Страница 37 из 40
Но и тогда краем уха она услышала истошное, пронзительное карканье:
– Помяни, помяни, Гришку! Гришку помяни, Червовая Дама, во царствии своем!
Боковым зрением, таким развитым у женщин, Леля успела заметить, как двое палачей в мешках тут же схватили клювоносого за руки и бросили прямо в раскаленную печь: долго оттуда раздавался крик сгоравшего заживо человека, наконец, длинным багром они достали его.
– М-м-м-м! Восхитительно! Куропатка с пылу с жару, в собственном соку! – услышала словно сквозь сон Леля. Она открыла полуослепшие от яркого пламени чудовищного очага глаза и увидела, как ненасытная тварь обгладывает оторванную у клювоносного руку. – Обожаю запеченные на углях крылышки, политые винным соусом. Ваше Высочество, присоединяйтесь! Белиссимо!
Словно специально, Пиковая Дама пролила полкубка на Лелю, и по ее губам, щекам и шее потекла самая настоящая, липкая, еще теплая человеческая кровь.
– Я... не... забуду... тебя... несчастная... душа... – прорыдала она. И ее слезы, словно капельки света, смыли кровь с лица. Само лицо просияло, а глаза наполнились светом, от сияния которых отшатнулись обитатели преисподней, а сама Пиковая Дама прикрылась веером.
– Довольно! Постоловались – и будет! Теперь нам пора в Бубновый Дом.
Она щелкнула пальцами, и снова от щелчка посыпался сноп искр.
– Соберите кости, этот пернатый предатель еще пригодится мне!
4.
От спуска еще на один уровень Леля не ожидала больше ничего хорошего: она прекрасно понимала, что Дома Червей ей не видать. Но она знала, что иного пути нет: куда – она старалась не думать.
Каково же было ее удивление, когда вместе с Пиковой Дамой она оказалась в роскошных, чисто убранных покоях. Пол всюду здесь застилали мягкие пушистые розовые ковры, стены уставлены роскошной мебелью: креслица, золотые будуары и трельяжи, с потолка свисали, словно гроздья винограда, вычурные хрустальные люстры. После мрачной преисподней она словно оказалась в раю.
Но так ей только показалось.
Как только ее глаза привыкли к яркому свету люстр, она увидела, что все бескрайнее пространство Дома Бубен представляло собой бесконечную спальню. Но кровати здесь были странные: ромбовидные, покрытые алыми шелковыми одеялами, на которых что-то шевелилось.
Пиковая Дама снова взяла Лелю под локоток и повела между рядами. Леля присмотрелась: все кровати были покрыты возлежащими телами. Белые мужские и женские тела переплетались в сладостной неге, воздух дрожал от стонов и криков.
Но что за кошмар они друг с другом творили!
Леля стыдливо закрыла глаза, но и сквозь закрытые веки, в голове как вживую возникали самые дикие, самые безумные образы.
– Какое адское наслаждение! – тонко прошипел в ее голове змеиный голосок Пиковой Дамы. – Ты только посмотри!
И Леля с ужасом, словно не были закрыты ее глаза, увидела не мужчин и женщин, а каких-то странных тварей, только внешне похожих на людей. Помимо обычных мужских и женских половых органов, из заднего места у них росли длинные скорпионьи хвосты, чьи концы напоминали мужской половой орган. Из уст их выстреливал длинный, как у хамелеона, мясистый язык – такого же назначения, а рот представлял собой род женской вагины. И эти твари совокуплялись всеми этими средствами всеми доступными способами – постоянно, не прекращая ни на минуту безумный танец извращенной любви. На некоторых постелях совокуплялись сразу по несколько тварей: три – четыре – с одной или двумя.
Впрочем, больше Леля ничего не помнила – ее стало мучительно выворачивать на изнанку и тошнота отвлекла ее на время от созерцания ужасов здешнего Содома.
– А я бы не стала на твоем месте делать из этого трагедию! Ты посмотри, как эти голубки любят друг друга, а-ха-ха!
Она схватила Лелю за волосы и заставила ее посмотреть на ближайшую кровать. Увидев поток извергавшегося черного семени, Леля содрогнулась и вытошнила все, что еще только оставалось у нее в желудке.
Пиковая Дама наполнила ладонь вязкой темной клейкой жидкостью и, одной рукой схватив Лелю за волосы, другой обмазала ей лицо, губы, глаза.
Лицо, глаза, губы сильно защипало. Но неприятное ощущение вдруг сменилось приятной теплотой: словно чудодейственный крем, жидкость без остатка впиталась, наполнив все существо Лели темным желанием – таким, какого она никогда не ощущала в жизни.
Груди ее набухли, как весенние почки, соски отвердели, зрачки расширились, во рту пересохло. Она почувствовала предательски нарастающую теплоту внизу живота: ее белье тут же стало влажным.
– Нет, я... не...
Больше говорить она не могла: на четвереньках, словно одержимая, она ползла к обладателю семени, которое как приворотное зелье тянуло ее к хозяину.
Он сидел на кровати: огромный, мускулистый самец, с кожистыми крыльями за спиной, и его орган, словно вынутый из ножен меч воина, был готов пронзить жертву: как и скорпионий хвост. Леля взглянула на него: лицо гориллы, с красными от страсти глазами, раздувающимися крыльями носа – и змеиным языком, облизывающим толстые мясистые чувственные губы.
Леля доползла до алтаря этого храма содома, взялась руками за спинку кровати, и рывком поднялась. Внутри, между ног, в голове кипел ураган, словно бесы поставили на самый сильный огонь свои кипящие котлы – и кипящая вода по трубам – кровеносным сосудам отравляла адским пламенем каждую клетку ее тела.
Внезапно из-под вороха простыней змеей вылетела какая-то грудастая, длинноволосая женщина и вцепилась острыми зубами в мускулистое достоинство мохнатого самца. Дикий рев огласил чертоги Венеры. Судорожно дернувшись, самец лягнул Лелю в лицо, и та кубарем покатилась по мягкому ворсистому ковру и ударилась затылком о подсвечник. Свеча упала и больно обожгла ее – и она пришла в себя!
– Помяни... помяни... помяни меня во царствии своем! – визжала женщина, которую уже заламывала «горилла». Вскоре ее голос перекрыли утробные звуки и ритмичное уханье.
– Кого? Кого? Кого помянуть, несчастная душа! – закричала Леля.
– Ма-ри-ну, Ма-ри-ну, Ма-ри-ну-у-у-у-у! – крики боли сменились вздохами наслаждения, и назвавшая Мариной большегрудая утонула в перинах, покрытая телом волосатого самца.
5.
Леля схватила свечу и пламенем провела по ладони. Страшная боль изгнала остатки содомского вожделения, кожа на руке почернела и покрылась пузырями. Но глаза Лели источали еще более яркое и жаркое пламя – от этого пламени отшатнулась сама Пиковая Дама, но не отступилась.
– Ты обещала меня привести в Дом Червей!
– Ах, в этот... Ты действительно хочешь пойти в эту Скукляндию? – Пиковая Дама скривила свои полненькие губки, и щелкнула пальчиками.
Потолок над ними словно стал стеклянным, и вдали, на холме, Леля увидела тот самый Скорбищенский монастырь, где когда-то (когда? в прошлой жизни ли или вчера?) она побывала. Вот знакомая колоколенка, вот Храм, вот купола, вот кресты: и на всех крестах в центре она отчетливо различила распятое за грешный, падший, мертвых во грехах мир, красное от пролитой на Кресте крови любящее Сердце – знак Дома Червей.
– Ты обманула меня, дьяволица! Ты сказала, что отведешь меня туда, а вела меня в преисподнюю!
– Ничуть, – пожала обнаженными плечиками Пиковая Дама. – Разве ты не читала в своей скукотной книжонке, что Распятый сошел сначала к нам, прежде чем подняться к Себе? Или тебе было так скучно читать, что ты не дочитала, бедняжечка! А-ха-ха!
Пиковая Дама засмеялась леденящим, неживым, мертвенным смехом – и влажные, розовые от крови клыки ее хищно блеснули в полумраке преисподней.
– Не познав сансары – не познаешь и нирваны, так сказал один мой старый знакомый, – подняла вверх палец она. – Впрочем, как хочешь. Вуаля – дорожка открыта!