Страница 8 из 40
Пройдя залу, где из фонтанов лила раскаленная лава (хотя и без того здесь было весьма и весьма жарко!), кофейные столики и стулья вместе с гостями играли в футбол, а над головами пролетали свечи, язычки каминного пламени и даже кем-то забытые раскаленные добела очки, они стали подниматься наверх, по движущейся на манер эскалатора лестнице. Хотя лестница была коротка, но поднимались они без малого минут пятнадцать, в то время как на противоположной стороне, где ступеньки шли вниз, один прямоходящий кот пытался спуститься, но вместо этого неумолимо поднимался вверх.
– Главное правило нашего уютного заведения – никогда не делать резких движений – запомни это! – назидательно подняла палец вверх Графиня.
– Черт ногу сломит в этом заведении! – выругался Зорин.
– А вот этого – не надо! – строго сказала Она. – И без того от чертей здесь продыху нет. Нечего их тут злить.
Наконец подъем был закончен, и Графиня ввела его в залу, сплошь уставленную столами с зеленым сукном. «Сплошь» означало помимо всего прочего, что столы стояли и на стенах, и на потолках вверх ногами. Потолок же был недостаточно высок, оттого Зорин чуть не опалил себе волосы от пламени свечей, которые стояли вверх ногами на таких же вверхногатых столах. Потом едва увернулся от летящего задом наперед страуса в старинном костюме и веером со страусовыми же перьями!
«Ну и ералаш!» – подумал он, как вдруг Графиня взяла его под руку, взлетела и потащила наверх, за самый длинный игорный стол.
– Итак, Джокер, готов сыграть с нами?
Что оставалось ответить? Игра началась!
Но что это была за игра, Боже мой!
Масти менялись после каждой раздачи, как и правила игры. Карты норовили убежать прямо из рук. Капризные дамы визжали на всю залу и выдавали комбинации, которые с трудом удавалось собрать. Валеты норовили подраться друг с другом, если попадались вместе, а короли надоедали своими вредными советами.
Зорин не мог сообразить, как же в таких условиях можно играть. Вдобавок его мучила жажда, но от приносимых обнаженными девицами коктейлей пить хотелось еще больше.
Поняв всю тщетность усилий, Зорин переключил свое внимание на других игроков. Помимо Графини, за столом сидели: один не в меру хвастливый попугай, чья грудь была усеяна всеми мыслимыми и немыслимыми орденами, руки без хозяина, зверского вида обезьяна (одна голова с лапами и почему-то с тремя глазами) и важный человечек с головой вороны. Обслуживал их безголовый крупье.
– Позор-р-р-р! Позор-р-р-р! Пр-р-р-роклятая обезьяна жульничает! – закаркала ворона после того, как оба короля и туз самым наглым образом, воспользовавшись моментом, перебежали от него к обезьяне – после того как три дамы в его руках кокетливо подмигнули им.
– Все честно! Все по-честному! У меня были три дамы! Вот – смотрите – ТРИ ДАМЫ! – кричала обезьянья голова, показывая всем трех обнаженных девиц со знаком дамы там, где находилось интимное место.
Два валета Зорина от тоски по дамам тут же застрелились невесть откуда взявшимися пистолетами и у него оказалась только три карты – джокер, шестерка и двойка.
В это время Попугай с орденами бросил на кон пятерку и тройку одной масти. Обе карты слились и образовали восьмерку.
– Делю на три! – воскликнули руки без туловища и бросили тройку.
Восьмерка тут же рассыпалась на единицу, двойку и пятерку.
– Но так же нельзя делить! – воскликнул Зорин.
– Засыпался, засыпался, проиграл! – хором закричали все игроки.
– Не в счет, он играет в первый раз! – строго посмотрела на всех Графиня и проворковала Зорину. – Запомни, У НАС нет ничего, что нельзя! У НАС – ВСЕ ВОЗМОЖНО и ВСЕ МОЖНО! Главное, чтобы у возможности или желания было хоть малейшее оправдание…
– В таком случае, я теперь хожу! – Зорин бросил на кон шестерку и двойку одной масти – Умножаю на два!
И, совершенно не удивился, когда обе карты слились и образовали одну – 12.
– Перестроиться! 21! Выиграл! Джокер – пляши победу!
Бросив Джокера на стол, он захлопал в ладоши. Джокер, повинуясь команде, вскочил и действительно стал плясать – вприсядку.
– Браво! Блестяще! Беллиссимо! Я знала, что ты меня не подведешь! – захлопала в ладоши Графиня. – Друзья, быстро же он у нас освоился! Красного вина со льдом! За мой счет! – Графиня щелкнула пальцами, из которых полыхнули искры и запахло серой.
Два розовых фламинго с подносами в крыльях подошли к столу. Зорин взял свой бокал и хлебнул, – наконец-то ледяного! – напитка. В голову его ударило словно гирей, и он больше ничего не помнил.
4.
Надо сказать, Бессонов довольно сильно удивился, когда завсегдатай его клуба, Джокер, не явился в эту пятницу поболтать о том, о сем, да к тому же и перекинуться в картишки. Впрочем, о последнем можно было только порадоваться, ибо вся играющая Москва была уже полна слухов о его чертовски большом везении.
Тем не менее, весь вечер он сидел как на иголках – уж не прирезал ли кто такого удачливого игрока?
Когда же часы пробили полночь, Бессонову позвонили. Он вышел из-за стола на веранду – номер определился: Джокер.
– Ты где, черт тебя побери!? – вспыхнул Бессонов.
– Да, я снова у графини. Игра идет превосходно! Графиня всегда рада гостям, так что – всегда пожалуйте. Как попасть? Все очень просто. Просто берешь маркер. Потом чертишь на поверхности зеркала под картой дверь. А потом берешь карту в левую руку, а правой – толкаешь дверь вовнурь!
– Что-о-о-о?
Но звонок уже оборвался.
Больше Зорина никто и никогда уже не видел и о нем ничего больше не слышал.
Когда полиция выломала дверь и проникла в его квартиру, то обнаружила лишь разбитое телефоном трюмо. Сам телефон, по причине разряда батареи, не функционировал.
Ни одна из версий следствия никакого результата не дала. Зорин исчез, словно испарился.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ. ТРЕФОВЫЙ ВАЛЕТ
1.
Вид белого как полотно лица Бессонова, вошедшего в залу для игры, произвел на всех присутствующих эффект разорвавшейся бомбы. Со всех сторон донеслись восклицания и эмоциональные высказывания: неужели Джокер погиб?
– Ничего не понимаю, друзья, совершенно ничего не понимаю… – растерянно развел руками Бессонов. – То ли у меня крыша поехала, то ли со слухом у меня не все в порядке.
– Так что случилось, Андрей Ильич, не томите! – воскликнул доселе безмолвный (с того самого момента, как вечер начался) Терентьев.
Лицо его было бледно как полотно, а глаза пылали как у безумца.
– Мне позвонил Джокер и каким-то не своим голосом (хотя голос был его, но как будто прокрученный в записи) сказал, что он остается у какой-то графини и, чтобы к ней попасть…
– Молчите, немедленно замолчите, я вам приказываю – НЕМЕДЛЕННО! – вдруг не своим голосом завопил Терентьев и, подбежав к Бессонову, схватил его и, на глазах у ошарашенных гостей и самой супруги, закрыл руками его рот. – Это надо, это так надо, не смотрите на меня так! Но нельзя, чтобы он это говорил! НЕЛЬЗЯ! Да поймите вы, она затем и УКРАЛА его, чтобы через него заманить в ловушку всех нас! ЗАМАНИТЬ! Как заманила… Боже, она заманила и меня через Николаенко! Свидание с ним, его смерть, они потрясли меня так, что я, несчастный идиот, выболтал вам все, после полуночи! И тем самым вызвал ее! А теперь Она, Она…
Пока Терентьева оттаскивали, пока его связывали полотенцем, пока брызгали ледяной водой, пока наконец весь этот хаос не успокоился, никто не обратил внимание, как Бессонов взволнованно перекинулся парой слов с Автономовым.
Автономов, нахмурившись, взял телефон Бессонова и, посмотрев на экран, усмехнулся.
– Прошу внимания, друзья! Это была шутка! В телефоне нет никакого номера Зорина и последний входящий вызов был несколько часов назад!