. Видимо, у твоего руководства на тебя серьезные виды. Вон как тебя тренируют — из огня да в полымя. Но это хорошо! Очень даже полезно. Ты пойми, Николай, прежние державные устои порушены, а новые воссоздать еще только предстоит. Увы, нас у него мало, потому и спрос особый. Да еще и скрываться он вынужден. За ним по всему миру такая охота открыта! Мы, зарубежники, тут как-то сдерживаем агрессию, а тебе, дорогой, лучше домой вернуться. Там работы для тебя непочатый край. Так что собирайся — и к родным березам. Я всё уже согласовал и благословение для тебя получил.
— А как же это — ядерка, эпидемии, климатическое оружие? Куратор говорил, что нам необходимо этому противостоять.
— Запомни, сынок, — Смотрящий глубоко вздохнул, — самое сильное оружие — это слово. Именно Слово — имя нашего Бога. Словом сотворены небо и земля. И нет сильней оружия, чем Слово Божие — а оно у нас есть! Тебя, как мне стало известно, готовят в новые опричники. А ты знаешь, что прежние мало чем отличались от монахов — примерно такая же аскеза, пост, молитва, верность, самопожертвование. Так что, благословения тебе на твои ратные дела! Воюй и побеждай!
Чтобы уйти красиво, при том не потерять наработанные связи, решил я устроить прощальный ужин. Куратор, конечно, одобрил «сие мероприятие», а главным инициатором выступила принцесса Анна. Оказывается, девушка успела ко мне привыкнуть и даже влюбиться. Шейх предложил свою трехсотфутовую посудину в качестве площадки для прощального банкета, разумеется, с обязательным салютом и полетами на палубном вертолете вместо обычного такси.