Встречный бой

ха, вместе с головой… готовый с рацией «“ «п"“ таться в тыл врага, оттуда передать по эфиру на бата пою куда и как стрелять по врагу. Снег, густо пада, цеплялся за пушок на щеках и на подбородке Кожаного тут же подтаивал и оползал, стекал.

Мы не в тылу под Радомышлсм, а на передо–вой. — Ровным голосом. — Мы сейчас сами делаем паи у передовую, а не кто–то за нас её будет делать..

— Вот именно, — подтвердил Вася Корюшкин. Лучше из–за бугорка, но своего, а не … спин. Пятых может спрятаться с чистой совестью — ни у кого не украл и кусочка передовой.

Короткая молния с треском из ручного пулемета, молнии подлиннее и с грохочущим треском сразу- из двух крупнокалиберных пулеметов; молния с дуплетным громом до звона в ушах… Точно! Второе гнездо. Отдельно Ручной пулемет, два крупнокалиберных и одна пушка—'правее значительно; в дальнем конце хутора во дворе со столбом и какой–то шапкой на нем…

— Повторите, что вы сказали, сержант Корюш–кин? — Ии одного слова или хотя бы слога на приподнятой то ли на опустившейся ноте; и. главное, не глядя в сторону Васи. Гляди ты! — точь–в–точь, как комбат в блиндаже НП под Радомышлем… когда меня

прополаскивал в «дезертирах»…

— Лучше если мы свой передний край вынесем на огневые'немецкой батареи, — высунул голову из мокрой шерсти воротника Иван и опять спрятал.

— Так я. товарищ гвардии лейтенант… — начал было

В Кожаный уже нс слышал его, смотрел на Ивана.

— Мне ясно. Так. Кто струсил… па первый раз раз-Просвет в снежной мгле двигался справа налево; успел переместиться основательно. Две спаренные стаи с короткими трасснрамн, одна, растянувшаяся, с трас–сирами подлиннее, три длинных трасснра с дуплетным громом! — пули, снаряды на нас, над нами, уже на боль–шаке; с десяток осело на мокрый снег перед братской могилой, обозначив места посадки одуванчиками… Конечно, там. Левый срез хутора. В двух крайних дворах! — из–за какого–то вала… навроде дувала… значительно выше него.

Однако. Кожаный как сел по стойке «смирно», так и сидел; огненный вихрь из мглы, над головой, одуванчики на мокром снегу — не для него. Про что он?..

— Кто струсил, разрешаю: ползком в тыл. Не бегом, не короткими перебежками, а ползком. Гадом. Как и положено трусам. Есть такие? — Снний–пресиннй — напружиненный взгляд на Васю, на Пятых, на меня. — Повторяю. Никакого наказания на первый раз. И комбату не доложу. Но… только гадом.

Это уж слишком. Иван Пятых: и тот вытолкнул голову из мокрого мехового воротника на всю длину мокрой шеи — нс налюбуется гвардии лейтенантом. Вася, хотя он и Золотой человек, не Мишка Автонди–лов, а — уже тоже готов; спекся. Никогда такого не было у нас даже при лейтенанте Смолине, хотя этому гвардии Кожаному до него, как козе до сохатого. Да и сам комбат… Кому он говорит, что мы сейчас сами обозначаем передний край всей нашей, отвоеванной у немецко–фашистских оккупантов земли? Кто ему дал такое право, спрашивать так: трушу я или не трушу — готов ли гадом, но только бы в тыл, подальше от немца, поближе к своим? За такое… Погоны у нас, жаль, разные мы в Красной Армии, на фронте, идет встречный бой… Иван готов был заплакать от обиды… со всеми матерными словами, какие он знал, и на всю Жнтомир–шину. Вася готов был сцепиться с Кожаным — покатом катиться вместе с ним до немецких пулеметов и пушек на соломенном хуторе, — не хватало ему для этого всего лишь одного, ещё какого–то слова Кожаного.

Быстро сказка говорится, однако, да нс скоро дело делается. На войне, часто, дело сделалось за минуту, часа мало рассказать про него. Дела делают люди. Живут в них. Своим. Человеческим. Если они люди, а не оловянные солдатики. В делах войны живые люди. Умирают в них, погибая…

— Нагните голову, товарищ гвардии лейтенант, не то немец тюкнет одуванчиком по затылку, некому будет отвечать на ваши вопросы, — посоветовал я Кожаному.

— Разумно—Кожаный огляделся и припал плечами к «оям подтянув их под грудь, — Демаскироваться

…

конце, для заземления, вынул складной нож. раскрыл … зачитать свободный коней заземления и ка бечь V самой катушки, присоединять к клеммам телефон-Аппарата Свиснув „ад ним, чтоб на аппарат не

… мокрым снегом Корюшки,,? — уставился

…его Кожаный, будто'первый раз увидел. его рядом.

— Связь надо проверить отсюда с комбатом с о невыми — Вася похлопал мокрой и от холода заду

… на

.. кивнул он в сторону большака. — сказать комбату^куда Пятыха завели Корюшкин?_ Кожаный

…

Hr

стре°"куШпо или иГсвос'го ПIIП? комбат ему разрешил?

— Что будем делать, товарищ гвардии лейтенант. Комбат ждёт. И спрячьте голову, если у вас не две

Очередь из одного ручного пулемета, две из крупно–ка. иберных и одна молния с дуплстиым громом — из снежной мглы, мимо братской могилы и на большак мгновенно. Правое гнездо! Бичом, взахлёст. дли ник — щими очередями два ручных пулемета, потом … ливерный'и сразу–три дуплетные громовые молнии.

оглушающий звон в ушах, потому что над головой, — тяжелый от влаги воздух завихряющнмся ветерком шевелит ворсинки мокрых волос возле ушей. Левое гнездо! Те же места. Если по створам от нашего холмика: ни вправо, ни влево, ни ближе, ни дальше на шаг. как и было. Стало быть, одна разрозненная батарея: для прикрытия пушек в каждом гнезде по три пулемета.

Немец, по всему, пристрелялся загодя, когда хорошо было видно, садил теперь вслепую, а точно — по большаку на горушке.

И не впустую тут, должно быть, три ручных, три крупнокалиберных пулемета, четыре пушки противотанковой батареи. Может, это даже не все, что у немца за пазухой тут. Наш левый фланг… открытый.

— Ваше решение, ефрейтор Горемыкин? Мгновенно. — Ровный голос.

А я вздрогнул… словно бы комбат, откуда и как, оказался рядом: «Плевать мне на ваши соревнования — кто сильнее, кто умнее, кто бедовее — дело давай! — а потом разбирайтесь».

Спрашивал Кожаный. М–мда–а-а… Ну и ладно… Что ж, я нс командир отделения радио, хотя Вася Ко–рюшкин, Золотой человек, и приятель мой, дружок. Я не артиллерийская интеллигенция — с рацией на спине в тыл врага. Я разведчик — у меня судьба.

— Во–о–он, видите? — Я указал Кожаному одноэтажный пупок на нижнем краю Чертова поля, между левым, основным, и правым огневыми гнёздами немца. — Видите?

— Понял. — Лежа уже на животе, Кожаный приподнялся на локти, из–за братской могилы всматриваясь.

Я рассказал ему, что успел заметить в проходивший справа налево просвет в снежной мгле, в чем убедился потом.

—• Поползу к тому пупку, с него должно быть видно точно…

Это же у немца под носом, — вытянул шею в ту сторону Пятых, — если не в самом его расположении. На обратном скате там могут быть немцы!

— Между прочим, мы с немцами воюем, — заметил Кожаный, приподнимаясь и плечами над холмиком,

всматриваясь в Чертово поле, — Не драпаем от него, я нягтл'паем на него. Ишем, где он.

— Вы следите отсюда за мной, я оттуда помашу вам. Шапкой буду махать — ползите ко мне. Помашу голой рукой — нельзя, стало быть. Остальное…

сложится^ — решил Кожаный. — Вы останетесь здесь,

€ФР&ЯП”Н 0 не на того он напал… доброво–леи 82 миллиметровых минометов… в пехоте… пришел к нам из госпиталя.

__ Нет.

— Что это значит, ефрейтор? — Кожаный до пояса поднялся над братской могилой.

— У вас три головы?!

Сразу сполз с холмика и пригнулся.

— Разумно. _ .

__ Разведчик я, товарищ гвардии лейтенант. А вы

командир взвода. Вам положено быть там, где ваших подчиним! ых больше… и связь с комбатом. Вы обязаны командовать своими подчиненными, а не подменять своих подчиненных. Ваша жизнь дороже для Красной Армии… я артиллерийского училища не кончал.