Провокатор

– Он?

Зубов вгляделся, кивнул:

– Да.

Он поднёс фотографию ближе к глазам, поворачивая её и так и эдак.

– Он. Точно. Только моложе.

– Ну, разумеется, – согласился Харлампиев, – фотокарточка была сделана пять лет назад.

Заметив, что Зубов по-прежнему с интересом рассматривает фото, поинтересовался:

– Что ещё? Кого-то напоминает?

– Напоминает, – Зубов озадаченно посмотрел на полицейского, – напоминает человека, который был в библиотеке в тот день, когда там разоблачили… – он чуть замялся, – вора…

– Не тушуйся, – усмехнулся Харлампиев, – можно было прямо сказать: полицейского. Это был наш агент. Запомни. Этот на фото и тот, что был в библиотеке, – один и тот же человек, о котором я тебе уже рассказывал. Знаменитый террорист по кличке Виртуоз. Запомнил?

Зубов кивнул:

– Почему вы мне об этом рассказываете?

– Потому что, – особым тоном произнёс Харлампиев, – с сегодняшнего дня ты сотрудник охранного отделения, – и, увидев растерянность в глазах Зубова, поспешил его успокоить: – Разумеется, тайный сотрудник с очень приличным жалованьем. С сегодняшнего дня все твои денежные вопросы решены.

Зубов подавленно молчал. Харлампиев подошёл, легонько хлопнул его по плечу:

– Не тушуйся, как сказал бы писатель Достоевский. Если ты будешь вести себя умно, никто, кроме меня, ничего не узнает. А ты с моей помощью можешь получить многое. Даже Михееву.

Зубов удивлённо взглянул на него. Тот утвердительно кивнул:

– Да-да, даже Михееву. Если не будешь ловчить и пытаться обвести меня вокруг пальца. Не советую.

Харлампиев погрозил пальцем.

– А теперь слушай внимательно. Мне нужно знать всё о подготовке теракта. Каждую мелочь. И последнее. На днях боевики освободили террориста Вейцлера с его женой. Мне нужно знать, кто были эти люди. Где он находится сейчас, ну и другие подробности, связанные с этим делом. Понял?

Зубов обречённо кивнул:

– Да…

– И запомни, – тон Харлампиева стал ледяным. – Назад пути у тебя нет. Узнают они – тебе конец. Я не угрожаю. Я просто ещё раз объясняю тебе твоё положение. И последнее. Если возникнет необходимость встречи со мной, скажи вашему дворнику: «Если кто ко мне придёт, передай, что я буду в восемь». Или в другой час, который ты назовёшь. Я очень скоро буду об этом знать. И в назначенный час буду у тебя дома. Или кто-то из наших сотрудников.

– Лучше бы вы… – выговорил Зубов.

– Соображаешь, – одобрительно отозвался Харлампиев. – Ладно, на связь с тобой буду выходить только я.

55. Катя Воронцова

Перед Катей лежали несколько пригласительных билетов: премьера спектакля модного режиссёра, диспут в университете, вечеринка в клубе поэтов, ещё какие-то мероприятия… и, даже не посмотрев до конца, бросила в мусорную корзину. Вновь одна болтовня. Все эти прогрессивные сборища её больше не привлекали. Она участвует в несравненно более интересном деле.

Катя вспомнила, как шла к Солдатову, и вновь ощутила волнение. То, чем она сейчас занималась, было очень серьёзно, ответственно и опасно.

…Она вдруг вспомнила взгляд синих глаз Солдатова. Сначала холодный и настороженный, а потом всё больше и больше смягчающийся, потом восхищённый и даже почти нежный. Кате внезапно стало так хорошо, что захотелось запеть. Медведь! Настоящий медведь! Огромный, широкоплечий, с могучими ручищами, в которых утонула её ладошка, когда они прощались. Он задержал её руку в своей и даже – Катя это остро почувствовала – хотел поднести к губам, страшно сконфузился, поняв, что она поняла его внезапное желание, и от этого смутился ещё больше.

– Надеюсь, мы ещё увидимся.

– Я тоже надеюсь. – Катя улыбнулась ему и побежала вниз по лестнице.

«Медведь! Настоящий медведь!» – думала она восхищённо. А как скупо он рассказывал об освобождении Вейцлера. В отличие от Гордона безо всякой рисовки и винил себя за то, что проморгал выстрел, ранивший Вейцлера. Да, с такими мужчинами, как Гордон, как Солдатов, она ещё не встречалась. Но, боже, какие же они разные! Если один – сильный, самовлюблённый гордец, настоящий демон, привыкший ко всеобщему поклонению, то другой… Этот медведь… Он смотрел на неё как на богиню снизу вверх, как на недостижимое счастье.

Невольное сравнение этих двух мужчин было не в пользу Гордона. Общение с Солдатовым ей было интересно, возбуждало предвкушением чего-то нового и неизведанного. «Медведь! Настоящий медведь!» – вновь радостно подумала Катя и, взглянув на часы, заторопилась. На вечер был назначен сбор группы.

56. Сбор группы

Солдатов показывал квартиру Гордону, который, удовлетворённо кивая, тем не менее лично проверил, как работают замки обеих дверей: главной и чёрного хода, как открываются-закрываются оконные рамы.

Крыша соседнего дома была всего на метра полтора ниже единственного окна торцевой комнаты, и Солдатов, кивнув в её сторону, пошутил:

– Пожарный, так сказать, выход… Если что вдруг…

Но Гордон шутку не поддержал:

– Вдруг быть не должно.

Они вернулись в гостиную, где собранные Солдатовым для предстоящей операции бойцы весело подтрунивали над Катей, которая, впрочем, тоже за словом в карман не лезла. При появлении серьёзного Гордона все замолчали. Бойцы с ревнивым любопытством разглядывали парижскую знаменитость.

– Как тебе квартира? – поинтересовался Солдатов.

– Профессионально подобрана. – Гордон кивнул Солдатову. – Спасибо.

Тот, явно польщённый оценкой, смущённо улыбнулся.

Один из парней засмеялся:

– Все удобства. А главное – три выхода, если полиция соберётся в гости.

– Пусть только сунутся, – мрачно изрёк сидевший у окна сумрачный боевик, опустив руку в карман.

Гордон обвёл взглядом собравшихся, насмешливо усмехнулся.

– Если полиция сюда «сунется», то кроме вот этого молодого человека, – он кивнул в сторону мрачного парня, – её вряд ли что заинтересует. Надеюсь, ни взрывчатки, ни снаряжённых бомб здесь нет?

– Нет, – отозвался Солдатов.

– А вам, молодой человек, исходя из собственного опыта, могу сказать, что оружие можно брать с собой, только когда идёшь на рискованное дело, чтобы в случае неудачи последнюю пулю оставить себе. Во всех остальных случаях – это петля для себя.

Заметив недоверие в глазах парня, он продолжил:

– Пойми, случайная облава, тебя задерживают с пистолетом в кармане. И сразу из простого неблагонадёжного типа ты превращаешься в опасного террориста, готовящего покушение… – Гордон усмехнулся, – на кого именно – это уже зависит от того, какую игру захочет сыграть охранка. Надеюсь, я всё конкретно вам объяснил, молодой человек?

– Елизаров Игнат, – подсказал Солдатов.

– Вам понятно, Игнат?

Тот, побагровев, буркнул:

– Понятно.

Гордон обвёл взглядом боевиков:

– И чтобы в дальнейшем между нами не было никаких недомолвок, я хочу сразу сказать: комитет поручил мне возглавить группу для подготовки теракта. Отныне вы – в моём подчинении. И пугачёвщины больше не будет. Террор – это дисциплина. Там, где пугачёвщина, там неминуемые провалы и неминуемые жертвы. История с Вейцлером тому подтверждение.

Катя увидела, как мгновенно напрягся Солдатов, чтобы ответить, но в последний момент всё-таки сдержался. Она вдруг с каким-то даже удивлением ощутила, что сейчас, в данную минуту, испытывает неприязнь к Гордону, своему любовнику, человеку, которым совсем недавно она восхищалась. Его явная гордыня, пренебрежение к собравшимся вызывали в Кате всё больший протест. И напротив – боевики, на встречу с которыми она шла не без опаски, не представляя, как могут выглядеть люди, профессия которых – убивать, оказались очень простыми, располагавшими к себе своей открытостью, юмором, готовностью идти навстречу. Это поражало, потому что по скупому рассказу Солдатова она знала, что все эти ребята уже не раз рисковали своими жизнями. В конце концов, они были теми людьми, с кем Гордону через неделю, две, три – плечом к плечу – предстояло пойти в бой, может быть, заслонить друг друга, и вот так демонстрировать своё превосходство, перечёркивать то, что было сделано ими, Катя считала неправильным и даже недопустимым.