Страница 12 из 40
От всего этого бесконечного многообразия у Автономова закружилась голова. Он потерял счет времени, перемещаясь от шара к шару к другому, но нигде не находил покоя.
«Но где же конец? Где же чертов конец? Он должен быть! Должен быть конец! Конец всему, конец вопросам, конец ответам! Где Творец всего этого безумия? Где ОН? А! А! А!»
От мучительной головной боли Автономову хотелось разбить свою несчастную голову, которая больше не могла уже вмещать потока бесконечных ответов, обрушившихся на него как цунами. Но, поскольку стен в этом странном хранилище шаров не было, он со всей силы ударился головой о какой-то шар – и провалился сквозь него целиком, как это совсем недавно (недавно ли?) случилось с зазеркальем.
И вот: маленький с виду шар, не больше мяча для фитнесса, при попадании в него вдруг превратился в огромную, бесконечную вселенную: с нефритовыми небесами, землей из багрового стекла, океанами из лавы и растениями из причудливых амебообразных полипов.
«Где я, черт возьми?» – воскликнул Автономов, но не услышал своего голоса. Он посмотрел на стеклянную поверхность под ногами, но не увидел в ее отражении себя. Лишь полип, без головы, без ног, без рук: аморфное существо с вытягивающимися в разные стороны ложноножками посреди миллионов таких же существ.
И тогда он закричал.
5.
Когда недовольная библиотекарша, выключив в зале исторической библиотеки свет, подошла разбудить заснувшего за книгой последнего читателя, она сделать этого не смогла.
Приехавшей на вызов истерически плачущей женщины бригаде скорой помощи оставалось только констатировать смерть читателя, кандидата исторических наук Якова Михайловича Автономова, от сердечного приступа.
– Счастливый все-таки он человек, умер во сне, – хмыкнула медсестра, когда машина с трупом отъехала от библиотеки. – У меня тетка лет двадцать умирала, все никак помереть не могла, всех родственников измучила, так что когда померла, все нарадоваться не могли. А этот: прям во сне. Да видел, какое у него умиротворенное лицо было? Как будто просто уснул. Блаженный...
Когда библиотекарша, с красными от слез глазами, забирала со стола так и не сдавшего книгу читателя, из нее выпала странная закладка: игральная карта, трефовый валет, перечеркнутый красным маркером крест накрест. Утром уборщица выкинула ее в мусорный бак вместе открытым и потому пересохшим маркером и другими хламом, что она собрала на полу.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ. ДВЕ ДАМЫ, БУБНОВЫЙ КОРОЛЬ И ВАЛЕТ
1.
Среди тех, кто сочувственными взглядами, охами да вздохами провожал уехавшего в «дурку» Терентьева, были две подруги – Марина и Леля.
Марина Бессонова – жена хозяина дома, невысокая, но стройная брюнетка с очаровательными большими, глубокими и прозрачными как озеро зелеными глазами. Уроженка провинциального далеко, она приехала в Москву с четкой целью – стать дамой в столичной колоде. Трудно сказать, удалась бы ей эта затея, если бы не Бессонов. Развлекаясь по ночам в интернете, он случайно наткнулся на романтические очи красавицы на одном из популярных сайтов знакомств, и этот одинокий скучающий мажор постепенно подпал под ее чары. Марина умела когда надо выдать комплимент, когда надо – пошутить, когда надо – приласкать. К ласковым и послушным кошечкам хозяева быстро привыкают, привык и Бессонов. Работая не до усталости, развлекаясь не до пресыщения, Бессонов очень сильно нуждался в такой девушке – как и в мягком диване, на котором можно было растянуться после честно отработанного трудового дня: как сытый толстый кот – в заботливой и нежной хозяйке. Марину же тешила мысль, что она все-таки вытянула свою счастливую карту и из бубновой девятки сразу попала в дамы.
Теперь она могла позволить себе больше не работать, проводить дни в салонах красоты, фитнес клубах и торговых центрах, в посиделках с подругами за бутылкой дорогого вина и частых поездках на модные курорты. Ложкой дегтя в бочке меда ее сладкой жизни были две вещи: плотоядная свекровь и бездетность. Увы, по какой-то странной и совершенно непонятной для ее хорошенькой головки случайности, эти две роковые звезды совпали, и, раз совпав, соединились в стойкое и зловещее созвездие скорпиона – созданное лишь для того, чтобы отравлять ей жизнь.
Круг замкнулся: свекровь злорадно требовала детей, детей не было, это еще больше злило свекровь, которая от этого еще настойчивее требовала детей и постоянно наседала на дражайшего «сынулю», мизинца которого она, конечно же, «не стоит», чтобы он развелся. Бессонов и рад был бы порадовать дражайшую маман, но сил оторваться от налаженного быта, от всех этих «андрюшенек», «зайчиков» и «котиков», пончиков с шоколадом по утрам и приятного массажа по вечерам, было также невозможно, как сытому довольному коту – уйти от всегда полной миски и ласковых ручек любящей хозяйки. Он был приручен, а прирученный мужчина, как известно, – это навсегда: вне зависимости от того, кто это сделает: мама, жена или любовница. Ведь как известно, привычка – вторая натура, а мужчины без привычек не живут, по крайней мере, в нашем мире.
Но главное, что держало Бессонова у бездетной Марины, – это пятничные вечера «у Бессоновых». А возникла эта традиция, скоро ставшая знаменитой по всей «рублевской» Москве, так. Марина, большая поклонница классики золотого века русской литературы, начитавшись про тамошние салоны, как-то утром пощекотала Бессонова за мягкие хомячиные щечки.
– Андрюш, а Андрюш...
– Что, кошечка? – Бессонов пришел очень поздно и еще не успел досмотреть все свои розовые сны.
– Я тут подумала...
От этих слов Бессонов сразу напрягся, хотя и не подал виду, тщательно стараясь дышать помедленнее – вдруг пронесет? По своему опыту многолетней семейной жизни он знал, что за этой фразой последует очередная «хотелка» скучающей красавицы: какие-то из них выполнить легко или сравнительно легко, а какие-то – совсем не очень! И черт ее знает, не будет ли эта конкретная «хотелка» именно такой. Женские капризы, как известно, – это как гадание на картах: никогда не знаешь, какая выпадет масть.
– Я тут подумала... А не завести ли у нас пятничный клуб?
– ??? – Бессонов задышал чаще: эта идея положительно начинала ему нравиться.
– Ну, знаешь, я тут Толстого начала перечитывать, «Войну и мир». Там были всякие такие салоны, Анны Шерер, например. Ну, это типа такие тусовки тогда были. Сейчас все по клубам тусуются, а тогда приходили друг другу на приемы.
– И что там было, ну, на этих домашних тусовках? – Бессонов осмелился подать голос: «Фух, пронесло, это что-то интересненькое!»
– Разное, точнее, все вместе, – Марина сидела на кровати в одном белье и мечтательно наматывала на пальчик шелковистый локон своих роскошных длинных волос. – Там читали стихи, книги, обсуждали разные интересные вещи, типа как мы в пабликах сейчас, пили шампанское, вино, закуски, канапе, там всякие, танцевали, играли в карты, кто хотел...
– Карты?! Карты, говоришь?! – тут уж Бессонов не выдержал и вскочил с кровати, на ходу торопливо упаковывая свое обнаженное пухло-волосатое тело в дорогой шелковый халат.
Идея ему положительно понравилась, да настолько, что он от возбуждения нервно заходил по комнате, пыхтя как паровоз здоровенной терпко пахнущей сигарой.
Интерес к идее жены его был не случаен. Ему давно приелось домашнее безделье, пусть комфортное, пусть приятное, но ведь и сытому коту иногда хочется побегать, размять лапки, поточить коготки. А ходить в ночные клубы и на другие «тусовки» ему было и лень, и тяжело уже – возраст в конце концов уже не тот. Он уже давно не ездил с женой на бесконечные «моря», не ходил в модные картинные галереи и перфомансы – и все именно по этой причине. А «чего-то такого» конечно же хотелось.