Полицейский и философы

Это был высокий, чуть сутулый старик. Под мышкой у него была зажата книга. Он поглядел на Йел-линга равнодушно, без всякого интереса.

— Что вам угодно? — спросил он.

— Я из полиции, — ответил инспектор, снимая шляпу. — Артур Йеллинг из Центрального полицейского управления…

Хотя он никогда раньше не видал старика, он его узнал. Не было никакого сомнения. Те же грубые, надменные черты лица, тот же рост, та же словно деревянная фигура. Это мог быть только один из Стивов, а судя по возрасту — их отец, глава рода Лесли Стив.

— А, — отозвался старик. — Дома никого нет, кроме дочери. Но Кэрол больна и сейчас спит. Сыновья вернутся не раньше одиннадцати… — потом с некоторой тревогой спросил: — Что, еще что-нибудь стряслось?

— Нет, нет, — любезно успокоил его Йеллинг, по-прежнему стоя с непокрытой головой. — Я пришел только кое-что узнать…

— Сыновей нет, они вернутся к одиннадцати, — повторил старик нерешительно и с досадой. — 268

…А мне надо идти… — И, произнося это, покосился на большой соседний дом, на котором красовалась вывеска распивочной.

— Да вы не беспокойтесь, — сказал Йеллинг, — если не возражаете, я могу вас немножко проводить, и по дороге вы мне кое-что расскажете. А с вашими сыновьями, выходит, придется побеседовать в другой раз.

Говорил он очень вежливо, но настойчиво. Лесли Стив понял, что от него не избавиться, и стал менее вежлив.

— Я иду в распивочную, тут поблизости. Если хотите, можете пойти со мной. Пошли!

— Благодарю вас, вы очень любезны. Надеюсь, что не слишком вас побеспокою… — Йеллинг, наконец надев шляпу, зашагал рядом с ним.

Прежде чем войти в распивочную, Лесли Стив задрал голову и поглядел на звезды. Они начали появляться на темно-лиловом, переходящем в черное, небе с востока, крупные, ясные, мерцающие.

— Скоро жара эта кончится. Близится осень…

Лесли Стив повернулся к нему и, холодно проронив: — Я смотрел на звезды, при чем тут жара? — вошел в распивочную.

Еще несколько предварительных фраз. Пиво или джин? Хотите сесть здесь? Очень симпатичное местечко… и тому подобное. Потом, когда Йеллинг только собрался задать, ему несколько вопросов, Лесли Стив, осушив первый стакан пива, раскрыл книгу и погрузился в чтение.

Артур Йеллинг несколько минут растерянно ждал. Потом, скосив глаза на заглавие книги, спросил:

— Философия?

— Проблема времени и пространства, — ответил старик, не поднимая головы от книги.

— Захватывающе интересно, — не слишком удачно заметил Йеллинг, пытаясь как-то завязать разговор. — Вы ведь профессор философии, не так ли?

— Был профессором, — ответил Лесли Стив, наливая себе второй стакан. — Вы, наверно, прекрасно знаете из ваших архивов, что меня отстранили от преподавания из-за пьянства.

— Да, разумеется, знаю, — смущенно признался Йеллинг. На стойке бара заработал электрический миксер: какой-то парень заказал коктейль, а теперь смотрел на вращающиеся стеклянные шары, в которых смешивались напитки.

— Меня тоже всегда привлекала философия, — продолжал Йеллинг, повысив голос, чтобы его не заглушал шум миксера. — И помнится, не спал несколько ночей, пытаясь постичь проблему времени и пространства…

Наконец Лесли Стив, кажется, перестал ершиться,

— Дело в том, что неправильна сама постановка вопроса, — проговорил он. — Более того: этой проблемы вовсе не существует. Ибо время и пространство не являются задачей, требующей решения. Поэтому эта проблема так никогда и не будет решена.

— Вероятно, — сказал Йеллинг, — вы считаете, как и Кант, что время и пространство — не что иное, как формы нашего сознания.

— Так учат в школе, — проговорил Стив с глубоким презрением к Канту. — Так же как завтра будут изучать теорию искривленного пространства, а послезавтра еще какую-нибудь еще более новую теорию, давая ей лишь поверхностное объяснение. Но в действительности дело обстоит совсем по-другому…

Стив приостановился и взглянул на него с нескрываемым подозрением.

— Продолжайте, продолжайте, пожалуйста, — попросил Йеллинг с неподдельным интересом. — Меня эти проблемы очень занимают.

Лицо старика слегка нахмурилось. Он обвел взглядом плохо освещенное помещение, рекламные плакаты сигарет и напитков, свешивающиеся с потолка рулончики клейкой бумаги для мух и резко сказал Йеллингу:

— Вы пришли сюда вести разговоры о философии или для проведения расследования?

Йеллинг слегка покраснел.

— Разумеется, чтобы вести следствие… но не сердитесь, мистер Стив, я не отниму у вас много времени…

— Что вы хотите знать? — спросил все таким же резким тоном старик.

Йеллинг понял, что ничего не поделаешь. Сердечные отношения с представителями этого семейства исключались.

— Мне хотелось бы что-нибудь услышать о Люси Эксел. Получше познакомиться с ее жизнью. Как ей у вас жилось. Как к ней относились. Что, например, думаете обо всем этом вы…

Лесли Стив плеснул себе пива.

— Мне она нравилась, — проговорил он. — Может, потому, что я уже не так строг, как мои сыновья. Мне она казалась хорошей девушкой. Она жила плохо, в нищете, не получила ни образования, ни воспитания, но дурных наклонностей у нее не было… — Он выпил, рассеянно перевернул страницу книги и продолжал потеплевшим голосом: — Оливер любил ее. Он женился на ней не только, чтобы спасти, как он говорит. Он, наверно, в нее по-настоящему влюбился и хорошо к ней относился… Возможно, конечно, нашего хорошего отношения, так, как мы его понимаем, было для нее недостаточно… Мы, пожалуй, чуточку слишком прямые, искренние люди, мы не терпим никаких недоговоренностей, слабостей. И Джереми тоже неплохо к ней относился. Конечно, он слишком влезал ей в душу, требовал абсолютно во всем отчета…

— Вы считаете, что она была довольна жизнью в вашем доме? — спросил Йеллинг, сам удивляясь тому, что наконец ему удается хоть что-то узнать от одного из Стивов.

— Довольна она не была, но жила у нас, потому что должна была это делать. Этому она научилась у нас: выполнять свой долг, нравится это или нет.

— Вы полагаете, она могла задумать побег?

Лесли Стив вновь озлился. Голос его вновь зазвучал жестко и холодно — Стивы на это были мастера.

— Я не могу что-либо полагать по поводу того, что думают другие.

— Но ваше личное мнение? — не отставал Йеллинг, не обращая внимания на перемену его настроения — уж очень важен был этот разговор.

— Может, и задумала. Когда человек где-то не слишком хорошо себя чувствует, он думает о том, как бы уйти.

— А в тот вечер, когда она ушла, Люси ничего не сказала, куда собирается?

— Ничего не сказала. Но мне кажется, она хотела пойти к портнихе. Днем она говорила об этом с моей дочерью Кэрол.

— К портнихе… — задумчиво повторил Йеллинг. — …А когда она так долго не возвращалась, неужели вам не пришло в голову спросить у этой портнихи, действительно ли она к ней заходила?

Старый Стив прикрыл глаза, с досадой поморщился, захлопнул книгу, смирившись, что ему все равно не дадут читать, и произнес:

— Нет, эта мысль пришла и мне тоже, но только сейчас.

Йеллинг сказал как можно мягче, пытаясь его успокоить:

— А вы не могли бы дать мне адрес этой портнихи?

— Я вам его дам, когда мы в следующий раз с вами увидимся. Надо найти счет за прошлый год.

— Спасибо, мистер Стив. Вы очень любезны.

С чувством благодарности он налил ему пива, но, увидев, что старик следит за его действиями с несколько ироническим выражением, проговорил вежливо, но решительно:

— Я вам наливаю вовсе не потому, что хочу подлизаться. Просто, чтобы поблагодарить вас за действительно полезную для меня информацию.

Старик не подал виду, что задет. Он только наморщил лоб и, осушив стакан, пробормотал:

— Да мне не кажется, что я сказал вам что-то важное. Все вокруг об этом знают…

Он еще пытался иронизировать. Но Йеллинг повторил:

— Нет, это действительно важно, и я вам благодарен. Но, несомненно, у нас еще будет случай встретиться и поговорить, если вас это не очень побеспокоит.