Страница 5 из 9
Задумавшись, она не заметила, как кружка с молоком выскользнула из слабых пальцев и упала на деревянный пол. Благо, молоко было уже почти допито, кто знает, какое наказание последовало бы за разлитое по полу молоко? Два удара кнутом или больше?
— Простите… — тихо проговорила Анна. — Или же Вы собираетесь наказать меня и за это?
— Небось. Будешь слухать нас — никто тебя не накажет. — Аникей ласково провел рукой по ее спутавшимся черным волосам, пристально взглянул в темно-карие глубокие глаза.
— Что ж… Я буду Вас слушаться, Аникей Андрианович, — тяжело вздохнула Анна. — И Вашу жену тоже. Я не могу умереть под вашим кнутом.
— Добре, любушка. До разу бы так. Моя Дуняша часто хворает, а ты ей подсоблять будешь.
— Вы, наверное ее очень любите? — сама не зная зачем, спросила Анна. — Вашей жене повезло, что у нее такой заботливый муж.
— Ато! Дюже люблю. Детишек вот токмо у нас нет, — грустно улыбнулся Аникей.
Пару минут спустя, в спальню вошла Евдокия и отвела Анну на баз — показывать хозяйство.
— А что это за девка с Дунькой по Аникушкиному базу ходила? — заинтересованно спросила юная черноглазая девушка у изящной женщины с насурьмленными бровями, развешивающей белье на базу.
— А я почем знаю? — в ответ та лишь пожала плечами. — Мне какое дело? Слыхала надысь, гутарили, что Аникей привез ее с войны, что красная она.
— Да как же энто? — удивленно распахнула свои черные глаза девушка. — Себе привез?
— Ай, отстань, Дуняша! Нам-то что с того? Нехай живут себе, как хотят. Хучь батрачка ихняя будет, хучь любушка Аникушкина. — Лукаво хохотнула Дарья Мелехова — соседка Аникея и Евдокии, сноха Григория Мелехова, жена его старшего брата Петра.
Она и сама мельком видела на соседнем базу молодую черноволосую незнакомку, о чем-то беседовавшую с Евдокией возле плетня. На мгновение их взгляды встретились и Дарья увидела, что в темных, глубоких глазах девушки плескалась грусть.
Поспешив отвести взгляд, Дарья быстрым шагом направилась в курень.
Ей стало жаль эту девушку, оказавшуюся в незавидном положении, привезенную против воли в их хутор, но думать об этом не было ни сил, ни желания. Да и как можно было о ком-либо думать, когда муж на войне, деверь тоже, неизвестно, вернуться ли они живыми, а хозяйство легло на женские плечи.
Помимо Дарьи в курене проживали: мать Петра и Григория — Василиса Ильинична, их отец — Пантелей Прокофьевич, жена Григория — Наталья с двумя маленькими ребятишками и юная Дуняша — их младшая сестра. Им вполне хватало своих забот и переживаний.
— А я зайду до них нонче вечером, проведаю. — Задумчиво сказала Дуняша.
Ее и впрямь заинтересовала история загадочной незнакомки. Она слышала о подобных историях — о привезенных из военных походов пленницах. Да и зачем далеко ходить — ее родная бабка, мать отца была турчанкой, дед привез ее из очередного военного похода в качестве трофея.
Но то было в давние времена, неужели и нынче поступают точно так же? К тому же, Аникей Антипов женат и жена ему не нужна.
Дуняше неодолимо захотелось взглянуть на эту девушку, рассмотреть ее повнимательнее. В глубине души она ей сочувствовала, ведь жить в неволе несладко.
— Не мешалась бы ты в их дела, Дунька, — усмехнулась Дарья. — Мы ей ничем не подсобим, так и не лезь.
Но Дуняша твердо решила вызнать больше, девичье любопытство взяло вверх, и вечером она все же отправилась в гости к соседям.
— Здарово вечеривали, соседушка, — отворяя дверь и пропуская Дуняшу в сени, приветливо улыбнулась Евдокия.
— Слава Богу, — ответила Дуняша, с интересом оглядываясь по сторонам, ища глазами темноволосую девушку.
— Проходи, Дуняш, ты чего встала, как неродная. Проходи, зараз вечерять будем, — взяла ее за руку Евдокия.
Сев за стол, Дуняша поняла, что есть совершенно не хочет, ей было интересно лишь одно — выяснить все об этой привезенной с поля боя незнакомке.
Интереснее еще оттого, что она и сама была внучкой пленницы, приневоленной жить в казачьей станице. Правда, ей хотелось верить, что ее бабка искренне полюбила ее деда и они жили в согласии.
А нынче же, Дуняше казалось, будто она своими глазами наблюдает картину из далекого прошлого, где оживают герои рассказов старых служивых казаков.
Но оказалось, что соседи вовсе и не пытались ничего скрывать:
— Нюра! — громко крикнула Евдокия, повернув голову в сторону горницы. — Поди сюда, собери на стол.
Через минуту, оттуда вышла молодая девушка в белом платке и зеленой юбке, которая была ей явно не по росту и, похоже, была отдана хозяйкой. Дуняша пристально вгляделась в ее красивые, глубокие карие глаза.
— Добрый вечер, — глядя на нее, поздоровалась девушка и принялась накрывать на стол.
— Здарово вечеривали, — улыбнулась Дуняша.
— Это Анна. Будет с нами жить, подсоблять мне в хозяйстве. — Представила ее Евдокия. — Садись с нами, повечеряй, зараз Аникуша придет, — обратилась она к Анне.
— Простите, Евдокия Степановна, но я не голодна. Позвольте мне поесть завтра. — Тихо ответила она, комкая в руках полотенце.
— Что ж так? Ну иди, коли не охоча. Токмо не гутарь, что голодом морем, — усмехнулась Евдокия.
Удивленно наблюдая за этим, Дуняша ощутила в своем сердце жалость и сочувствие к этой девушке, которая была разлучена со своими родными и близкими, вынужденно прислуживая в чужом курене.
— Ну, Дуняша? — весело посмотрела на нее Евдокия. — Гляжу, тебе не терпится все разведать. За энтим видать и пришла.
— Не, я не за энтим… — смутилась Дуняша.
— А нам скрывать нечего. Ее взяли у Каргинской, где твой братушка командовал. Всех красных постреляли, а ей жизню оставили. Спаси Христос Григорию Пантелеевичу и моему Аникуше.
— Да как же Гришка мог… — вспыхнула Дуняша.
Теперь она поняла, что пленница Анна оказалась на их хуторе из-за Григория. Ведь именно он позволил Аникею забрать ее к себе в курень. Но, все же, она полагала, что лучше было бы просто отпустить молодую девушку, а не обрекать на жизнь в неволе.
Сама мысль о том, что совсем рядом, по соседству живет взятая в плен девушка, ее коробила, но вместе с тем странно волновала. Дуняша подумала об Аникее, который вполне мог использовать свою власть над несчастной Анной. Жалость смешивалась с необъяснимым томлением.
Внезапно, она представила на месте Анны себя: как она попадает в плен к красноармейцам и какая судьба ее там ждет. А ведь нравившийся Дуняше еще с детства парень — Мишка Кошевой, как говаривали, перешел на сторону красных. Хотела бы она стать его пленницей?
Ответ был очевиден — конечно хотела бы, но она никому и никогда в этом не признается.
— А чего он мог? — сердито прервала ее мысли Евдокия. — Али должно было стрельнуть красную жидовку? У нее из сродственников токмо мать и сестра, а у нас будет и сыта, и в тепле.
— Она еврейка? — спросила Дуняша. — Ну хучь бы и так. Наша бабка была туркой, а дед ее дюже любил. А коли твой Аникуша эту Анну… — не успела она договорить, как в курень вошел Аникей.
Продолжать свою мысль, Дуняша, естественно не стала. Распрощавшись с соседями, она вышла на баз и отправилась домой.
На следующее утро, идя на Дон мимо их куреня и заметив подметавшую баз Анну, она негромко окликнула ее:
— Анна. Анна, подойди на час.
— На час? — переспросила Анна. — Ах да, сейчас. — Положив метлу на землю, она подошла к плетню.
— Небось, я — ваша соседка. Я — Дуня Мелехова. Ты надысь меня видала, я вчерась приходила, помнишь?
— Конечно помню. Я рада с тобой познакомиться, — улыбнулась Анна. — Подожди… ты сказала Мелехова?
— Да, Гриша Мелехов — мой братушка. Ты ить его знаешь, он вас под Каргинской разбил. Ну да он у нас добрый, хучь и взгальный. — Рассмеялась Дуняша.