Страница 7 из 57
Интересно было смотреть, как ему, с его гордыней, при таком его накожном самолюбии, — как каждый раз Мишке было тяжко пересилить самого себя, а он и пикнуть не может — обязан показать пример… срывался с места и летел к РИД так, что снег из–под пяток ему на голову.
— Старший сержант Автонднлов!..
С четвертого раза, кто знал Мишку, стало заметно по его глазам: он взбесился, — а и тут — не пикни! — РПД в руки, брезентовую сумку с дисками на спину, носом^ в глубокий снег — пошел по–пластунски к огневому рубежу, как крот; парок от пота вперемежку с сухим снегом — облаком над головой.
— Старший сержант Заремба… к бою!
Петя. Паренек среднего роста, средней упитанности и средней жадности, с молодыми, шнурочком, усиками на короткой губе; командир отделения связи. Зарычал с третьего раза. Да куда денешься.
— Сержант Корюшкнн!..
Вася. «Золотой человек», как его называл комбат, потому что у него волосы, везде, цвета червонного золота. Широко поставленные большие глаза в золоте червонных ресниц; нос широкими раскрылками, толстые губы широкого рта, — весь широкий — от лба до ладоней и ступней. Кость широкая у паренька. И всегда улыбается. Не может не улыбаться. Зуб у него с фнксой — единственный на всю батарею. До войны ещё… Мать давала деньги на завтраки в школу, он ничего не ел^ копил гривенники, за год накопил сколько надо, — таико? и от матери пошел к зубному технику с частной практикой на дому, тот ему за мешочек гривенников подпилил здоровый зуб, надел на него стальную коронку. Фикса блестит, когда Вася улыбается. Красиво. Мать сразу взялась его бить, когда увидела, что он сделал. Успела побить так, что у него на месте головы, когда он вырвался из се рук и убежал из дому, оказались лишь синяки и шишки, из них — зуб блестит. Неделю не ходил в школу, дома не появлялся, отсиживался в подполье — у бабушки с дедушкой. Синяки и шишки, понятно, прошли •
опять как II положено, переделались в голову, — фикса осталась С тек пор Вася улыбается. Не у каждого за душой такое, по чему сразу можно V Васи есть: парень, который с фнксон
чвужох и ровесник. Командир отделения радистов, какие кстати^ за всю войну нашей батареи ни разу ещё не разворачивали своих раций в боевой обстановке^вСВЯ-знстам помогали, по сути дела связиста сн Неистребимой зависти паренек, между тем.
— Сержант Корюшкнн, к пулемету!..
С пятого раза и Вася застонал, а все он.
за пулемет, брезентовую сумку — «ласточкой» в
КЛомшинры отделений. Два старших сержанта сержант. Или снимай лычки с погон и в строй рядовых, или делай все, как положено командиру.
— Рядовой Мироненко!.. .
«Дыныс». как он сам себя назвал. Чернобровый, с коровьими глазами пшеинчно–картофельныи Ува-1е"ьп 1Д 3 «живой силы», связист. Только что появился во взводе, взялся про что–то рассказывать из своего довоенного, деревенского: «Стою собн и роблю соби» Даже по малой нужде и то «собн». Все у него «соби». Себе, значит. А сам никогда ни за что не возьмётся. Заставят что сделать, за дело молчком, в сторону не посмотрит. Мычит|лишь. Соби. Пока не доделает всего до конца, не отвалится. Только после этого поднимет голову, разогнет спину и потянется «собн». уже без мычания. Потом, ендя, застынет «собн», как набитый туго до самого узла мешок, уставится невидящими глазами в какую–то точку, какго–то песню мурлычет «собн», про себя; смотрит сны наяву.
— Рядовой Мироненко, к бою!..
Между тем, помимо меня, Мироненко уже последний из всего взвода управления. Командиры отделении, ря–детые–псе уже мокрые. Я сухой и синий па холоде
Как он узнал, что его за глаза в батарее называют Гвардии Кожаным? — дело десятое. Узнал. От кого по–шло это? — сам виноват. Для него тем не менее вышло — моя вина в том. Попадался я ему на глаза, он из розово–щекого блондина мгновенно перекрашивался в красно–щекого, с седым пущ ком на щеках, на девчоночьем подбородке. И нельзя было не чувствовать каждый раз — Мишка правду сказал мне, когда предупреждал, — - чего
в голове у него безостановочно зуммерит–зуммерит откровенно выложенное в батарейной хатке: гожусь ли я в разведчики при нем на войне?.. Всем своим видом при том старался показать, что не замечает меня. Не видит. Даже на занятиях с ручным пулеметом, где никому спуску не давал. Нет меня для него и тут, хоть сдохни.
В другой обстановке и я сделал бы вид: согласен на забвение — рад остаться сухим и синим; хотя бы один такой на весь взвод… для развода. Тут…
— Разрешите и мне, товарищ гвардии лейтенант? Заиндевел я в покое. Стану ледышкой — вам же за меня отвечать перед высшим командованием.
— Вы ещё успеете, ефрейтор Горемыкин. А теперь… времени уже нет. — Глаза в стороне, как были.
Я старался по службе; и в боевой, и в политической подготовке — во всем, — никакого контакта с Кожаным, какой был у меня с лейтенантом Смолиным… с самим комбатом.
— Разрешите мне к пулемету, товарищ гвардии лейтенант?
— Успеете, ефрейтор…
А я разведчик. Мне нравилось быть разведчиком. Я уже воевал разведчиком; и лейтенант Смолин, и сам комбат… Я хотел воевать разведчиком в нашей батарее! Я старался лишний раз не попадаться Кожаному на глаза, издали следил за ним. Кожаный следил за мной; тоже — издали.
— Разрешите, товарищ гвардии лейтенант?..
— У вас ещё будет время, ефрейтор.
Я ждал перемен в своей фронтовой судьбе.
6
Очередное занятие по боевой подготовке комбат вёл с НП. Как когда–то под Тулой со Смолиным, теперь тут, под Радомышлем, он и с Кожаным часто проделывал так.
— Обстановка к моменту встречного боя… — и рассказывал, показывая на местности, где противник, условно, откуда выполз и какими силами; где мы — какими силами, откуда вышли и куда идем. Потом сразу: — Я фрнцевскую пулю поймал — отвоевался. Гвардии лейтенант, что будешь делать? Мгновенно!
Подбородок вперёд-Кожаный принимался команд довать батареей. Комбат тут же говорил, какие его команды верные, какие… неудачные Подсказу за. жаный никогда не спорил с ним: <Е^ть”паг^в.0 Ид" f|a. помню», — точка; только щеки у него красные. До на шен–то батареи он воевал в механизированной бригаде, взводным 82-миллнметровых минометов.
Нередко после вводной к встречному бою а У к°-бата для нас, чтоб мы не путались, все виды наступательных боев танковой бригады после прорыва обороны противника были встречным боем, — иногда комоат
проделывал и такое. Вдруг:
— Я осколок поймал; командир взвода — пулю. 1 вое решение, Автондилов? Мгновенно!
Мишка всегда внимательно следил на НИ за тем, какие расчеты и зачем комбат делает в своей «Книжке командира», тут же отбирал у него «Книжку» — принимал на себя командование батареей; для него такие переходы из одной роли в другую были привычными…
А тут вдруг: комбат сделал вводную и сразу:
— Твое решение, Стась? Мгновенно!
А я офицерского училища нс кончал, не Учился п школе сержантов. Рядовой разведчик, хотя и ефрейтор. И до сих пор ни разу нс было, чтоб комбат рядового разведчика ставил в такое критическое положение — обязывал его командовать всей батареей.
— Огло–о–ох?! — заорал комбат; я вздрогнул… растерялся окончательно.
Комбат смотрел в лобовую амбразуру крытого двумя накатами НП, ждал не оглядываясь. Я молчал. Как камень. Куда там в сравнении с тем, когда у доски… а урока не выучил. Там просто дурак. Тут… Я медленно, если условно, погружался в мерзлую землю блиндажа по колено, по пояс…
Мироненко, «Дыныс». Сидя в углу на ящике из–под мни, сжался «соби» в персполовиненный куль, прижал «соби» телефонную трубку к уху так, что ухо побелело, коровьими глазами испуганно смотрел на комбата и не дышал, словно бы и ему на уши вместо одной телефонной трубки могли повесить сразу всю батарею. Ладно.