Хроника достославных событий, кои произошли при завоевании Гвинеи по приказу инфанта дона Энрики

ГЛАВА VIII.

По каковой причине корабли не отваживались проходить за мыс Божадор.

Возымев, таким образом, сие побуждение, согласно основаниям, о коих вы уже слышали, инфант начал готовить свои корабли и людей, каковых надобность для такого случая требовала; однако в равной мере можете вы узнать, что, сколь бы много раз ни посылал он туда — и даже людей, кои по опыту великих деяний среди прочих имели в ратном деле выдающееся имя, — так и не нашлось никого, кто отважился бы пройти тот мыс Божадор, дабы узнать о земле по другую сторону, как того желал инфант. И сие, говоря по правде, было не вследствие недостатка твердости или доброй воли, но вследствие новизны дела в сочетании с общею и стародавнею славой, каковая передавалась среди моряков Испании едва ли не из поколения в поколение. И хотя бы она и была обманчива, но поскольку сие испытание грозило уроном предельным [смертью], то велики были сомнения насчет того, кто первым пожелает положить жизнь свою в подобном приключении.

— Как пройдем мы, — говорили они [моряки], — пределы, установленные отцами нашими, и какую выгоду может принести инфанту погибель наших душ, вместе с телами, ибо сознательно сделаемся мы [тогда] убийцами самих себя? Разве не было в Испании иных князей и сеньоров, столь же жаждущих сего знания, как инфант, наш господин? Поистине, нельзя сомневаться в том, чтобы среди стольких и столь благородных [сеньоров], столь великие и высокие деяния свершивших во славу памяти своей, не нашлось кого-нибудь, кто сим [делом] не озаботился бы. Однако, воочию узрев опасность и не имея надежды на славу и выгоду, они оставили сие [предприятие].

— Ведь то ясно, — говорили [далее] моряки, — что там, за сим мысом, нет ни людей, ни какого-либо поселения; земля не менее песчаная, нежели пустыни Ливийские, где нет ни воды, ни дерева, ни зеленой травы; море же столь мелко, что в одной лиге от земли не достигает в глубину и одной сажени[166]. Течения же таковы, что всякий корабль, там прошедший, никогда уже не сможет вернуться[167]. Посему наши предшественники никогда не озабочивались тем, чтобы пройти его; и, поистине, немалым мраком было скрыто для них знание о сем [мысе], когда не смогли они нанести его на карты, коими управляются все моря, где люди могут плавать.

— Теперь, каков же, по-вашему, должен быть капитан корабля, пред коим были бы изложены подобные сомнения (да к тому же еще и людьми, коих с основанием следует наделять доверием и авторитетом в подобных местах), но каковой все же отважится на подобную дерзость, при столь верном ожидании смерти, каковое ему пред очами явили?

«О ты, дева Фемида[168], — говорит автор, — что среди девяти муз горы Парнаса имела особую привилегию выведывать тайны пещеры Аполлоновой, — сомневаюсь я, что столь же велик был страх твой пред тем, чтобы поставить стопы свои на тот священный стол, где божественные откровения доставляли тебе труд лишь немногим меньший, нежели смерть, сколь был он в сих [моряках], коим угрожал не сам страх, но лишь тень его, коих великое заблуждение было причиною весьма великих издержек, ибо двенадцать лет непрерывно продолжал инфант сей труд, посылая каждый год в тот край свои корабли, много тратя из доходов своих, в каковые [годы] так и не нашлось никого, кто дерзнул бы совершить сей проход[169].

Правда то, что они не возвращались без почести, ибо, дабы исправить то, в чем терпели неудачу, не выполняя в совершенстве веление своего господина, одни отправлялись [войной] на побережье Граады[170], иные бороздили море Левантийское до тех пор, пока не захватывали большую добычу у мавров, с коею с почетом возвращались в королевство[171]».

ГЛАВА IX.

Как Жил Ианиш, уроженец Лагуша, стал первым, кто преодолел мыс Божадор, и как он снова туда вернулся, а вместе с ним Афонсу Гонсалвиш Балдая.

С великим терпением неизменно встречал инфант тех, кого таким образом посылал капитанами своих кораблей в поисках той земли, не выказывая им какого-либо порицания за их недостаточность, но с благосклонною приветливостью (continenca) выслушивал о выпавших на их долю происшествиях (aquecimentos), оказывая им [затем] те милости, какие имел обыкновение оказывать добро ему служившим. И тех же, либо каких-нибудь иных избранных [людей] (especiais) своего дома посылал он вернуться [туда] обратно, с их снаряженными кораблями, с каждым разом все более приумножая поручение, обещая все большие награды, буде прибавят они что-нибудь к путешествию, свершенному первыми, дабы мог он получить какое-нибудь знание для разрешения того сомнения.

И, наконец, спустя двенадцать лет, приказал инфант снарядить барку, капитаном коей поставил некоего Жила Ианиша[172], своего эшкудейру (коего впоследствии сделал кавалейру и принял весьма добро), каковой, следуя тому же пути, что и прочие, обуреваемый тем же страхом, доплыл не далее островов Канарии, откуда доставил некоторых пленников, с коими и возвратился в королевство. И было сие в год Иисуса Христа тысяча четыреста тридцать третий.

Однако затем, на следующий год, приказал инфант снова снарядить оную барку; и, отозвав Жила Ианиша в сторону, много наказывал ему, дабы он все же потрудился пройти тот мыс; и что, даже если ничего больше не свершит в то путешествие, пусть почитает то достаточным.

— Вы не можете, — сказал инфант, — отыскать опасность столь огромную, в сравнении с коею надежда на награду не была бы многократно большею. И, по правде, изумляюсь я, что была то за выдумка, чрез кою прониклись вы все верою в нечто столь малодостоверное, ибо, коли сии вещи, что говорятся, имели хотя бы какой-нибудь авторитет — сколь бы мал он ни был, — то не возлагал бы я на вас такую вину. Однако вы хотите сказать мне, что [вы прониклись сей верой] вследствие мнения четырех моряков, каковые прибыли по пути из Фландрии (Frandes) или какого-то иного порта из тех, куда обычно они плавают, и не умеют более пользоваться ни стрелкой, ни мореходной картой[173]. Посему все равно отправляйтесь и не страшитесь мнения их, совершая путешествие ваше, ибо, с Божьею милостью, вы привезете из него только почет и выгоду.

Инфант был человеком весьма большого авторитета, коего вследствие его выговоры, хотя бы и были мягки, в людях благоразумных вызывали весьма великие упреки совести, как это проявилось и в сем [муже], каковой после сих слов решил по собственной воле не возвращаться более пред лицо своего господина без точного сообщения о том, за чем он его посылал. И так он действительно и сделал, ибо в том путешествии, презрев всякую опасность, обогнул он мыс с другой стороны, где обнаружил, что дела обстояли весьма противно тому, что он и прочие до того полагали.

И хотя бы [сие] деяние, в том, что касается свершения, было малым, вследствие одной лишь отваги было оно почтено за великое. Ибо коли первый, кто оказался близ того мыса, сделал бы то же, он не был бы так же восхвален и отблагодарен; но так же, как и опасность [сего] дела прочих привела в величайший страх, то и величайшую же почесть принесло свершение его.

О том же, доставило ли Жилу Ианишу происшедшее с ним какую-либо присущую лишь ему одному славу, ясно должно быть ведомо по словам, сказанным ему инфантом перед отбытием; какового [Жила Ианиша] истинный опыт был достаточно очевиден во время его прибытия, ибо был он им [инфантом] весьма добро принят, не без выгодного приумножения в почести и состоянии.

И тогда поведал он ему [инфанту] обо всем деле, как оно прошло, рассказав, как приказал он спустить на воду лодку, из каковой вышел на землю, где не обнаружил никаких людей и признаков населенности.

166

Прим. виконта ди Сантарена (1841). Это место показывает, что португальские мореплаватели еще до экспедиции Жила Ианиша знали, что за мысом Божадор располагается великая пустыня Сахара, и что земля там была не менее песчаной, нежели земля Ливии.

Это название из Плиниевой географии и обстоятельства, сообщаемые автором в этой главе, показывают, что до этих экспедиций наши мореплаватели собрали все сведения античных географов об этой части африканского континента, а также сообщения мавров, пересекавших великую пустыню с караванами; это подтверждается тем, что автор говорит в гл. LXXVII, как мы далее увидим.

167

Прим. виконта ди Сантарена (1841). Читатель может заметить в свете этого пассажа, что, несмотря на уже имевшиеся у мореплавателей сведения о гидрографии этих берегов, а также несовершенное знание течений, называемых пелагическими (см. Re

Азурара раскрывает перед нами в этих пассажах, насколько еще было сильно в эту эпоху влияние традиций арабских географов о море Мрака, которое, согласно им, существовало за островами Калидад (Kalidad) (Канарские острова), расположенными на краю африканского Могреба (Mogreb) [Магриба]. См. Эдриси, Бакуи и Эбн-аль-Урди [Ибн-аль-Варди].

Наконец, что касается страхов средневековых мореплавателей, читатель может обратиться к Abraham Peritsol, Itinera Mundi, в переводе с еврейского на латинский Hyde.

Комм. Ч. Р. Бизли и Э. Престэйджа (1899). См. Предисловие к т. II. Мыс Божадор, расположенный на 26° 6’ 57’’ северной широты (Париж) и 16° 48’ 30’’ западной долготы, следующим образом описан в самое последнее время французскими топографами: «при обозрении с севера нет ничего примечательного, однако с запада возникает скала высотой около 20 метров. Небольшой залив открывается к югу от мыса».

168

Примечание оригинала. Дева Фемида. Надлежит знать, что вблизи горы Парнас, каковая находится посередине между Востоком и Западом, есть два холма, кои соперничают с облаками. И в одном из них находилась пещера, в каковой во времена язычников Аполлон давал ответы неким девам-жрицам, кои служили в храме, имевшемся там [для] оного Аполлона. И жили те девы вблизи источников горы Касталий. Среди каковых дев была та дева Фемида, кою некоторые почитали за одну из Сивилл. И говорят, что так страшились те девы войти в ту пещеру, что без весьма великого принуждения не дерзали сего делать, как рассказывает Лукан в пятой книге и шестой главе, где говорит об ответе, что получил консул Апий об исходе войны между Цезарем и Помпеем.

Прим. виконта ди Сантарена (1841). Как в этом, так и в примечаниях к гл. II и IV, появляющихся в кодексе и, к тому же, написанных одним почерком, царит такая путаница, что мы сомневаемся, считать ли их принадлежащими автору, о чем более подробно мы говорили в предисловии. Упомянутые примечания, далекие от того, чтобы пояснять текст, скорее, сами требуют комментария.

Относительно географического положения Парнаса автор [примечания] следует здесь мнению древних, считавших, что эта гора была расположена в центре мира, в то время как согласно Страбону данная гора находилась между Фокидой и Локридой:

Автор примечания, хотя и цитирует Лукана, скорее, заимствовал это место из Овидия, нежели из «Фарсалии» (см. Овидий, «Метаморфозы», кн. 1, стих 316-17, и Лукан, «Фарсалия», V, стих 72-73).

Пещера — это Antrum Corysium поэтов (см. «Путешествие в Грецию» известного археолога Spon). Пассажи из V кн. «Фарсалии» — те, что начинаются со слов Hisperio tantum... и т. д., а также стих 114, Nec voce negata..., и 120, Sic tempore longo, и следующие.

169

Прим. виконта ди Сантарена (1841). Попытки выйти за мыс начали предприниматься португальскими мореплавателями ранее XV века. Уже во времена короля Дона Афонсу IV, т. е. ранее 1336 г. (? — Ч. Р. Бизли и Э. Престэйдж), португальские моряки вышли за мыс Нан. Документы, обнаруженные профессором Ciampi среди рукописей Bocaccio в Библиотеке Маглиабекчиана во Флоренции и опубликованные им в 1827 г., а также письмо короля Дона Афонсу IV папе Клименту VI подтверждают этот факт (см. превосходную ученую меморию сеньора J. J. da Costa de Macedo, напечатанную в Memorias da Academia Real das Sciencias de Lisboa, tom. VI, а также приложения, опубликованные в 1835 г.).

Что же касается попыток, которые во времена инфанта предпринимали суда, направленные им в эти широты с целью пройти по другую сторону мыса Божадор, то, если мы примем указанный автором промежуток в 12 лет и сопоставим его с датой 1433 г., которую он устанавливает для прохода, осуществленного Жилом Ианишем, то получится, что упомянутые попытки начались только с 1421 г.; таким образом, Азурара не признал, что экспедиция под командованием Жуана Гонсалвиша Зарку, состоявшаяся, согласно одним, в 1418 г., согласно другим — в 1419 г., имела своей основной целью проход этого мыса. Тем не менее, у Барруша мы видим, что Жуан Гонсалвиш Зарку и Триштан Ваш отправились с целью обогнуть мыс, однако буря отнесла их к острову, который они открыли и назвали Порту-Санту (см. Barros, Decad. I, cap. 2, и D. Francisco Manuel, Epanaforas, p. 313).

Комм. Ч. Р. Бизли и Э. Престэйджа (1899). Утверждения, излагаемые в этом примечании, частью имеют вольную формулировку. См. Предисловие к т. II по поводу путешествия 1341 г., более ранних притязаний Афонсу IV и плавания вокруг мыса Божадор.

170

Прим. виконта ди Сантарена (1841). Следует читать Granada.

См. дискуссии о происхождении и этимологии этого названия у Cortes и Lopez, ст. Ebura quae Cerialis, Dic. Geograf. Hist. de la Esp. Ant., II, 420, etc.

171

Прим. виконта ди Сантарена (1841). Эта сообщаемая автором деталь не только любопытна, но и показывает активность нашего морского флота в начале XV века, а также его систему учений; последние проводились не только для того, чтобы лучше выстоять против опасностей мореплавания в Океане, но также и в морских сражениях против арабов и мавров, плававших в Средиземном море, и, наконец, для защиты торговли христианских народов в Средиземноморье, как автор показывает в гл. V.

Комм. Ч. Р. Бизли и Э. Престэйджа (1899). См. прим. 49 (гл. V).

172

Прим. виконта ди Сантарена (1841). Барруш также говорит, что Жил Ианиш был уроженцем Лагуша и что именно он дал мысу название «Божадор» вследствие того, что он далеко выступал в море (см. Decad. I, cap. VI). (Это утверждение совершенно неверно. — Ч. Р. Бизли и Э. Престэйдж). Между тем, в некоторых атласах, о которых говорят Morelli и Zurla (Dei Viaggi e delle Scoperte Africane de Ca-da-Mosto, p. 37) написано: ”Jachobus de Giraldis de Venetiis me fecit a