Страница 11 из 40
Прекрасные звуки становились все настойчивее, все слаще. По лбу Автономова уже скатывались холодные капли пота. Его взгляд лихорадочно бегал по сплошной стене, не находя выхода. Ну не головой же об стену биться, в конце концов, чтобы прорваться в мир чудесной, чарующей музыки!
«Зеркала для тех, кто идет путями тайного знания, – это всегда загадка. То, что я только узнавал из книг, она знает теперь на опыте. Луч света в кромешной мгле», – проскрежетал в его сознании какой-то смутно знакомый старческий голос.
И тут Автономова осенило. Зеркало! Как же он сразу не догадался!
Посередине сплошной стены книгохранилища висело старинное ростовое зеркало в причудливой оправе. Автономов подошел к нему и посмотрел на отражающую поверхность.
Но увидел не себя!
То же старинное книгохранилище, те же стеллажи с фолиантами, только нет его, Автономова, там, однако откуда-то из глубины таинственного зазеркалья раздается дивная музыка и слышен шум чьих-то шагов, шелест юбок и приглушенный смех. В глубине залы кто-то танцевал.
Но как попасть внутрь? Как попасть в этот дивный мир, такой близкий и в то же время такой далекий?
Вдруг его рука, словно повинуясь чьей-то воле, полезла во внутренний карман пиджака, и оттуда Автономов, словно фокусник на сцене, неожиданно для самого себя извлек карту, трефового валета, и красный маркер.
«Зеркала для тех, кто идет путями тайного знания, – это всегда загадка. В них можно войти, но не всегда можно выйти из них. И, кто знает, тем ли ты выйдешь оттуда, кем зашел, или кто-то выйдет вместо тебя? Но это – единственный способ обрести то, чего ты хочешь», – снова проскрежетал в его сознании тот же старческий голос.
И Автономов, не в силах более сопротивляться навязчивому зову, сделал то, чего от него хотело все его пораженное страстью естество: быстро начертив на зеркале дверь и лестницу, взяв в левую руку карту, он сделал шаг туда, откуда нет и не может быть возврата.
4.
Музыка тут же смолкла, словно кто-то резким движением руки захлопнул крышку музыкальной шкатулки. Автономов снова оказался в темном, тихом, мрачном книгохранилище.
«Уж не померещилось ли мне? Может, я просто заснул за книгой?» – подумал он, и ледяная игла разочарования больно кольнула его сердце.
Он сделал неловкий шаг назад, к выходу, но – вместо этого пошел вперед! Автономов попытался повернуться влево, но сам того не понимая, повернулся вправо. И – со всего размаху врезался в стеллаж, с которого посыпались толстенные фолианты. Один из них больно ударил его по голове. Автономов механически поднял его и прочел заголовок: «История всего».
«Разве может быть история всего? Бред какой-то, – недоуменно подумал он. – Или нет – у всего может быть история. Да, вот, это, пожалуй, звучит логичнее», – эта мысль подействовала на него успокаивающе.
«Но если у всего может быть история, то, наверное, может быть и история всего?» – вновь вспыхнула в его сознании мысль.
Чтобы проверить свою догадку, он распахнул толстенный фолиант и принялся листать. Книга была написана таким мелким шрифтом, что приходилось напрягать все свое зрение, чтобы хоть что-то разобрать. Витиеватые буквочки, словно мелкие черные муравьи, не хотели оставаться на месте, а бегали по строчкам словно безумные. Кроме того, все слова были написаны еще и на разных языках! Одно – на русском, второе – на английском, третье – на латыни, четвертое – вообще древнеегипетский иероглиф! Сумасшедшие слова и буквы или скорее сошедшие с ума слова и буквы бегали по странице, словно стеклышки калейдоскопа, составляя самые причудливые узоры – и не нужно наверное говорить о том, что Автономов не смог понять смысла ни одной строки. Еще больший ералаш творился с иллюстрациями. Люди вверх ногами ходили на головах, деревья летали, махая обнаженными корнями, как крыльями, улыбающиеся морды зверей без тел и – на десерт этого безумного пира сумасшедшего художника – все они были окрашены самыми чудовищными красками, большинство цветов которых Автономов никогда в своей жизни не видел. Предметы ежесекундно меняли не только очертания и формы, но и сами цвета, самых едких и ядовитых оттенков, отчего глаза Автономова нестерпимо заболели, словно их кто-то тер наждаком, и из них потекли кровавые слезы. Одна из них упала на страницу – но кроваво-красная клякса тут же впиталась в бумагу! – бумагу ли? Бешеная пляска букв и слов тут же прекратилась, и Автономов смог прочесть, на родном, на русском:
«Когда Творец закончил писать Книгу Творения, Он запечатал Ее Своей печатью. Никто не должен открывать эту Книгу, ибо тот, кто прочет Ее до конца, будет знать все, что было, есть и будет. И более того, он сможет сам ее дописать или изменить ход событий, вырвав или переписав страницы. Никому доселе не удавалось сломать печать той великой книги, Истории Всего, кроме одного».
«Что за бред?» – подумал Автономов.
Но буквы и слова снова пустились в пляс в своем безумном хороводе. Ничего больше прочесть было нельзя, однако искра зародила пламень любопытства, который рос, постепенно захватив в свои пылающие объятия всю душу без остатка.
Подчинившись внезапному озарению, он аккуратно пошел назад, двигаясь строго вперед, и как можно слабее нанес самый сильный удар по поверхности ростового настенного зеркала. Отражающая поверхность разлетелась вдребезги. Из разбитой руки закапали целые ручейки крови. Автономов немедленно устремился к книге и напитал ее своей кровью.
Теперь упорядоченный и понятный текст заполнил обе страницы и, не долго думая, он погрузился в чтение, проникая в тайны мироздания, о которых не мог и мечтать. В его голове закружился целый поток образов, которые выстраивались в целостную картину, заполняя те пустоты, что столько лет настойчиво требовали ответов. Откуда пришли шумеры? Кто построил Стоунхендж? Существовала ли Атлантида? Откуда и где появился человек? Почему погибли исполинские ящеры? Как зародилась жизнь на Земле?
Автономов не мог оторваться от волшебной книги, которая все глубже и глубже затягивала его в свой притягательный мир готовых ответов. Чем больше он отдавал крови, тем больше он получал ответов, но тем больше вопросов возникало в его ненасытной голове! Словно Геракл на одну отрубленную голову гидры получал с десяток новых, так гидра любопытства пожирала Автономова, затягивая его в свое бездонное чрево, как питон заживо заглатывает свою добычу.
Не в силах больше получать знания по крупицам, Автономов решился наконец разрубить гордиев узел. Он взял самый крупный осколок от проклятого зеркала и одним взмахом перерезал себе вены на обоих руках. От хлынувших на желтые пергаментные страницы потоков крови книга сладострастно изогнулась, словно податливое на ласки женское тело. И, как пылающая любовным жаром женщина, книга с готовностью ответила на зов страстного любовника. Перед взором Автономова вспыхнул ослепительный Большой Взрыв, он увидел рождение миллионов и миллионов звезд и созвездий, планет и черных дыр.
«Больше! Хочу больше! Еще больше! – не выдержал и закричал вслух он. – Хочу увидеть Самого Творца!»
И его сознание полетело дальше, в бескрайнюю вселенную того, что было до рождения нашего мира.
Он словно глубинный моллюск, который вынырнул из глубины океанских бездн и впервые открыл глаза, открыв для себя бескрайнее звездное небо. Взору Автономова открылось бескрайнее черное пространство, без начала и без конца, заполненное миллиардами миллиардов одинаковых внешне шаров, словно мыльных пузырей. Но стоило вглядеться в каждый из них, и там, словно за стеклянной стеной аквариума, он видел свои уникальные, ни на что не похожие миры. Миры с ходячими растениями, с разумными головастиками, миры с прямоходящими рептилоидами и разумными микроорганизмами, миры, в которых живыми были даже планеты и миры, в которых и вовсе не было никакой жизни. Миры, где вместо воздуха дышат парами серной кислоты и миры, где дышать не нужно вовсе. Миры, где существа живут прямо в вакууме и миры, где можно переходить с планеты на планету пешком или перелетать на крыльях. Миры, где есть магия, и миры, где ее нет. Наконец миры, где можно менять пространство и время и миры, где нет ни времени, ни пространства.