Встречный бой

— Нс–э–эт, что ты?.. — задёргался и замахал руками Иван.

Вася отодвинул его на безопасное для себя и для аппарата расстояние.

— Тогда за Халхин—Гол. Или за линию Маннер–гейма?

— Не–э–эт… — Торс, наскоро приметанные к нему голова, руки — все поотлельиости болталось и дёргалось у Ивана. Да так… как он не разлетался на части? Его секрет. — - Не–э–эт… Я на эту войну и то прямо из школы.

— Ну, тогда за эту?..

— Куда там… что ты?.. — задёргался Иван. — Я только первый раз в бою… ещё и без рации. — Покосившись на Кожаного, оглядевшись с опаской. Иван доверительно подался к Васе–не только головой, плечами, а и поясницей. Как не упал? Удержался. — Сама Звезда, колодочка при ней; величина, золото — все точно. Ещё челюскинская. В тот год я её и вырезал… на цветной открытке была. В челюскинский год. И сейчас со мной. Все, чго осталось… Понимаешь? — и всхлипнул.

— Надуть хочешь? — поспешил Вася с вопросом.

— Что ты, что ты? Пообешал — твоя. Что ты?..

— Ладно, — пообешал и Золотой человек. — Но смотри… Стась свидетель. Надуешь — фонарями обвешаю: ночью и сам на километр вокруг будешь видеть. Паутинку заметишь.

— Не–э–эт, что ты? Сказано…

— Только один раз схожу за тебя, Иван, знай, — предупредил Вася. — Только первый раз, понял?

Зацепив грязным ногтем большого пальца за зуб, Иван дёрнул — щелкнуло так, словно бы зуб обломался: Иван вздрогнул и огляделся, — тем же ногтем чиркнул по горлу. А сказать уже ничего и не смог.

— Ладно, — успокоил его Вася. — Поладили.

Золотой человек. Не только мастью. Характер у человека такой… раз надо выручать товарища… в первом для него встречном бою… в оперативной глубине разрушенной обороны противника.

Как бездомный щенок, подкормленный и пригретый, Иван тут же, с пожарной скоростью отрезал от непочатой катушки телефонного провода два куска сталнстой, изолированной проволоки, разулся, сохранно отложил валенки, где «посуше», перемотал портянки на ногах, закрепил их проволокой, ухватился за лопату и взялся за щель для укрытия; сразу и парок над ним жиденький, тусклый, тут же и растворяющийся, как Ивановые всхлипы.

14

Вася прилип к телефонной трубке. Затем, икнув, покричал Кожаного, распластавшегося на животе, закоченевшего в таком положении, уже и присыпанного мокрым снегом на укосе холма, показал ему трубку из–под мокрой полы мокрого полушубка:

—Комбриг… Полковник зовет, — уже шепотом икнул последнее слово Вася.

Кожаный кубарем скатился к подошве холма, — брызги мокрого снега из–под него в разные стороны, обеими руками схватил трубку, вытянулся по стоике «смирно», сплюснул трубкой ухо, оно сделалось белым, мокрые щеки сделались красными, мокрый пушок на них побелел.

Уже после все сложилось в единое целое.

Комбриг велел доложить обстановку на хумре. Слово в слово, как докладывал комбату, Кожаный доложил так и комбригу. Комбриг спросил, можно ли форсировать возле нас речонку «тридцатьчетверками». Кожаный и ему показал — свое решение стратегической задачки, не изменив в нем ни единого слова. Комбриг задал дополнительный вопрос: лейтенант, да ещё минометчик, уверен в том, что предлагает танкистам? Кожаный попросил разрешения уточнить. Комбриг разрешил. Кожаным уточнил:

— Гвардии лейтенант, а не лейтенант, товарищ полковник.

Комбриг, видимо, вспомнил, что чего–то не дожевал за завтраком. Не торопясь дожёвывал. Старательно. Дожевал:

— Я слушаю, гвардии лейтенант.

И правильно. По–справедливому если. У комбрига по два просвета на каждом погоне, по три больших звездочки; на груди орден Ленина и Золотая Звезда Героя Советского Союза, два ордена Красного Знамени, ещё и «Отечественной войны I степени». А у нашего… у Кожаного: мятый погон, на нем один, тоже мятый, просвет, две маленькие звездочки; на груди–только и того что гвардейский значок. И тот у него отобрать? Может, ещё и маленьких звездочек лишить… вместе с мятым просве–том? .. _

Подбородок вперёд, брови сдвинуты туго — Кожаный

доложил. Он готов сесть на лобовую броню головной «тридцатьчетверки» и повести роту с десантом на мосток через речонку, с мостка на хутор, через хутор к селу… Комбриг спросил: как гвардии лейтенант собирается попасть на тот берег речки без головы на плечах, если сам говорит, что наш мосток заминирован, а против него — три противотанковых пушки, крупнокалиберный и два ручных пулемета? Да с фланга, нацеленные в предмостье, пушка, два крупнокалиберных и ручной—-три пулемета. Кожаный ответил. Если комбат доверит ему огонь вести батареей, то в его распоряжении будут три наших миномета, нс менее половины боекомплекта мин к ним и боковой НП, с какого отлично просматривается огневая система противника на хуторе и подступы со стороны противника к мостку… Комбриг спросил: когда и где наша батарея потеряла четвертый миномет? Кожаным попросил разрешения довести до конца мысль своего ответа на предыдущий вопрос, в нем ответ и на последний вопрос.

Не все. что осталось после завтрака неложеванным, дожевал комбриг, оказалось. Пожевал чуток еше.

— Доводи свою мысль… гвардии лейтенант.

Кожаный повел. Уже сейчас одним из трех минометов можно пристреляться к пушке в правом огневом гнезде и уничтожить её. Вторым уничтожить крупнокалиберный пулемет в хате справа от этой пушки. Третьим — крупнокалиберный и ручной пулеметы в хате слева от этой же пушки. И замолчать. От правого огневого гнёзда противника до левого огневого гнёзда недалеко. Перевести все три миномета на левое огневое гнездо и ждать. Таким образом, будет уничтожено уже сейчас правое огневое гнездо, нацеленное на предместье с фланга, создано впечатление у противника, что по хутору стреляет только один миномет и стреляющий этим «одним» видит только правый от нас край хутора, а левого огневого гнёзда и мостка не видит. А когда наша танковая рога с десантом выйдет на исходный рубеж для атаки. всеми тремя минометами надо дать лишь контрольный залп по левому огневому гнезду и тут же навалиться па него беглым огнем, не жалеючи мин. Разрывы наших мин прижмут к земле немцев у пушек н пулеметов, ослепят их, это будет сигналом для танкистов: начало атаки. Надо только, чтоб «тридцатьчетверки» не задер–жались на исходном рубеже для атаки — чтобы сразу и на предельных скоростях, как только смогут по этому Чертову полю, мгновенно…

— Где четвертый миномет? — не стерпел комбриг.

— Разрешите первую мысль довести до конца, товарищ полковник?

Комбриг разрешил. Кожаный повел дальше. На головные «тридцатьчетверки» следует посадить саперов, загодя. Пока наши минометы будут долбить пушки и пулеметы левого огневого гнёзда противника, головные «тридцатьчетверки» роты, достигнув высокого берега речонки, будут с него огнем своих пушек–прямой наводкой добивать того же противника, не давая ему поднять головы, оглядеться. — саперы мгновенно обезвредят мосток. И проверят. А головные «тридцатьчетверки» перепрыгнут через речонку, минометы тотчас же прекращают огонь; «тридцатьчетверки» гусеницами допашут в левом огневом гнезде противника, что останется там не вспахано после наших мин…

— И сама суть маневра, если разрешите, товарищ полковник, — никак не мог довести до конца свою мысль Кожаный.

Эх, жаль, что я только ефрейтор. Дали бы мне поговорить с самим комбригом!..

Кожаный растолковал и саму суть маневра комбригу… Весьма существенно. Ни в косм случае не задерживаться на хуторе. Ни при каких обстоятельствах. Ни одной лишней минуты. Мгновенно через хутор, на дорогу к сеЛу — в село: чтоб противник не успел опомниться, выйти на блокирование нашего флангового маневра. Внезапно ворвёмся в село — сумеем захватить и мост на основном маршруте бригады. Почему и маневр с обходом правого фланга противника следует осуществлять не менее как ротой «тридцатьчетверок» с десантом; хорошо было бы усилить роту ещё и батареей 122-миллиметровых самоходных орудий для сопровождения «тридцатьчетверок».