Рассвет над Доном

— Кубыть, ты права, Нюрушка. Ну что с тобой делать, девка? — крепко прижав ее к себе, Аникей гладил ее по волосам, по спине. — Отдам тебя Степану. Он свою Аксинью отпускает, не надобна она ему боле.

После этих слов Анна почувствовала, что ее вновь отдают, словно вещь, передают из рук в руки. Но теперь это уже не имело значения. Она была благодарна Аникею за понимание, за его теплое отношение.

— Спаси Христос, Аникуша, — улыбнулась Анна.

— Ты ить нас не забудешь? Будешь приходить?

— Конечно, буду. — По ее щеке скатилась слеза. — Вы мне теперь родные. Я так благодарна тебе… за то, что подарил мне жизнь, за то, что понял меня.

— Ну, будя. — Улыбнувшись, Аникей отер ее слезы своими пальцами и поцеловал в макушку.

Сидя за столом, Анна вдыхала запах стоящих в глиняном кувшине ярких луговых цветов. Совсем недавно они со Степаном принесли эти цветы с поля, и она поставила их в кувшин, чтобы создать уют в доме, любоваться ими и вдыхать их сладковатый аромат.

Прошло уже несколько дней с тех пор, как Анна поселилась у Степана, оставив курень Аникея и Евдокии. Они отпустили ее, хоть и было больно расставаться с черноокой пленницей. Анна обещала навещать их, не забывать. И сегодня вечером она намеревалась пойти к ним на ужин.

— Я могу пойти к ним вечером? — спросила она у Степана, запивающего калач молоком. — Аникуша ведь отдал меня тебе с условием, что ты разрешишь мне к ним приходить.

— Охота тебе идти до них? — слегка нахмурился Степан, отставляя кружку в сторону.

А затем, резко встав из-за стола, подошел к Анне и чуть сузив темно-голубые глаза пристально взглянул на нее.

— И что это Вы на меня так смотрите, Степан Андреевич? — улыбнулась она, пытаясь скрыть смущение.

— Пойдешь, но не нонче. Я хочу с тобой быть, — провел рукой по ее щеке Степан.

— Но ты и так со мной, — покраснела Анна. — И всегда будешь. Ты ведь сам мне обещал.

— Нонче станешь моей. — Неожиданно, он поднял ее на руки, отнес в свою спальню и осторожно опустил на широкую кровать.

Сердце Анны бешено забилось, руки мелко задрожали. Теперь она поняла, что имел в виду Степан, когда сказал о том, что желает сделать ее своей. Прожив вместе несколько дней, они ни разу не провели ночь в одной постели, и Степан ограничивался лишь крепкими объятиями и поцелуями на ночь.

Он знал, что Анна была нетронутой девицей, что ею никогда не владел ни один мужчина. Что он будет первым… единственным.

— Степа… — тихо произнесла Анна, когда раздевшись сам, он начал избавлять ее от одежды. — А если твоя жена вернется, заявит на тебя свои права? Что тогда?

— У нее нет на меня прав. — Степан приник губами к ее тонкой шее, оставил на ней поцелуй-укус. — Коли придет, так и уйдет. К тетке, к дядьке в Ростов. Ты — моя жена.

— Степушка… милый. Я боюсь. — Анна стыдливо попыталась прикрыть свое обнаженное тело лоскутным одеялом, но он отбросил его в сторону и нежно погладил ее по темным волосам, по лбу, носу, щекам, губам, очерчивая контуры ее лица:

— Небось, жаль моя. Я с тобой завсегда. — Опустившись ниже, Степан касаля губами ее шеи, груди, целовал темно-розовые соски, поглаживал бедра, черные кудряшки внизу живота.

Крепко обняв его в ответ, Анна провела рукой по его русым волосам, поцеловала в скулу, поймав его губы, впилась в них жарким долгим поцелуем.

Оторвавшись от ее губ, Степан приподнялся над ней на руках и попросил, ласково глядя в глаза:

— Зараз потерпи трошки. — Широко разведя ее стройные ноги в стороны и чуть приподняв их, он вновь накрыл ее своим горячим телом.

Обнимая Степана и водя рукой по его широкой спине, Анна почувствовала, как его плоть постепенно вторгается в ее тело. Ей было больно, но вместе с тем она ощущала свое полное единение с ним, будто бы они стали одним целым, и никто и ничто в мире не сможет их разлучить.

По мере того, как Степан двигался в ее теле, сначала осторожно и медленно, боясь причинить еще больше боли, а потом быстрее, резче, уже не сдерживая свою страсть, Анна испытывала все меньше боли и все больше блаженства. Запрокинув голову, она издала громкий стон и случайно слегка оцарапала ему спину.

Сделав еще несколько резких толчков и сильно сжав Анну в объятиях, Степан излился в нее своим горячим семенем. Затем, отпустив, коротко поцеловал в губы и прилег рядом.

Повернувшись на бок, Анна обняла его поперек смуглой, покрытой капельками пота груди. Он пригладил ее растрепавшиеся черные волосы:

— Вот зараз ты мне жена, Нюрушка. Никому тебя не отдам.

— Я люблю тебя, мой казак. — Счастливо улыбнулась Анна, укрывая их обоих лоскутным одеялом.