Страница 15 из 32
И со всем почтением отнесся к желанию мальчика поговорить о персонаже немецкой сказки. Ближе к вечеру, когда ушли Толик и Алёша, ставшие крепкими друзьями, Иван Иваныч заварил чай, выложил купленные днём баранки и печенье, сел за стол и приветливо глянул на Гарри. Получив приглашение к разговору, тот, волнуясь, наспех пересказал содержание сказки и задал тему:
— Другая тайна в этой сказке — это тайна имени. Тайна слова. Стоило произнести королеве имя Румпельштильцхена, и тут же наш герой отправился назад в невидимый мир продолжать творить золото и странствовать по мирам-временам. Имя его отражало его сущность. В этой инсценировке в центре истории дочь мельника — хорошенькая девушка, её смущает отец талантами, которых у неё нет. Имея это в виду, почему Румпельштильцхен хотел детей? Почему Румпельштильцхен описан как охотник за детьми? При этом карлик готов прийти на помощь. Правда, она окажется не безвозмездной, а плата за услуги будет расти с невероятной скоростью, — закончив развивать свою мысль, Гарри отпил черного чаю.
— Ну, — задумался Иван Иваныч, как никогда радуясь своему писательскому навыку. — Полагаю, он был очень одинок, этот карлик. И ещё он думал, что сломает волю человека. Он, видимо, хотел превратиться в полноценного человека с бессмертной душой, и для этого ему был нужен ребёнок. Со своей способностью получать золото он мог бы стать очень могущественным. Он приравнивал себя к королям. Но не тут-то было! Он существо нематериального мира, я так думаю, Гарри.
— Как же мельникова дочь вытащила его из невидимого мира, дала физическую форму?
— Не знаю! Впервые это сделал Бог. Сотворил Свет, Небо и Землю, Твердь. Сотворилось это по Слову Его… Видимо, человек всё-таки тоже Творец, не только Образ и Подобие Творца, но и Творец, поскольку мельникова дочь тоже дала невидимому существу физическую форму. Кажется, что ему не нужно богатство из-за его умения создавать золото из соломы, но он не может зарабатывать на жизнь своей магией. Так как он отчаянно одинок и жаждет общения, ему и нужен ребёнок, о котором можно заботиться, кто-то, кто будет ему благодарен. Это заветная мечта любого одинокого создания — любовь детей и родителей друг к другу. Чудесное существо маленького роста… — Иван Иваныч вздохнул и заключил: — Это либо гном, либо злой эльф, что-то из той породы, уж очень он мал. Многие, кто читал эту сказку, задавался вопросом: для чего этому лесному жителю ребёнок? Питается ли маленький волшебник детьми или питается только горем матери от потери ребёнка. Этого сказка не раскрывает. Мы этот момент можем додумать. И тот, и тот варианты не противоречат сюжету. Герой представлен антагонистом. Хоть зло представляет именно этот волшебный гном, именно он не дал казнить бедную девушку. Точно ли антагонист он?! Злой, маленький, одинокий, карлик тем не менее является озорником: пока никто не видит, он танцует и поет, словно добрый малыш. Да и к финалу он так сердится, что причиняет вред самому себе! Как же это грустно-то на самом деле…
Гарри, притихнув, смотрел перед собой, размышляя о только что услышанном: и правда, очень грустно это — танцевать и петь в одиночестве, мечтая о несбыточном. Драконоглазый, уродливый Румпельштильцхен перестал казаться Гарри чем-то страшным, напротив, он начал понимать его. Вздохнув, Гарри отставил чашку и вылез из-за стола.
— Пора мне домой, Иван Иваныч. Прощай, Бимка. Держитесь рядом и берегите друг друга.
— Конечно, Гарри. Спасибо тебе огромное, сынок! — Иван Иваныч и Бим проводили Гарри до двери и долго потом стояли у окна, следя за тоненькой фигуркой мальчика до тех пор, пока он не скрылся за поворотами…
Нелающий пёс и Сбежавшая колли
Гарри прошел квартала два, прежде чем почувствовал присутствие Румпеля рядом. Почему-то снизу. Глянув вбок, Гарри увидел мерно шагающую рядом немецкую овчарку. Интересно, зачем ему это, почему он не появился в настоящем виде? Поломав голову, но так ни до чего не додумавшись, Гарри перекинулся в далматина и потрусил рядом с дюжим овчаром. Спустя несколько секунд он понял, что знает пса.
— Рекс?
— Да, — кивнул тот узкой мордой. — Он мощен и красив, так что с него не убудет, если я повторю его образ.
— Спасибо, — помедлив, поблагодарил Гарри. Рекс-Румпель искоса глянул на него, недоверчиво переспросил:
— Правда, что ли, благодаришь?
— Да, — на сей раз кивнул Гарри и поинтересовался: — Ещё задание будет, или можно вернуться к друзьям?
— Ну… если тебя не затруднит, — отчего-то засмущался Румпель. Гарри остановился и посмотрел в карие овчарочьи глаза. Тот вздохнул и заговорил смелее: — Есть одна ситуация, в которой собака погибла ни за что, при этом искренне пытаясь спасти хозяина. Но тот не понял намеков своего друга и отвел к ветеринару. А ветеринар не стал разбираться и велел усыпить проблемную псину.
Гарри обдумал сказанное и попытался угадать:
— То есть человек ошибся, не понял предупреждения и погиб?
— Он не погиб. После смерти собаки он прожил ровно год, но, умирая, понял, почему на него лаял пёс, но понял он это слишком поздно. Так что вот тебе задание, Гарри: узнай, почему лаял пёс, и попробуй вмешаться. Если ты не устал, конечно, — чуть уступил Румпель.
— Я не устал, — Гарри улыбнулся глазами и вильнул хвостом. — Куда мне отправляться?
— Египет, Фустат, район Старого Каира, девяносто шестой год.
С перемещением во времени и пространстве в голову Гарри была доложена дополнительная информация о регионе, на всякий случай, так сказать: Фуста́т — один из крупнейших по площади и населению городов Раннего Средневековья, столица Египта при Омейядах и Аббасидах, исторический предшественник современного Каира. Так что, встав на окраине города, Гарри с трепетом уставился на ожившую историю — на плывущие в туманной дымке силуэты трех пирамид. Он стоял на восточном берегу Нила, и отсюда открывался зашибительный вид на всю долину великой реки, до Эль Гизы было как до луны, но строения были настоль циклопические, что для них это не стало помехой, и они отлично просматривались черт знает с какого расстояния…
Визгливый, плачущий вой донесся до ушей далматина, и Гарри, встряхнувшись, сосредоточился на задании. Заливался рыже-белый пёс, идентифицированный Гарри как басенджи. В голове на краткий миг промелькнуло сомнение насчет породы — вроде они не лают? — но действительность говорила сама за себя. У пёсика были все признаки басенджи: рост до колена, масть, скрюченный в спиральку хвостик, морщинки на лбу, и при этом он голосил, звонко и высоко, почти как хаски, только громче.
— Ой, заткнись, Адджо! — тоскливо воззвал унылого вида египтянин. — Ты всех уже достал. И давно!
В ответ песёль выдал почти что йодль — пронзительный тягучий вопль, от которого египтянин аж подпрыгнул на скамейке. Крайне заинтригованный Гарри подтрусил поближе и с интересом уставился на басенджи, в кличке которого звучало слово «сокровище».
Легкий, едва уловимый запах тления достиг ноздрей далматина. Засопев, Гарри потряс головой, желая прогнать неприятный флер гноя, а потом и озадачился, не понимая, откуда может так пахнуть? И что именно пахнет? Его глаза безотчетно пошарили по округе в поисках мусорной урны или столовой поблизости. В пределах зрения ничего похожего не обнаружилось, и Гарри с подозрением принюхался к египтянину и его собаке. Ну, собака пахла собакой, а вот от египтянина как раз и несло тем самым душком…
С минуту-другую Гарри честно думал, что бы это значило? Подошел ближе и ещё раз принюхался, повнимательней, пытаясь проследить, от чего исходит такое амбре. От раны? От засохшего забытого кусочка пиццы в кармане? Увы и нет, гнилостный запах доносился изо рта человека. В ушах Гарри раздался призрачный звон церковных колоколов — мужчина был обречен, даже он, ни разу не дрессированный далматин, это понял как нельзя четко. С независимым видом Гарри отбежал, занырнул в закуток позади газетных киосков и превратился в человека.