Провокатор

– Входи.

52. В охранке

Офицеры знали, что накануне к шефу заезжал Берг, поэтому на утреннем совещании все ждали разноса за то, что произошло на квартире Вейцлера. Нападение на засаду было неслыханной дерзостью, которую не могли оставить без внимания на самом верху. И Харлампиева наверняка не погладили по головке. Теперь, как считало большинство присутствующих, пришёл их черёд.

Но ко всеобщему удивлению, Харлампиев был спокоен. Коротко сообщив о визите Берга и его недовольстве работой охранки, он заговорил о том, что необходимо сделать.

– Поставлена задача разыскать напавших на засаду. Кроме того, мы не должны прекращать работу по поиску Виртуоза.

– Разрешите? – с места поднялся один из ветеранов.

– Слушаю вас.

– Это нападение не могло быть делом рук Виртуоза? Уж очень дерзкое!

– Не думаю, – ответил Харлампиев. – Для парижского центра Вейцлер не та фигура, чтобы присылать сюда Виртуоза. Его цель – лицо, которое у всех на виду. И потом налёт на квартиру не его стиль. Его козырь – убийства, которые он тщательно и терпеливо готовит.

Встал поручик Денисов.

– Может быть, всё-таки потрясти библиотеку?

– А что это даст?

– Возможно, это предотвратит теракт.

– Возможно, – согласился Харлампиев. – Но если Виртуоза там нет? Сделать всё тихо не получится. Круги разойдутся по всему городу. Мы этим спугнём Виртуоза, и он откажется от задуманного. Но через какое-то время вернётся под другой личиной. Причём мы даже можем об это не узнать, если наша загранрезидентура прохлопает его отъезд. Поэтому мы должны обезвредить его сейчас. Я думаю, Виртуоз собирается объединить оставшихся на свободе боевиков и вместе с ними совершить теракт. Мы должны взять их всех. Судя по пятнам крови, один из нападавших ранен. Нужно взять под контроль все больницы и медицинские кабинеты.

Харлампиев повернулся к своему заместителю:

– Попрошу подготовить рапорт о переводе Хрунова в другое подразделение. У нас надо работать головой, а не кулаками.

53. Ссора с Виртуозом

Все – Павел, Ирина, Зубов, Гордон – внимательно слушали Катю. А она очень толково рассказала, как, соблюдая все меры предосторожности, добралась до Солдатова, как он её встретил и о том, что квартиру, очень удобную, с двумя выходами он для Виртуоза снял, и уже можно в неё вселяться. И напоследок Катя добавила главное: об успешном освобождении Вейцлера и его семьи. Это известие вызвало бурный восторг, который прервала злая реплика Гордона:

– Идиоты!

Все растерянно замолчали.

– Ты это о ком? – холодно поинтересовался Павел.

– О вашем Солдатове. О ком же ещё? И его подвигах.

– Объясни.

– А что тут объяснять? – Гордон не скрывал своего раздражения. – У вас все творят, кто что вздумает! Бардак! Мне теперь ясна причина ваших провалов.

– Я бы не судил так категорично.

– А как ещё можно? – не унимался Гордон. – Меня просто бесит эта партизанщина. А самое главное, она осложняет проведение моей операции.

– Она не только твоя, – жёстко произнёс Павел.

Ирина его поддержала:

– Мы уважаем вас, Гордон. И никто не ставит под сомнение ваши заслуги. Но это наше общее дело.

Виртуоз чуть побледнел.

– Эту операцию, – упрямо повторил он, – мне поручил комитет, и, значит, все члены московской боевой организации должны подчиняться мне. В противном случае я поставлю перед комитетом вопрос о расформировании вашей группы!

– Подожди, – стараясь предотвратить ссору, заговорил Павел. – Мы не против твоего руководства операцией. Просто Ирина, как я понял, имела в виду, что каждый из нас тоже несёт личную ответственность за её успешное проведение.

– Спасибо тебе, – Ирина шаржированно сделала реверанс Павлу, – что перевёл меня на русский, от которого Гордон в Париже, видимо, отвык.

Виртуоза передёрнуло.

– Не будем ссориться, – вновь примирительным тоном заговорил Павел, – давайте всё-таки сосредоточимся на деле.

Став невольным свидетелем возникшего спора, Катя всей душой была на стороне Ирины и Павла. Скупой рассказ Солдатова сделал его в глазах Кати настоящим героем, и все ссылки Гордона на необходимость дисциплины и конспирации казались ей просто выражением его уязвлённого самолюбия. Но прямо выразить своё мнение она не решалась.

– Я забыла сказать, – вдруг произнесла Катя, – что Вейцлер ранен.

Все загалдели:

– Серьёзно?

– Что же молчала?

Катя виновато развела руками:

– Вы начали спорить…

– А где он сейчас?

– Солдатов сказал, что в надёжном месте вместе с женой и сыном. Под присмотром хорошего доктора.

Гордон встал, подошёл к окну:

– Мне надо перебраться на другую квартиру. Здесь оставаться больше нельзя. Придётся вновь стать «вечным студентом». Надо подумать, как избавиться от филёров.

– Сколько сейчас народу в читальном зале? – спросил Павел у Ирины.

– Человек двадцать пять – тридцать.

– Давай объявим, что сегодня по независящим от нас причинам библиотека закрывается, условно, в четыре часа. Причём объявим это внезапно, чтобы все вышли одновременно. И Гордон, замешавшись в толпе читателей, дойдёт вместе с ними до ближайшего проходного двора, а оттуда – на соседнюю улицу. Как тебе этот вариант? – Павел повернулся к Гордону, который, чуть поразмыслив, кивнул:

– Согласен.

54. Западня захлопнулась

Зубов старался не думать о положении, в котором он оказался. Но удавалось это с трудом. Как он ни гнал от себя доводившие его до отчаяния мысли, они возвращались, стучались в сознание, не давали покоя.

Внезапная спасительная мысль, что смерть Харлампиева освободит его от всех мучений и страхов, постепенно теряла свою остроту.

Ему, жаждавшему скорого результата, действия группы казались невообразимо долгими. И он в своих мечтаниях никак не мог понять, что нужно сделать, чтобы ускорить и направить ход событий в нужное русло.

Куда ни кинь – всюду клин!

Он был близок к отчаянию, когда после короткого стука в дверь к нему в комнату вошёл Харлампиев.

Зубов неприязненно взглянул на незваного гостя:

– Опять вы…

– А вы решили, что я всё забыл? – с нескрываемым раздражением произнёс полицейский. – Или думаете, что я с вами в бирюльки играю?

Зубов ошарашенно взглянул на гостя, который подошёл к нему вплотную:

– Ты, по-моему, не понял, с кем имеешь дело! На каторгу захотел? Вместе с Михеевой и Кругловым? Думаешь быть героем? Да я пальцем пошевелю, и тебя пришьют на первом этапе как стукача!

– Я не позволю!.. – крикнул Зубов, но голос его сорвался.

– Цыц! – рыкнул Харлампиев. – Ты останешься предателем в глазах своих сообщников, своего друга Круглова, а главное – Михеевой. Ты этого хочешь?

Зубов опустил глаза. Западня захлопнулась. Все его призрачные надежды, что всё как-нибудь обойдётся, рушились. Он ощущал себя в полной власти этого человека, от которого зависела вся его дальнейшая жизнь. И, презирая самого себя за малодушие, за трусость, он начал оправдываться:

– Почему вы решили, что я играю с вами в бирюльки?

– Потому что, кто такие Михеева и Круглов, мы давно знали и без тебя.

– Но я действительно никого больше не знаю. Честное слово! Я узнал от Павла, что буду работать с ними, уже после последней встречи с вами.

– А почему не сообщил об этом?

– А как? Идти к вам в учреждение, – врал Сергей, – я побоялся.

Харлампиев недоверчиво взглянул на него:

– Допустим. Какие планы у боевой организации?

– Подготовка теракта.

– Кто цель?

– Вы.

Полицейский усмехнулся.

– Я так и думал. Кто будет руководить группой?

– Я его видел один раз. Вроде бы приехал из-за границы.

Харлампиев протянул фотографию: