Полицейский и философы

— Да нет, вы меня ничуть не утомили. Продолжайте.

— Так вот, — продолжал Йеллинг, приободренный не столь сухим, как прежде, тоном Джереми Стива, — посмотрим, откуда могла исходить эта непредвиденная помеха? Со стороны Жеро, то есть его окружения — коллег-промышленников или родственников или же, так сказать, со стороны Люси Эксел.

Во взгляде Джереми Стива мелькнула ироническая усмешка. Он явно хотел сказать: «Ах, вот куда ты, оказывается, клонил!» Но Йеллинг не смешался и продолжал:

— Я не боюсь говорить с вами совершенно откровенно, мистер Стив. Я делюсь с вами всеми своими мыслями, без всякой утайки… Мы ведем расследование как среди окружения Жеро, так и среди окружения Люси Эксел. Мы не раскрыли ничего, что имело бы решающее значение, но это неважно. Давайте рассмотрим другие гипотезы. Допустим, что причина смерти их обоих исходила из мира Жеро. Это мир миллионов, мир пиратов, которые ради своих целей не остановятся перед убийством. В этом случае гибель Жеро и Люси можно реконструировать следующим образом. Кто-то из конкурентов Жеро нанял уголовников, чтобы они их убили. Бандиты, которые следили за Жеро, следуют за ним по дороге в Конкорд и в пустынном месте преграждают путь. Люси удается выскочить из машины, но ее догоняют у берега Девилиза, наносят удар по голове и бросают в реку. Жеро же не выпускают из машины, ему тоже наносят удар по голове, а потом автомобиль переворачивают и поджигают…

Джереми Стив слушал спокойно, не проявляя ни досады, ни раздражения. Он сидел, выпрямившись на стуле, держа в руках соломенную шляпу, в своем свитере с высоким воротом, несмотря на жару, в мятом, украшенном пятнами тяжелом клетчатом костюме. Но его деревянная поза, суровое выражение грубых черт лица словно чуточку смягчились. Казалось, от него даже исходит некоторая сердечность.

— А что, если причина, вызвавшая смерть Жеро и Люси, исходила бы из нашего мирка, то есть со стороны семейства Стивов? — спросил он серьезно и с интересом, без всякой иронии в голосе.

Йеллинг поднял на него заблестевшие вдруг глаза.

— А вот это я не знаю, — произнес он, пристально глядя на Джереми. — Не знаю, что и думать. Не 302

могу себе представить, чтобы вы могли стать причиной смерти двух человек…

— Благодарю вас, — все так же серьезно промолвил Джереми Стив. — Но ваш долг как следователя никому не верить. Чтобы исключить, что мы каким-то образом причастны к смерти Жеро и Люси, еще недостаточно того, что я профессор этики и морали и что вся моя семья исповедует самую строгую нравственность.

Йеллинг встал и задумчиво проговорил:

— В общем-то у меня есть доказательство того, что никто из Стивов не мог находиться семнадцатого числа около восьми часов вечера в семидесяти километрах отсюда на автостраде в Конкорд… Правда, в двухстах метрах по дороге Бостон — Севен проходит автобусная линия, которая соединяет это селение с городом, и вы, поскольку у вас нет машины, могли бы поехать этим маршрутом. Но, чтобы допустить это, пришлось бы допустить слишком многое другое… Нет, нет… эта гипотеза не годится.

— У вас есть и другие? — поинтересовался Джереми Стив.

— Нет… Вернее, у меня, возможно, их даже слишком много, но при детальном рассмотрении ни одна не подходит… Главным препятствием в расследовании для меня является то, что вы не можете ничего мне рассказать о Люси Эксел.

— Мне хотелось бы быть вам полезным, — с необычной любезностью отозвался Джереми. — Однако не могу же я рассказать вам о том, чего не знаю. Меня лично совершенно не интересует, при каких обстоятельствах погибла Люси. Убили ее предумышленно или случайно, погибла ли она в результате несчастного случая — мне до этого нет никакого дела. Я на ней поставил крест — и все. Однако я всегда в вашем распоряжении. Можете не церемониться. Если считаете необходимым, арестуйте меня и подвергните тому, что у вас называется допросом третьей степени. Пожалуйста, на здоровье, я к вашим услугам.

Йеллинга прямо мороз по коже продрал. Этот Джереми Стив, должно быть, сумасшедший. Такое сказать мог только человек не в себе. Инспектор даже не стал против этого необычного предложения возражать. Он ограничился тем, что поблагодарил Джереми Стива за то, что тот его выслушал, и молча вышел вместе с ним.

Выйдя из Ассоциации новой науки, они разошлись в разные стороны. Йеллинг глубоко задумался. Он шел, не глядя куда. Вдруг остановился и проговорил: «Кассирша». Настало время отправиться к ней.

В «Караван-холле» в этот час стоял дым коромыслом. Казалось, находишься на большой базарной площади. По переполненному залу разносились обрывки песенок, крики, громкий смех. Официанты сновали меж столиками, стараясь не опрокинуть в этой толчее свои подносы. Зал был залит ослепительно ярким светом. Вокруг ламп и клиентов вились роем ночные бабочки.

Йеллинг направился к кассирше, которую высмотрел в прошлый раз, в сопровождении директора, все так же обтиравшегося платком, смоченным лавандой.

— Что желаете? — спросила кассирша, продолжая обслуживать клиентов.

Йеллинг, не хитря, ответил:

— Мне надо вас кое о чем спросить. Я знаю, что вы скоро заканчиваете смену. Мы могли бы вместе немного пройтись.

Кассирша, по-прежнему продолжая обслуживать других клиентов, подняла на него глаза.

— Спасибо. Я и одна дойду до дома. Хотите, мистер, пива?

Йеллинг покраснел и возразил:

— Не хочу я пива. Я из полиции. И должен вас допросить.

— Оставьте меня, мистер, в покое. Если не прекратите, я буду вынуждена позвать директора.

— Да директор здесь! — вскричал Йеллинг. — Я в самом деле из полиции.

— Ну перестань, Эн, — вмешался, широко улыбаясь, толстяк директор. — Этот господин из полиции. Иди поговори с ним, не дожидаясь смены. Я велю тебя заменить.

Наконец, после еще нескольких недоверчивых взглядов кассирши, которую звали Энни Мак-Рэнди, и шуточек смотревших им вслед и вообразивших невесть что клиентов, Йеллинг выбрался из этого шума и суеты в сопровождении подозрительной и простоватой на вид Мак-Рэнди.

Девушка по происхождению была ирландкой. Лицо ее украшало множество веснушек. Но у нее были красивые светлые глаза, крашеные рыжие волосы и хорошенький носик, что заставляло позабыть о веснушках.

— Вы, наверно, еще не ужинали? — заботливо спросил Йеллинг, шагая рядом с ней.

— А что, уж не собираетесь ли вы пригласить меня ужинать? — спросила она, останавливаясь и с подозрением глядя на него.

— Конечно, если вы не имеете ничего против…

Глаза Мак-Рэнди метали молнии.

— Это трюки этого идиота-директора. Ни из какой вы не из полиции. Полицейские не приглашают на ужин, а пихают тебя в спину и сажают в фургон. Но, уверяю вас, вы зря теряете время. Убирайтесь сию же минуту, и чтоб я вас больше не видела.

Йеллинг впервые попал в подобное положение и вконец растерялся.

— Клянусь, мисс, я из полиции, у меня и в мыслях нет к вам приставать. Вот, глядите, мой значок, а это удостоверение…

Мак-Рэнди внимательно проверила документы, потом взглянула ему в лицо и с изумлением спросила:

— Так на кой же черт в таком случае вы приглашаете меня ужинать?

— Видите ли, полицейские не всегда запихивают людей в фургоны. Во всяком случае, я не из таких. Мне просто нужно задать вам несколько вопросов, и я думаю, на сытый желудок разговор пойдет веселее.

Ирландка кивнула скорее с сомнением, чем до конца поверив. Она была в замешательстве. Ее смущение еще больше усилилось, когда Йеллинг повел ее ужинать в хороший ресторан и заказал для нее лучшие блюда. Она ела и поглядывала на него, ожидая, когда он заговорит. Но Йеллинг, казалось, и не собирался задавать вопросы. Он пристально на нод уставился, словно считал веснушки. Это помогало ему сосредоточиться. Наконец, когда девушка принялась за жареную курицу, он спросил:

— Вы ведь знали Люси Эксел?

Мак-Рэнди положила куриную ножку на тарелку, поспешно дожевала то, что у нее было во рту, вытерла губы салфеткой, сделала глоточек пива и ответила: