Страница 36 из 40
Крупье мелом написал имя Лели на зеленом сукне, выдал ей целые горы фишек и знаком пригласил сыграть.
Лелю неодолимо потянуло к столу. В голове, словно шелест танцующих при осеннем ветерке опавших листьев, закружили образы: стоит ей только пожелать и поставить желание на карту, а потом выиграть – а она, как новичок, выиграет непременно! – и ее желание сбудется! И не будет больше ни Пиковой Дамы, ни этой преисподней, будет навсегда выкорчеван Цветок Зла, а она освободиться от этого сумасшедшего дома сама и освободит Валета Черв... Володю! И всех, кого затащила в свое проклятое зазеркалье эта ведьма!
Леля сделала один робкий шаг, второй, третий... С каждым шагом сопротивляться было все трудней, с каждым шагом шаги давались все легче. Вот она подошла к креслу, вот ее ручки взялись за спинку...
– Не трогай, никогда не трогай, никогда! – закричала одна из свободно летающих у столов голов и ударила ее в грудь, словно пушечное ядро.
Сила удара была такова, что Лелю отбросило назад, шагов на десять от кресла. Голова отрикошетила в Пиковую Даму, но та, с ловкостью паучихи, моментально соткала из воздуха крепкую и эластичную ловчую сеть, в которую голова, словно мяч в футбольные ворота, и попала.
Леля вскрикнула от боли и, сквозь кровавую пелену в глазах, увидела голову мужчины, истошно кричавшую:
– Николаенко, моя фамилия Николаенко, помяни меня, Дама Червей, когда приидеши во царствие свое!
Это было единственное, что несчастная голова успела произнести, потому что Пиковая Дама вынула из ножен на поясе изящный дамский стилет с серебряной ручкой и черным острым лезвием из вороненой стали, и с силой воткнула его в голову по самую ручку. Леля закричала и крепко зажмурилась, но Пиковая Дама спокойно отрезала часть головы и подала ее Леле:
– Не бойся милочка, это всего лишь арбуз!
Леля открыла глаза и увидела, что Пиковая Дама действительно держит в руках небольшой арбуз, от которого отрезан крупный ломоть: сочная мякоть так и манила вкусить ее, тем более что в игорной зале было очень даже жарко.
Леля отшатнулась.
– Ну, не хочешь как хочешь. А по-моему – арбуз получился отменный.
Пиковая Дама откусила, и по щекам и губам ее поползли кровавые струйки, а Леля готова была поклясться, что слышит дикие крики боли заживо съедаемого человека.
Съев с видимым наслаждением ломоть, она бросила в сторону остаток арбуза, на который тут же налетели неведомо откуда взявшиеся псы с пылающими огнем глазами. Свирепо рыча друг на друга, они рвали голову на куски, с удовольствием пожирая брызгавший из нее мозг.
– Я... не забуду тебя, несчастная душа! – закричала Леля.
– Не переживай ты так! Завтра будет как новенький. В прошлый раз его вообще рулетка размолотила в фарш, но – моим кошечкам понравилось. Они у меня любят мягонькое, а-ха-ха!
Но Леля вдруг быстро перекрестилась и бесстрашно взглянула в глаза Пиковой Даме:
– Веди меня в мой дом – Дом Червей, исчадие ада!
Пиковая Дама на миг изменилась в лице, но потом, пожав изящными открытыми плечиками, хмыкнула:
– Как пожелаешь! Но дорога туда ведет через Дом Треф.
3.
Пиковая Дама взяла Лелю под локоток и встала с ней на ступеньку парадной лестницы, устланной шелковой красной ковровой дорожкой. Лестница, словно эскалатор в метро, тут же пришла в движение, и дамы спустились на нижний этаж.
«Странно, – подумала Леля, – Черви вроде бы всегда обитали наверху: почему же мы спускаемся вниз?»
Но возразить хозяйке не посмела.
Сойдя с лестницы, дамы оказались в полутемном подвале, который освещали красные всполохи факелов и пламя в огромных каминах, на решетках и вертелах которых жарилось окровавленное мясо.
Все пространство исполинской преисподней покрывали арены. Словно клетки чудовищного организма, ячейки бесконечной рыболовной сети, они простирались куда глаза глядят: покрытые белым песком миллионы клонов языческого Колизея.
Что тут творилось!
В них бились насмерть самыми всевозможными и невозможными видами оружия и без оружия – одними зубами, ногтями и невесть откуда бравшимися скорпионьими хвостами. Брызги крови и куски оторванной плоти разлетались вокруг, еще более распаляя и без того задыхающиеся от неистовства толпы.
Леля присмотрелась, и от ужаса зажмурилась. И те, кто бился насмерть внутри арен, и те, кто орал и визжал в неистовстве – совсем не походили на людей. Точнее, не совсем на них походили. Внешне вроде как люди, только темные все, словно теневые, фигуры, во всем остальном они отличались от людей. Выкатившиеся из орбит красные от прилившей крови глаза, сплюснутые почти до свиного пятачка носы, острые звериные клыки и змеиные языки – созданные для того, чтобы ощущать кровь в воздухе, длинные ножевидные когти на руках. Но хуже всего сами выражения их рыл – не лиц, ибо не было в них ничего человеческого: сморщенные, злобные, источающие нечеловеческую кровожадность. Это были морды бесов, но не людей.
Время от времени какой-то боец сражал другого. Торжествующе бия себя в грудь, он выкидывал судорожно бьющееся в агонии тело за ограду арены, к побежденному тут же бежали мрачные здоровяки с головами, покрытыми «чумными» масками с длинными птичьими носами. Баграми, крюками с цепями они хватали павших и тащили их к огромным каминам, где еще дергающиеся тела разделывали топорами и пилами другие здоровяки – с мешками с прорезями для глаз на головах. Куски мяса тут же жарились на вертелах и решетках, а кровь сливали в винные бочки с кранами. Когда жаркое было готово, его вместе с кружками, доверху наполненными этим чудовищным пойлом, на огромных подносах разносили свирепого вида девицы, на принадлежность к женскому полу которых указывали лишь мохнатые груди и широкие, покрытые мехом бедра. Все остальное в них было – от свирепых животных: козлиные головы, козлиные же ноги и львиные, с длинными когтями – ножами лапищи. Ревущая толпа сжирала и выпивала все приносимое, и оттого бесновалась еще больше. Некоторые пьянели от крови настолько, что перепрыгивали через ограждения, восполняя выбывших – растерзанных и съеденных товарищей, чтобы лично принять участие в чудовищных гладиаторских боях.
– Но ведь это же бессмысленно! – воскликнула в сердцах Леля. – В любой войне есть победители и побежденные, но здесь нет победы...
–... но нет и поражения, – с готовностью подхватила Пиковая Дама. – Победа, поражение... Это все иллюзии: сегодня ты победил, завтра проиграл, а послезавтра – снова выиграл. Не все ли равно? Главное ведь не в этом: вся наша жизнь борьба, и в этом – ее прелесть! Зато какая страсть, какой азарт, какая жажда победы, какая зависть к победителю: ух, глядя на все это, так и хочется шашлычка, а?
Пиковая Дама кровожадно облизнула губы тонким змеиным языком и толкнула локотком Лелю.
Леля и в самом деле почувствовала сильный голод. Боже, как же она давно не ела! Желудок предательски заурчал, от соблазнительного запаха жаренного мяса рот наполнился вязкой слюной, и она против воли бросила взгляд на ближайший очаг, на котором как раз жарилось восхитительное жаркое!
Снова почувствовала она неодолимое желание, снова сделала первый шаг, второй, третий... Каждый шаг давался ей все легче и легче – и вот она уже едва не бежит к жаровне, вот кто-то услужливо подал ей серебряную старинную двузубую вилку и острый нож. Впереди засуетились: накрыли отдельный стол, поставили тарелку с мясом, кубок с красным вином. Мелькнула тень маленького клювоносого слуги на тонких птичьих ножках в поварском колпаке и белом накрахмаленном переднике, согнувшегося в поклоне перед дамой.
Но лишь только ручки Лели коснулись кресла, как клювоносый больно ударил длинным носом ей прямо в лоб – да так, что у нее искры из глаз едва не посыпались. Леля так и села на пол: голова ее качалась из стороны в сторону как у китайского болванчика.