Страница 20 из 32
— Да, пожалуй, — слабо улыбнулся Гарри. — Слушай, ну как это у меня получается кусаться и не думать об этом? Я же своим ртом их хватаю… — при этом он передернулся.
— Ты в телах собак их кусаешь, а для собаки это естественно, — пожал плечами Румпель. Улыбнувшись, Гарри сжал на прощание плечо Румпеля и вышел из-за сараев.
Вернувшись в дом, он понял, что отсутствовал всего несколько минут — Рон всё так же бросал на него уничижительные ревнивые взгляды, Невилл снова начал прикрывать собой Гарри, Гермиона радостно щебетала с родителями и братом, а Барри Винкль о чем-то переговаривался с Миком Данди. Так что Гарри осталось абстрагироваться от всего, что он и сделал, откинувшись на спинку дивана и погружаясь в приятные воспоминания о проведенных миссиях. Перед его внутренним взором, как наяву, встали морды прекрасных собак, чьи каноны он изменил: смешная мохнатая мордочка Тутс, горестный взгляд всё понимающего, но не способного что-либо сделать Адджо, добрый, печальный лик белого Бима, терпеливого и преданного сеттера. Но самым сладостным являлось воспоминание о Румпеле, его больших невероятных драконьих глазах, ощущении большой шершавой ладони на щеке, об изумительных золотых чешуйках, которые было так приятно трогать — гладкие, блестящие, они оказались на удивление теплыми. Чудесное маленькое существо. Интересно, можно ли сблизиться с ним, согласится ли Румпель принять его, уже взрослого парня, или он мечтает только о младенце?..
Подвиг незаметной собаки
Так как субтильная тушка Поттера была надежно загорожена дюжим шкафообразным Невиллом, Рону пришлось атаковать другой объект своего неудовольствия — начал докапываться до Гермионы, когда их наконец-то ненадолго оставили одних.
— Что значит «я люблю Гарри Поттера»? — гневно зашипел он, отжав девушку в угол. — Ты это почему родителям сказала? Ты что, правда любишь Гарри Поттера? И когда ты это поняла?
Гермионе отжатие в угол не понравилось (да и кому понравится-то?), и она, недолго думая, огрела рыжего ревнивца хорошим таким проклятием собственного изобретения, результат которого сводился к оглушению наподобие удара сковородкой. Звон был слышен отчетливо, равно как и шишка, возникшая от удара виртуальной кухонной утвари. Ронушка так и сел со сведенными в кучку глазами. Гермиона нависла над ним и, потрясая кулаком с зажатой в нем невидимой сковородой, яростно проговорила:
— А теперь послушай меня ты, Р-рональд Билиус Уизли! Ты мне тут какого лешего собственника вкручиваешь??? Я тебе что, вещь, чтобы решать, что мне говорить и кому? Я тебе пока ещё не жена, а после того, что ты тут вытворять начал, и женой быть тебе не хочу. Спасибо, накушалась!
— А что я сделал-то?! — с искренним недоумением взвыл Рон, как и все, впервые столкнувшийся с непостижимостью женской логики. Которую, как ни странно, понял Гарри. Ну, исходя-то из его опыта общения с тётей…
— «Что-что!» — передразнил он Рона. — Личное пространство человека уважать надо, долбоесина, а не распоряжаться им, как котиком: захотел — погладил, захотел — пнул. Тебе же ещё в Хогвартсе сказали, что ей нужно снять заклятие с родителей, и для этого надо сказать определенную фразу, некий пароль.
— А почему именно такой? — возмущенно завопил Рон, так и не вставая с пола. — Почему она не включила в пароль моё имя?
— Потому что она и так всё время думает про тебя, дубина! — закричал Гарри. — Как она включит это в пароль, если постоянно думает: «я люблю Рона Уизли»?
— Знаешь что, Гарри, я теперь так не думаю, — холодным тоном перебила Гермиона, с неприязнью глядя на некрасиво побуревшего ревнивца. — Мне теперь другой человек интересен…
— Значит, всё-таки Гарри, да? — яростно зарычал Рон. — Теперь он тебе интересен? Вот ты такая… Предательница! — выплюнул он.
— Ой, говори за себя! Разве это не ты бросил меня в палатке в начале осени, идиот?! — закричала Гермиона, мгновенно приходя в бешенство. — Сбежал под крыло к мамочке и красавец? А я, дура, ещё гналась за тобой, унижалась и звала, как самая распоследняя идиотка! И я тебя ещё простила??? — тут Гермиона сорвалась вовсе на визг, от которого у всех заложило уши. — Да как я тебя могла простить, не понимаю?! Это же ты, ТЫ ушел и бросил меня!
— Но… погоди, Гермиона, ты же и вправду меня простила? — заволновался Рон, почуяв опасную грань в их отношениях. — Я же вернулся, мы вместе, всё позади, разве нет?..
— Тогда мне пришлось смириться с тем, что ты рядом, — нехотя признала Гермиона. — Нам с Гарри ещё нужна была твоя помощь. Но потом, когда всё закончилось… Осадочек, знаешь ли, скопился, а он ой какой неприятный: твоя мелочность, лживость, жадность, неискренность, двуличие, неряшливость, обжорство наконец, и это не говоря уж о том, как ты нас предал, сбежал и бросил одних посреди леса! Какой ты после этого друг, Рон? Хотя, в качестве друга это тебе ещё простительно, — передумала Гермиона и добила: — Но в качестве мужа ты меня не устраиваешь. Не нужен мне такой мелочный и ненадежный супруг, сбегающий к мамочке при малейших трудностях.
Всё, Рон был препарирован, выпотрошен, исследован под сильнейшим микроскопом, классифицирован как вредный вид, утилизован и забыт. В глазах Гермионы, во всяком случае. Гарри с Невиллом могли только руками развести, типа, они не при делах, все анализы Грейнджер проводила…
Злость хоть и застила глаза рыжику, но не ослепила, видел он, что Гарри к Гермионе относится сугубо по-братски, но при этом неуклонно начал отдаляться от Рона, всё чаще держась подле Невилла. Да что с ними со всеми не так?! Где и, главное, какая кошка между ними пробежала? Гарри, блин, что-то чудить начал, всё отдаляется и отдаляется, уходит куда-то, кукует в одиночестве. И ведь виртуозно исчезает, словно сам мантией-невидимкой стал! Вот минуту-полчаса его нигде нет, а там бац, и появился, как будто и не уходил никуда… Как это у него получается? И зачем, интересно? С чего он друзей сторониться стал?
Потом до Рона кое-чего доходить начало, задняя мысля, как говорится, пришла опосля, догнала и огрела правдой: после второго курса Уизли были очень так обязаны Гарри. Если даже выкинуть пресловутый Долг Жизни, то остается чувство элементарной благодарности за спасение единственной, долгожданной и любимой дочери. А они его даже в Египет не взяли, в море поплавать и на пляже полежать. При том, что они знали, как и где Гарри живет. И вообще, как-то все профессора вкупе с Дамблдором к Поттеру неадекватно отнеслись: увидел воочию Квиррелморта — пошел к Дурслям, зарубил здоровую змеюку мечом, чуть не помер — Уизли в Египет, а Гарри пошел к Дурслям! Сириус на теплый остров отлеживаться улетел, Гарри — опять пошел к Дурслям. Привязали к гробнице, лично Волди пытал круциатусом, рядом убили человека — марш к Дурслям, переживай всё один. Крестного убили, друзья все раненые лежат — конечно, Дурсли всё поймут и посочувствуют… При этом он маме «как сын», да конечно…
Допетрил Рон, ходит за Гарри хвостиком, виноватыми глазами спину ест, вздыхает по-бульдожьи и сам себя на все корки кроет. Поначалу это смешило: пройдет Гарри сюда, займется чем-то, а сзади над плечом — «о-о-ох-х-х…», туда пройдет по поручению кого-либо, а позади всё то же: «э-э-эх-х-х…». В общем, страдает Рон, без вины виноватый. А Гарри не понимает, в чем тот провинился, думает: Рон так ревность выражает. Терпел-терпел его вздохи-охи и сорвался.
— Слушай, Рон, — развернулся он к другу. — Прекращай за мной таскаться. С Гермионой у меня ничего нет, мы друзья! Ты ревнуешь к пустому месту, понял?
— Я не ревную, — открестился Рон. — Меня другое мучает, понимаешь? — и грудь с левой стороны потирает. Гарри насторожился, следя за рукой, а голос Рона продолжал дальше гудеть: — Я маме говорил наскрести золота на лишний билет, хотел, чтобы ты с нами в Египет поехал, но они меня не послушали, просто отмахнулись, хоть я и доказывал, как плохо тебе у магглов живется. Что я мог? Ничего, мелкий был, сопляк, как Билл выразился, когда встретил нас в Каире. Привет, говорит, сопляк, и кепку мне на нос…