Страница 8 из 42
Людям тоже приходилось нелегко. Многие замёрзли насмерть. Съестные припасы у многих подошли к концу, в том числе и реквизированные с армейских складов консервы. Ходили даже слухи о случаях людоедства. Правда, коммуна, к которой я присоединился пару месяцев спустя жизни в Измайлово после начала нашествия, неплохо устроилась в районном бомбоубежище на Сиреневом бульваре, попасть в который можно было через подсобные помещения бывшего ТЦ «Первомайский». Нам повезло, что рядом находились заповедник «Лосиный остров» и Измайловский парк, это была природа, плюс относительная разреженность населения, а не обычный человейник, каковыми являлись большинство районов Москвы.
Бомбоубежище изначально было рассчитано на 500 человек. Кстати, примерно столько же нашли в одной из комнат, сваленных в кучу и изживших все сроки годности, в отличие от тушёнки и галет, противогазов в сумках. Коммунаров же к концу первого месяца насчитывалось чуть меньше сотни. И это число если и варьировалось в дальнейшем благодаря смертям одних и появлению новобранцев, то ненамного. Сейчас коммунаров насчитывалось чуть менее полутора сотен.
Главное, что ящики с провизией изначально не успели растащить, так как бомбоубежище многие годы было надёжно заперто и в нём проводились регулярные проверки на предмет сохранности провизии и замены просроченной (в отличие почему-то от несчастных противогазов), а также работоспособности вентиляционных систем, канализации и генераторов, как качающих артезианскую воду, так и вырабатывающих электричество.
Василий Кузьмич Бочкарёв — в прошлом начальник службы коммунального хозяйства Измайлово — сразу же всё организовал в лучшем виде. А с его подачи их бомбоубежище с оказавшимися в нём людьми получило название «Коммуна имени Владимира Ленина», так как Бочкарёв был коммунистом и гордился тем, что почти сорго лет хранит свой партбилет. Был создан штаб коммуны, в который вошли, помимо него самого, ещё три человека. Один — Саркис Арменович Амбарцумян, бывший хозяин колбасного заводика, оказавшийся в коммуне с женой и 15-летним сыном Артуром. Второй — бывший майор из главного управления МЧС по Москве Сергей Кузнецов. Понятно, что в Совете требовалось присутствие военного, или хотя бы человека, имеющего офицерское звание. Был ещё бывший прапорщик Лукин, но он заведовал складом, где помимо вещей и продовольствия хранилось и оружие. В армии Пётр Васильевич тоже сидел на складе, а тут ещё и ему как бывшему военному и оружие до кучи стеречь доверили. Мужик он был хоть и немолодой, но хозяйственный, былой сноровки не потерял. Каждая мелочь на его складе, под который была отдана одна из подсобок на станции, оказывалась занесена в специальный реестр. Всё выдавал и принимал строго под расписку.
При этом Пётр Васильевич знал великое множество поговорок. Например, заходя перекусить в столовую, под которую был выделен дальний угол, где и кухонку оборудовали, он поглаживал свои седоватые усы со словами: «Где щи — там и нас ищи». А когда у него как-то прихватило спину, жаловался: «Взяло Фоку и сзади, и сбоку».
Большую часть времени Лукин проводил на своём складе, под который было отдано вполне приличных размеров помещение с дверью, запиравшейся на навесной замок. Так что, если замка не было — значит, прапорщик (его так и звали по привычке прапорщиком) у себя на складе. И всегда в его стеклянном стакане, установленном в латунном подстаканнике, был налит свежезаваренный чай. О своих запасах чая, которые казались неиссякаемыми, Лукин не распространялся, просто предлагая присоединиться к чаепитию, и комментируя приглашение поговоркой: «Выпей чайку — забудешь тоску».
Иногда с ним чаи гонял его помощник дядя Федя, как мы все его запросто звали. Хромой пенсионер всю жизнь проработал экономистом на каком-то предприятии, и к своему новому делу относился крайне ответственно. На складе, как шеф, постоянно не просиживал, но каждый день что-то пересчитывал, проверял, в общем, занимался тем, чем умел.
Так вот Кузнецову в какой-то степени повезло, вернее, его близким. Он был в разводе, а жена с дочкой, зятем и внучкой-старшеклассницей жили в Нижнем Тагиле, где вряд ли открылся портал. Связаться с ними у него получилось только в первые дни, когда связь ещё работала. Об их дальнейшей судьбе он не имел ни малейшего понятия.
Третьей стала теперь уже бывшая директриса средней школы №1290 Татьяна Викторовна Кочеткова. Её семье, возможно, повезло куда меньше. После смерти мужа она жила одна, у взрослого сына была своя семья на другом конце Москвы — жена и сын с дочкой. Что с ними стало — она так и не смогла выяснить. Созвониться удалось один раз, сын сам позвонил, заверяя, что они выезжают за ней, а потом все вместе попытаются покинуть Москву. Но никто так и не приехал. Кочеткова обладала стальным характером и, несмотря на то, что сын с невесткой и внуками наверняка погибли, на эту тему никогда не говорила. А к ней с этим тоже не лезли, чтобы не бередить ей душу. Я эту историю сам услышал недавно, от поварихи Ирины, которая разговорилась после очередного интима.
Да-да, была у меня в коммуне, так сказать, любовь. Как говорится, все мы люди, все мы человеки… Была Ирина разведёнкой, детей завести не успела, а в прежней, мирной жизни, работала как раз поварихой в одном из столичных кафе. Повариха была старше меня на несколько лет, но ни меня, ни её это не смущало. В постели она меня даже могла кое-чему научить, чем я беззастенчиво пользовался.