Страница 14 из 70
— И поскольку, сеньор, — молвил Жил Ианиш, — мне показалось, что я должен доставить какую-нибудь принадлежность [той] земли, ибо я сходил на нее, собрал я сии травы, представляемые мною здесь вашей милости, каковые мы в сем королевстве зовем розами святой Марии.
И по окончании, таким образом, рассказа о путешествии, повелел инфант снарядить баринел (barinel)[174], в коем отправил Афонсу Гонсалвиша Балдаю — каковой был его виночерпием (copeiro), — а также Жила Ианиша с его баркою, приказав им снова туда вернуться, как они и сделали.
И по ту сторону мыса преодолели они пятьдесят лиг, обнаружив там землю без домов, а также следы людей и верблюдов[175]. И — потому ли, что так им было приказано или же вследствие необходимости — возвратились они с сим сообщением, не содеяв ничего иного, о чем следовало бы поведать.
ГЛАВА X.
Как Афонсу Гонсалвиш Балдая прибыл на Золотую реку.
— Что ж, коли вы отыскали следы людей и верблюдов, — сказал инфант тому Афонсу Гонсалвишу Балдае, — то весьма представляется, что население пребывает не очень далеко оттуда; или, может статься, это люди, переправляющиеся со своими товарами в какую-нибудь морскую гавань, в коей имеется некая надежная якорная стоянка, где корабли принимают груз. И так как они — люди, то, сколь бы звероподобными ни были, по необходимости должны зависеть от морской добычи — по крайней мере, в том, что касается рыбной ловли; и тем более те из них, кто живет в глуби (sertao). Посему я намерен отправить вас туда снова, в том же самом баринеле. И, равным образом дабы вам сослужить мне службу и приумножить славу вашу, я наказываю вам пройти так далеко, как только сможете, и потрудиться добыть толмача из тех людей, захватив кого-нибудь, чрез кого вы могли бы о сем точно узнать — ибо, согласно моему желанию, немалым достижением будет раздобыть какого-нибудь человека, чрез коего можно будет получить о сем знание.
Корабль был весьма скоро приготовлен, и в нем отбыл Афонсу Гонсалвиш Балдая — не без великого желания исполнить волю инфанта.
И, следуя своим путем, проплыли они на семьдесят лиг далее того места, коего достигли в прошлый раз, что составило сто двадцать лиг от мыса [Божадор], где нашли устье словно бы от речного потока (rio cabedal), где было много добрых якорных стоянок, в каковое [устье] вход углублялся в землю на восемь лиг; где они и бросили свои якоря[176].
И поскольку среди вещей, что вез Афонсу Гонсалвиш, были также две лошади, данные ему инфантом с тем, чтобы отправить на них двух юношей, то тотчас приказал он свести лошадей на берег; и прежде, нежели какие-либо иные люди сошли с корабля, приказал он юношам, дабы проехали они верхом на тех лошадях и прошли бы по земле так далеко, как только смогут, всюду высматривая, не будет ли какого-нибудь поселения или людей, едущих каким-либо путем. И дабы не давали они лишнего труда ни себе, ни лошадям, велел он им не брать с собой никакого защитного оружия, а только их копья и мечи, чтобы нападать, буде придется. Ибо, коли повстречают они людей и те пожелают их захватить, главное их спасение будет заключаться в ногах их лошадей — если только не встретят одного лишь [человека], коим без опасности для себя смогут воспользоваться.
И ясно показали юноши по свершении того деяния, что за люди (quejandos homens) находятся далее. Ибо, хотя и пребывали они столь далеко от своей земли, не ведая, каких людей и в каком числе встретят, не говоря уже о страхе перед дикими зверями, чья страшная тень должна была препятствовать им, учитывая их юный возраст (ибо каждому из них было приблизительно не более семнадцати лет от роду) — все же, отставив все сие (pero posposto todo isto), отбыли они с великою отвагой, проследовав вдоль той реки на семь лиг, где встретили девятнадцать человек, собравшихся все вместе толпою, не имевших никакого иного оружия для защиты или нападения, кроме азагай (azagaias)[177]. И как только увидели их те юноши, то с великим мужеством двинулись на них. Однако те неведомые люди, хотя и было их столько, не возымели храбрости сойтись с ними на равнине, но ради своей безопасности укрылись среди некоторых скал, где и сражались с юношами на протяжении доброго промежутка [времени]. И в продолжение их схватки был ранен один из тех юношей в ногу, каковая рана, хотя и была малою, не осталась неотомщенною, ибо они также ранили одного из противников. И таким образом продолжали они свою битву до тех пор, пока солнце не стало подавать приметы ночи, по каковой причине они вернулись на свой корабль. И я весьма уверен, что урон от битвы не был бы столь мал, коли враги пребывали бы на равнине.
«Две вещи заставляют меня задуматься здесь, — говорит тот, кто написал сию историю[178]. — Первая — что за измышление представилось воображению тех людей при виде подобной новизны, scilicet, двух таких отважных юношей, цветом [кожи] и чертами столь им чуждых; или что могли они думать о деле, туда их приведшем, и, к тому же, верхом на лошадях, с копьями и мечами, кои суть оружие, некоторыми из них ранее никогда не виданное! Поистине, думается мне, нерешительность их сердец, по каковой не схватились они с ними с большим мужеством, не была бы столь велика, если бы не страх перед новизною.
Вторая вещь — это отвага тех двух юношей, кои, находясь таким вот образом в чужой земле, столь далеко от поддержки своих товарищей, возымели все же смелость (e filharem ousio) одолеть подобное число [врагов], коих умение в искусстве сражаться было для них столь неопределенно.
Одного из сих юношей знал я впоследствии, когда был он уже знатным фидалгу, весьма доблестным в ратном деле. И звался он Эйтор Омен, какового в хронике королевства найдете вы испытанным в великих деяниях. Другого звали Диегу Лопиш Далмейда [Диогу Лопиш ди Алмейда], [и был он] фидалгу и добрый муж по своему нраву, согласно выясненному мною у некоторых из знавших его».
Таким образом, те [двое] продолжали свой путь к кораблю, как мы рассказали, к каковому прибыли незадолго до утра и немного там отдохнули.
И как только стало светать, Афонсу Гонсалвиш приказал приготовить свою лодку, в каковую поместился с некоторыми людьми. И, проследовав вдоль той реки, отправив юношей с лошадьми по земле, достиг он места, где мавры были предыдущим днем, с намерением сразиться с ними и захватить какого-нибудь. Однако труд его был напрасен, ибо ужас был столь велик, что [мавры], хотя и были оставлены юношами (pero fossem deixados dos mocos), не смогли избыть великий страх, с каковым и бежали, бросив там большую часть скудного своего имущества, коим Афонсу Гонсалвиш приказал нагрузить свою лодку в подтверждение своего труда. И, чувствуя, что следовать далее вперед было бесполезно, он вернулся на свой корабль.
И поскольку он увидел на одной отмели, что была при входе в реку, великое множество тюленей[179] (коих, по расчетам некоторых, было до пяти тысяч), то приказал [своим людям] убить тех, кого смогут, каковых [тюленей] кожами велел нагрузить свой корабль, ибо, по причине ли того, что были они легки для убиения, или же оттого, что уменье тех [людей] оказалось годно для такого деяния, произвели они среди тех тюленей великую бойню.
Однако, при всем том, Афонсу Гонсалвиш не был доволен, ибо не захватил ни одного из тех мавров; и проследовал он посему вперед еще пятьдесят лиг, дабы увидеть, сможет ли составить добычу из какого-нибудь мужа, или хотя бы жены или чада, посредством чего мог бы удовлетворить волю своего господина.
И так продолжал он путь свой до тех пор, пока не достиг одного мыса, где находился камень, издалека напоминавший галеру, по каковой причине с той поры и впредь называли ту гавань «гаванью Галеры»[180]. И там сошли они на землю, где нашли [рыболовные] сети, кои взяли на корабль. И здесь можете вы наблюсти нечто новое для нас, живущих в сей Испании, и сие есть то, что касается нити, из коей были сплетены те сети, каковая была из коры одного дерева, столь приспособленной для такого дела, что без иного дубления (cortimento) или примеси льна можно ее превосходно плести и делать из нее сети и всякие иные снасти (cordoalha)[181].
174
Прим. виконта ди Сантарена (1841). Баринел или варинел (varinel) — это «было гребное судно, которое использовалось в то время, чье название мы все еще сохраняем для легких варин, которыми мы сегодня пользуемся» (говорит Франсишку Мануэл, Epanaforas, p. 317, etc.).
Комм. перев. По-португальски varino — длинная узкая лодка.
175
Прим. виконта ди Сантарена (1841). Этому месту наши моряки дали название «бухта Кефалей» (Angra dos Ruivos), из-за большого количества этой рыбы, которое там встретили. Под таким названием эта бухта обозначена на карте Африки из великолепного неизданного португальского атласа середины XVI века из Парижской королевской библиотеки (R. B. n.o 1, 764).
Прим. Ч. Р. Бизли и Э. Престэйджа (1899). См. Предисловие к т. II. Ruivos по-разному переводится как «кефаль», «морской петух», «плотва». Изначальный смысл этого слова — просто «красная [рыба]».
Комм. перев. Точный перевод слова ruivo — «желтовато-красный, рыжий». Ср. латинское rufus — «красный».
176
Прим. виконта ди Сантарена (1841). Наши дали этому месту название «бухта Лошадей» (Angra dos Cavalos) (см. Barros, Decad. I, I, 5; Martines de la Puente, Compendio de las Historias de las Indias, II, 1). Это место под этим названием отмечено почти на всех картах Африки XVI и XVII веков.
177
Прим. перев. Азагая или загая (zagaya) — короткое метательное копье, дротик.
«ЗАГАЙЯ (араб.). Особого рода метательное копье» («Словарь иностранных слов, вошедших в состав русского языка». Чудинов А.Н., 1910).
Ср. также ассегай — зулусское боевое копье с широким наконечником.
178
Прим. Ч. Р. Бизли и Э. Престэйджа (1899). Хотя обороты типа «наш автор», «тот, кто написал эту историю», Азурара в некоторых случаях, несомненно, применяет к самому себе, иногда в них также содержится намек на предыдущего летописца португальского «Открытия и завоевания Гвинеи», а именно Афонсу Сервейру — моряка на службе у принца Генриха (см. Предисловие к т. II). Здесь, как мы полагаем, приводится выдержка из труда Сервейры. Утрата его прискорбна — он явно содержал все факты и документы, приводимые Азурарой, а также некоторые, им опущенные (см. гл. LXXXIV этой хроники, конец). Азурара добавил размышлений и риторики, но близко следовал порядку повествования Сервейры (см. особенно гл. LXVI).
179
Прим. виконта ди Сантарена (1841). Тюлень (lobo marinho) — это Phoca Vitulina Линнея. В «Путеводителе» (Roteiro) [первого] путешествия Васко да Гамы, стр. 3, день 27 декабря 1497 г. говорится: «Мы обнаружили многих китов и животных, называемых «квоквами» (quoquas) и тюленями».
180
Прим. виконта ди Сантарена (1841). Эта гавань отмечена под этим же названием не только в прекраснейшем португальском атласе XVI века из Парижской королевской библиотеки R-B 1764, но также и на венецианских картах Гастальди (1564). Барруш (Decad. I, V, 11) говорит: «место, что ныне зовут камнем Галеры».
181
Прим. виконта ди Сантарена (1841). Барруш говорит (Decad. I, V, 11): «В каковом месте он нашел рыболовные сети, кои, казалось, сделаны были или сплетены из лыка некоего дерева, как видим мы ныне плетение из пальмы, изготовляемое в Гвинее».