Страница 7 из 42
Каждый поход за водой, особенно в первое время, когда число тварей на квадратный километр зашкаливало, превращался в опасное предприятие. Чуть полегче стало, когда со временем еды в Москве для пришельцев осталось не так много, как вначале, и те принялись осваивать Подмосковье и прилегающие области. Наверное, и до Твери добрались. Интересно, как там тётка, не сожрали её ещё? Честно говоря, я бы не сильно расстроился.
А в бывшем мегаполисе воцарилось безвластие. Заключенные из следственных изоляторов успели частично разбежаться после того, как надзиратели сами сделали ноги. Около пяти тысяч уголовников и вчерашних подследственных оказались на свободе, хотя, как был уверен не только я, но и те, с кем довелось как-то обсуждать эту тему, вчерашние зеки такую свободу легко променяли бы на прежнее положение. В первую очередь блатные, для которых тюрьма, как говорится, дом родной. А тут, на свободе, нужно было каждый день думать о пропитании, и прежде всего о том, чтобы тебя самого не сожрали. Или не пристрелили, так как после нашествия «чужих» государство со своими законами существовать практически перестало, и оружие шло в ход при малейшей поясности, или даже без таковой, просто если одному что-то захотелось отнять у другого. Ну или просто устранить конкурента.
Ещё ходили слухи, что какая-то банда успела разграбить не успевший эвакуироваться склад вооружения в Южном Бутово, где хранились штабеля ящиков как с оружием, так и с патронами, после чего взяла под свой контроль весь район. В смысле, контролируя себе подобных, заставляя людей платить дань и буквально работать на себя.
Мигранты также составляли серьёзную силу. Узбеки, таджики, кавказцы — все эти так называемые нацменьшинства, не успевшие покинуть Москву и оставшиеся в живых после первой волны нашествия, организовались в анклавы, своего рода такие же банды, как в Южном Бутово, только контролируя территории меньших размеров.
От таких анклавов криминального элемента и нацменьшинств типа кавказцев и среднеазиатов наши коммунары старались держаться подальше. Не прятались испуганно, но и на рожон не лезли. Тем более мы и сами успели вооружиться в районном РОВД, где полицейские оружейку попросту бросили, спасая свои жизни. Там же, кстати, мы нашли и несколько портативных раций ТАКТ — 310.21 П45, работающих в диапазоне 400–470 МГц и мощностью по 10 Вт. Три из них были работоспособными. У них в комплекте имелись аккумулятор и зарядное устройство. Естественно, их тоже приватизировали. Брали обычно одну на вылазки, держа связь со штабом коммуны. И неплохо работала связь, благо что Измайлово не было так серьёзно застроено, как другие спальные районы Москвы.
Спутниковый телефон тоже притащили, нашли в каком-то брошенном лимузине представительского класса, вот только зарядка от аппарата куда-то подевалась. Тогда как телефоны периодически ловили JPS-сигнал, а это значит, спутники всё ещё исправно колесили по орбите Земли.
В результате город оказался поделён на своего рода секторы, хозяева которых как-то уживались между собой, хотя периодически случались стычки с применением огнестрельного оружия. А некоторые наладили даже что-то вроде торговли. Понятно, приветствовался натуральный обмен. Торговали всем, что пользовалось хоть каким-то спросом. В первую очередь это относилось к оружию и боеприпасам. Дальше шли военная экипировка, аккумуляторы, горючка, консервы…
Ближайшая от коммуны группировка находилась в Гольяново, на бывшей ТЭЦ-23. Причём немалую часть анклава составляли как раз бывшие работники предприятия. Директор успел вроде бы покинуть Москву, так что руководить гольяновскими остался бывший главный инженер предприятия Алексей Александрович Патакин.
С ними отношения были ровными, не без делового налёта, так как с гольяновскими периодически происходил обмен продуктов питания на дизтопливо для генераторов. Основным топливом на ТЭЦ был газ, а солярка в качестве запасного в двух больших цистернах хранилась на территории. Теперь-то она и пригодилась, после того, как предприятие встало.
Но это было позже, несколько месяцев спустя, когда всё более-менее устаканилось. А когда в середине декабря неожиданно ударили тридцатиградусные морозы, люди стали находить на улицах замерзшие тела пришельцев. Всем приходилось нелегко, и до весны не дотянуло много как людей, так и хищников из чужого мира. Вот только узрукам морозы и голод, казалось, были нипочём. Внешне они чем-то напоминали этаких велоцерапторов из мелового периода. Почему их назвали узруками — история об этом умалчивала. Кто-то по пьяни, небось, ляпнул что-то нечленораздельное — так и привязалось.
Как-то мне довелось быть свидетелем того, как один узрук расправился с тремя вооружёнными огнестрелом людьми. Он действовал настолько молниеносно, что несчастные просто не успели ничего сделать, в тот раз я сам едва унёс ноги. Кроме того, узруки умели отлично мимикрировать под окружающую обстановку, словно хамелеоны, меняя окраску в зависимости от ситуации. Мимикрия была одним из главных их козырей, благодаря которой они не только выживали, но, в первую очередь, незаметно подкрадывались к жертве.
В другой раз я едва унёс ноги от твари, смахивающей на раздувавшийся шар с щупальцем, заканчивавшимся здоровенным когтем. Выстрелил крупной картечью (тогда я ещё ходил с обрезом), но «чужого» она не взяла. То есть дробины точно попали в этот шар, но спустя несколько секунд туша их из себя извергла как ни в чём ни бывало, и даже входных отверстий не осталось. На моё счастье, шар оказался не таким прытким, удалось унести ноги. А в другой раз мне довелось вступить в перестрелку с парой уголовного вида братков. У одного из них был АК, так что в итоге пришлось уходить «огородами». Помню, как пули просвистели у самого уха, возьми стрелок чуть правее — и моя черепушка разлетелась бы вдребезги.