Встречный бой

— я буду пока что следить за пулеметом, товарищ гвардии лейтенант. У меня он будет пока что, в нашей землянке.

Кожаный ещё раз вздрогнул…

По–моему, он тогда не увидел и не расслышал, к го из нас, управленцев, заходил к нему. А у меня в памяти так и остался тот сиротский, заиндевелый внутри блиндаж, похожий на склеп, и — в сыром заиндевелом холоде запах едва–едва теплившейся картошки с тушенкой. Не горючая слеза Кожаного почему–то, какую он из всех сил и возможностей, не дыша, прятал, а именно этот запах запомнился.

Так вот. Я думал тогда, что у Кожаного совесть есть…

8

Только что я приволок РПД с брезентовой сумкой в нашу землянку, сразу рассказал про то, что только что видел, хотя обед у нас ещё не кончился. А что, мне одному видеть в своем котелке холодную картошку с холодной свиной тушенкой, какую ел Кожаный? Понятно, что про то, что гвардии лейтенант плакал, я не заикнулся: дело личное.

Все ложки во всех котелках зацепились за что–то — не вытащить. Лишь Мироненко продолжал жевать «со–би», набычившись и уставившись в какую–то точку перед собой, как если бы не расслышал и одного моего слова. Сидел на нарах, охранно зажав коленками котелок, охранно склонившись над ним, и жевал «соби». Вася Корюшки», Золотой человек, первый опомнился: встал, вышел из землянки; без шинели, шапку надел, — пошел, как

и положено после обеда, котелок и ложку помыть… сне-

I ом.

— Черт! — подхватился Мишка. — А отдуваться за всех Автонднлову…

В период между Смолиным и Кожаным он так привык отвечать за все и за всех, командовать всеми во в июле, что никак теперь не мог расстаться с той высшей властью, какая побывала у него в груди: рад теперь любому случаю, дающему возможность напомнить: он был, он может и — может быть, ещё будет… Так на него подействовал вкус высшей власти… Ни к кому не стал приставать сейчас, тем не менее, чтоб кто–то из рядовых «заодно прополоскал» и его котелок, — сам взял его, вышел следом за Васей.

Пока я в земляной печурке на пахучих сосновых угольях, уже без пламени, подогревал свою картошку с тушенкой, в землянке переругались все. И новички из пополнения «живой силой». Они–то с Кожаным пришли в батарею, можно считать, вместе-—в один день. Иван Пятых особенно… Покатый и низкий лоб, острые надбровья, отчего и глаза кажутся острыми; длинный и острый нос с присестом на середине; острый подбородок, бритый, а как с бородкой — клинчиком, — все в нем острое; в глазах постоянно неисточимая ярость — все и вся нс по нем и не так. На каком поле он вырос? Песок, видно, был: сначала дождями залило и выгнало в рост, а потом всю жизнь воды нс хватало, — длинный, сухой и черный. Моги больно длинные, отчего такое впечатление, будто зад у него на спине, а спина из–за этого стала короче положенной ему на его рост. Оттого, может, и злой? Сразу стал правофланговым во взводе; на первой же перекличке, вытянул на всю длину свою журавлиную шею, на голову возвысившись над строем, и закричал по–журавлнному — «Я–а–а!..» — скандальный крик. Горе горькое для всего взвода, а не Иван Пятых…

Только что Иван вскинулся вторично, вскинув и руки, — со стуком попробовал, надежно ли держатся бревна блиндажного перекрытия? — и, ойкнув, присел, обминая шишку на голове, Мишка растолкал кого на нары, кого на скамейки по–вдоль стены и у стола против нар, занял единственное место у окошка с настоящим стеклом — для дневного света в жилом помещении

У кого из офицеров он это перехватил, пока времён–но исполнял обязанности командира

когда он разговаривал с подчиненными, сеет был в заты

лок глаз и лица не видно, а подчиненному свег чтоб

— Рядовые отлетают. — Комбатовскнм взмахом Р>ки Мишка отмел сразу всех рядовых в одну сторону. * лотой человек–сержант; не в счет, стало быть–взма хом другой руки отмел Васю Корюшкина в ДРУ[Ую сто рону-Я — старший сержант! — Себе в грудь пальцем _ Зарсмба — старший сержант. — Пальцем в П

тю. — Кто из нас двоих выше во взводе?

— Ты! — двинул в его сторону пустым котелком Петя Заремба. — Адъютант командующего армией всегда выше адъютанта командующего корпусом. 1 ы ооль–ше меня, нужно или нс нужно, трешься возле комоат.

Ты выше! —

Хотя Мишка и стоял спиной к свету, видно было, ему захотелось поорать на Петю, — обиделся. Не стал, однако, разряжаться в обиде; не с руки, значит.

— Го–ло–ва-а-а!.. — заорал Мишка и ткнул в сторону Пети пальцем — Я, выходит, и беру все шишки комбата на свою голову. — Ткнул себе в грудь — При условии, мой приказ — закон… и для Пятыха. Никаких пререканий и споров. Мгновенно!..

Новички ни черта не поняли; старичкам, без черчения, ясно; что–то придумал с выгодой для себя Мишка. Только Мироненко, согнувшись над своим вещмешком, не видел и не слышал Автонднлова; бездумно смотрел «соби» на что–то в мешке.

Командирг отделения положено как? — вдруг ему захочется обратиться с чем–то к самому комбату. Сначала надо подойти к командиру взвода спросить у него разрешение. Взводный спросит зачем? Отделенный рас–толкует. После чего командир взвода разрешит или ска жет что он сам все уладит — незачем комбату голову забивать пустяками. Так положено уставом внутренней службы — к любому старшему командиру обращаться только по инстанции.

С НП, через голову Кожаного, Мишка разыскал по телефону комбата. Всех выгнал из блиндажа, чтоб никто не слышал, про что он говорит. Потом вылез яа rnei белый показал свою длиннопалую пятерню, порядок в ар? иллерии! — побежал к комбату. Вернулся–ничего ни–кому не сказал, зачем бегал, что принес. Как же. теперь он для нас всех опять, как офицер; младшим командирам, а рядовым тем более, не обязательно докладывать, про что разговаривают офицеры — какие стратегические задачки решают. Придет час — скажут. Прикажу,. Младшие, чаше занятие своими тактическими делами. портянками и котелками, вообще не понимают стратегических замыслов старших начальников, а ещё чаще — слишком по–своему понимают, от чего один только вред… для старших.

— Хорошо, что ты только командир отделения! — тут же обеспокоился Пятых. — Хорошо, что у разведчиков, а нс у радистов!..

Мишка ту г же гордыню во всю ширь груди…

Хорошо, что Кожаный приказал взводу строиться на индивидуальные обучения с пулеметом.

А только что взвод набегался с РПД. постреляли по куску голи в конце лесного оврага, пошвыряли, пока рки у плеч не стали отваливаться, противотанковую гранату без запала в сосну, в пень, в бугорок, условно обозначавших танки неприятеля, потом Кожаный скомандовал «Отбой! Перекур!» — велел командирам отделении вести свои отделения в расположение взвода, сам пошел на огневые, где была землянка комбата, Мишка тут же взял из спичечного коробка по одной на каждого рядового спичке, разложил их на утоптанном снегу; у одной отломал головку.

— Кому достанется эта, — стоя на коленях, указал длинным, покрасневшим на холоде пальцем на обезглавленную спичку, — тот завтра пойдет для гвардии лейтенанта на кухню — за завтраком, за обедом, за ужином.

__ д сьодни, за ужином, хто? — спросил Мироненко

и уставился на него коровьими глазами.

’ Мишка показал ему растопыренную пятерню: порядок в артиллерии! — и улыбнулся с военной тайной в зеленых глазах и на посиневших губах, задержав пятерню и улыбку настолько, чтоб все успели увидеть его военную тайну. Васе Корюшкину потом велел отвернуться, после пего поднял целую спичку:

— Кому?

Не видя, какая спичка у Мишки в руке, как и положено по условиям розыгрыша, Вася определил:

— Мнроненке.

Пятых наступил сапогом сразу на все спички:

— Одной не хватает. — И тут же обвинил Мишку.