Полицейский и философы

— Что за вопрос. Мы с ней дружили. У нас все ее знали.

— Вы слыхали, что с ней случилось?

— Еще бы! Когда я узнала, всю ночь не спала. Ей разбили голову и бросили в реку.

Йеллинг нагнулся к ней:

— А вы не знаете, у нее был еще кто-нибудь, кроме Жеро, в «Караван-холле»?

— Вы про кавалеров?

— Да, кавалеров, — повторил за ней Йеллинг.

— Я всех ее дел, конечно, не знаю, но ведь мы с ней были подруги. По-моему, не было. Она всем давала от ворот поворот. У нее был еще тот характер. Крепкий орешек!

Минуту-две Йеллинг помолчал, давая ей возможность расправиться с куриной ножкой.

— Ас Пэддером, по-вашему, что за отношения у них были?

Девушка искренне, непосредственно рассмеялась.

— Вот именно это-то никогда и не умещалось у меня в голове! — ответила она, постучав пальцем по лбу. — Денег у этого человека было хоть завались, но, по-моему, если уж я не совсем дура, он к ней относился как брат к сестре.

— А может, они так держались только на людях, для приличия? Ведь Пэддер, наверно, вы знаете, помогал Люси. И, возможно, не хотел, чтобы говорили…

— Да Люси бы мне рассказала! Я так думаю. Кроме того, она была не из тех, кто любит притворяться. Вся на виду. Однажды я прямо спросила, чего она тянет и не тащит его в мэрию, тем более что он холостяк, но она ответила, что не желает на эту тему говорить.

— Ах, так она, значит, ответила, что не желает об этом говорить, но не сказала, что не попытается когда-нибудь выйти за него?

— Да, — подтвердила девушка, пораженная этим слишком тонким для нее нюансом. — Она ответила слово в слово так.

— А когда она вышла за Оливера Стива, — не отставал Йеллинг, — она вам что-нибудь говорила насчет своего замужества?

— Уж тут я ей такого наговорила! — с живостью воскликнула Мак-Рэнди. — Выйти за такого кретина, которого однажды случайно занесло в «Караван», который все читал ей проповеди и ни разу но свел в кино, потому что, видите ли, это грех! Но она отвечала, что хочет честной и спокойной жизни. И ничего с ней было не поделать.

— Так, значит, по-вашему, Люси Эксел была хорошей девушкой, которая стремилась к спокойной жизни и у которой не было каких-то капризов?

— Она была, конечно, со странностями. Вот что я о ней думаю. Неразговорчивая, держалась от всех в сторонке. Я, конечно, не гений, но в людях маленько разбираюсь, а вот она — единственная, кого я не могла раскусить до конца.

Йеллинг сложил руки и еще больше наклонился через стол к девушке.

— Слушайте внимательно, — сказал он. — Вы считаете возможным, что в тот вечер, когда Люси исчезла, она решила бежать с Жеро?.. Подумайте хорошенько, прежде чем отвечать. Это очень важно.

— Нечего тут особенно и думать, дорогой мой: нет! По-моему, нет. Ведь она была свободна, прежде чем выйти замуж за этого типа, и прекрасным образом могла уехать себе с Пэддером. Зачем же ей было бежать с ним после замужества, если она этого не сделала раньше?

— Может, ей было плохо в доме у мужа…

— Это-то уж точно. Конечно, ей там приходилось несладко. Но она не такой человек, чтобы так поступить. Она просто ушла бы, а не бежала, развелась бы — и все. Нет, по-моему, она не уезжала с Жеро.

Из кармашков жилета Йеллинг извлек два листочка, на которых у него были написаны два «портрета» Люси. Перечитал второй, который заканчивался так: «…Быть замужем, войти в такую приличную семью, как семья Стивов, это еще один трамплин, с которого можно прыгнуть еще дальше. И она выходит за него замуж. В доме Стивов она не обращает никакого внимания на окружающую ее враждебность. У нее, очевидно, имеется свой план, и ей выгодно притворяться и подчиняться пуританским строгостям Стивов… Спрашивается: каков же ее план?»

Прочитав, он сунул листок обратно в кармашек и вновь обратился к Мак-Рэнди.

— Извините.

— Пустяки… Не могла бы я взять немножко крема? — спросила девушка. — Не думайте, что я нахалка, но такие симпатичные полицейские, как вы, попадаются не каждый день…

— Заказывайте, пожалуйста, что хотите, — любезно ответил Йеллинг.

— Вы это серьезно? Боюсь вас разорить, но вы только подумайте: я ни разу в жизни не пробовала шампанского…

Йеллинг заказал шампанское. Он не был богат, но насчет допросов третьей степени его взгляды сильно отличались от взглядов капитана Сандера.

— Теперь внимательно меня послушайте, мисс Мак-Рэнди…

— У меня есть имя — Энни. Не то, когда вы ко мне так обращаетесь, мне кажется, что я графиня.

— Так вот, Энни, слушайте хорошенько. Вскоре после того, как она вышла замуж, Люси вновь стала ходить в «Караван-холл», где встречалась с Пэддером. Вам об этом известно?

— Да, прекрасно знаю. Она и не думала скрывать, — ответила девушка, с наслаждением потягивая ледяное шампанское. — Она сама мне рассказывала. Пэддер был добр и каждый раз подкидывал ей деньжат.

— Вы можете приблизительно назвать сумму?

— Полсотни долларов. Всякий раз Пэддер подходил ко мне и менял сотенную, а потом я видела, как он, прямо у меня на глазах, половину отдавал ей. Мы все там как одна семья.

Йеллинг подал знак официанту принести счет.

— Значит, вы видели и золовку, которая ее сопровождала?

— Да, несколько раз. Но эта страшила мне не очень-то нравилась.

— Не такая уж она страшная.

— Нет, конечно. Я сказала «страшила», потому что меня от нее воротит. Издали может показаться такой же хорошенькой, как Люси, но вблизи можно сдохнуть от ее гонора.

— Я разговаривал с Кэрол Стив. Она сказала, что сопровождала Люси, чтобы избежать пересудов на ее счет. Вы это можете подтвердить?

— Вполне может статься. Такие зануды, как они… Но, кроме того, что она стояла на стреме, эта Кэрол не забывала и опрокинуть стаканчик.

Йеллинг, расплачивавшийся по счету, поднял голову.

— Она пила?

— Еще как! В один из последних вечеров она выставила Пэддера на три-четыре порции рома. Ром — это ее самый любимый напиток — так сказать, коронный номер.

— А… — пробормотал Йеллинг.

Они вышли. Артур Йеллинг проводил кассиршу до дома, и она на пороге призналась в том, что до сих пор еще не совсем уверена, что провела вечер действительно с полицейским, такой он симпатичный. Когда он сказал, что, возможно, ему придется еще разок ее побеспокоить, девушка воскликнула:

— Какое там беспокойство! Будете проходить мимо «Каравана», только свистните, и я сразу примчусь.

В тот вечер Артур Йеллинг вернулся домой очень веселый, но взволнованный. Его позабавили живописная манера выражаться, искренность и непосредственность кассирши. А взволновало то, что он услышал. Может быть, мелочи, но они заставляли задуматься. Все гипотезы летели кувырком. Люси Эксел не бежала с Жеро. Мак-Рэнди была готова в этом поклясться. Но что же тогда?..

День его еще не был закончен. Он давно думал об одном деле, которое обязательно надо сделать. Очень важном. Но никак не мог решиться. Однако сейчас, в одиночестве и тишине кабинета, он наконец набрался смелости.

Йеллинг взял телефонную книгу и нашел телефон Эндрью Симея. Набрал номер. Рука у него слегка дрожала, но он унял дрожь.

— Квартира Симея? Попросите, пожалуйста, мистера Симея.

— Хозяин спит, — ответил почтительный голос слуги.

Йеллинг заколебался. Он не думал, что бизнесмены-миллионеры ложатся спать задолго до полуночи.

— Дело очень важное и неотложное. Скажите, что речь идет о Пэддере.

— Ваша фамилия, пожалуйста?

— Скажите, что речь идет о Пэддере. Он поймет… — неуверенно ответил Йеллинг.

Слуга на другом конце провода что-то пробурчал, потом последовала долгая пауза, и наконец в трубке послышался громкий, раздраженный, хриплый со сна голос:

— Кто говорит?

Это был Эндрью Симей.

— Я друг Пэддера и хотел поговорить с вами о нем, — начал Йеллинг, стараясь побороть робость.

— Мне нет никакого дела до Пэддера и его друзей, — отвечал Симей. — Лучше скажите, кто говорит!

Йеллинг понял, что, если он не назовет свою фамилию, не останется ничего другого, как повесить трубку. Но если он хотел добиться своей цели, нельзя было называть себя.