Страница 4 из 42
Сидевший до этого на левом плече неподвижно, словно маленький сфинкс, Васька удовлетворённо заурчал. Весил он немного, и стрельбе не мешал совершенно, к тому же чувствовал, когда нужно замереть и не двигаться. Васькой я назвал своего ручного летяшку. А летяшками в свою очередь москвичи прозвали небольших летающих ящериц размером не более 20 сантиметров, парящим в воздухе благодаря своим перепончатым крыльям. Такие нано-драконы, только не двух, а четырёхлапые, не плюющиеся напалмом и, можно сказать, относительно безвредные. Питались летяшки насекомыми, при этом некоторые даже приручались, как случилось с Васькой.
Это были, наверное, самые безобидные твари, попавшие в мир Земли с другой планеты или параллельной Вселенной — на этот счёт до сих пор не было единого мнения, так как порталы закрылись и проверить, что находится по ту сторону, уже не представлялось никакой возможности. Во всяком случае, все три московских точно закрылись, информация поступила в нашу коммуну из нескольких источников через небольшие промежутки времени.
Я подобрал Ваську в апреле, пару месяцев назад, совсем ещё детёнышем, наверное, выпал из дупла — обычно в дуплах летяшки семьями и селились. В них же и зимовали, натаскав внутрь сухую траву и впадая в спячку, так как насекомых, которыми они питались, зимой найти было затруднительно. И далеко не все летяшки первую свою московскую зиму пережили. Были они, вероятно, теплолюбивыми тварями, впрочем, как и остальные «чужие», захватившие европейскую часть планеты Земля, а может, уже и всю землю. После того, как бо́льшая часть захватчиков не сумела пережить обычную русскую зиму, стало понятно, что климат в их родном мире не в пример мягче.
А что касается Васьки, то он лежал в первой, ярко-изумрудной траве бывшего газона и негромко попискивал. По писку я его и нашёл. У юного летяшки было сломано крылышко. Я принёс его в бомбоубежище, где и выходил. Это оказался самец — самцы летяшек, как мне уже было известно, отличались более тёмным окрасом. Первичный же половой признак у них умело прятался между чешуек и выдвигался лишь во время соития с самкой. Ориентируясь по окрасу, я и назвал его Васькой, как какого-нибудь кота.
Кстати, в их бомбоубежище обитала принесённая кем-то кошка по кличке Маруся, так вот с Васькой они даже, можно сказать, сдружились. Во всяком случае, не шарахались друг от друга, а однажды Маруська притащила мышонка и сунула его летяшке, но тот, обнюхав грызуна, от подарка отказался. Всё же насекомые были ему привычнее, да и пасть его не была приспособлена для проглатывания столь крупной добычи. Хотя мелкие зубки имелись, при желании мог бы поотгрызать от мыша кусочки.
Пока крылышко не срослось и Васька не начал летать и самостоятельно охотиться на насекомых во время выходов в город — я кормил его тараканами, которых в бомбоубежище так и не удавалось толком вывести. Иногда попадались мокрицы, паучки — их Василий тоже с удовольствием хомячил, урча при этом, как настоящий кот, и расправляя свой маленький гребешок, что говорило об испытываемом им удовлетворении. Впрочем, гребешок он расправлял, и когда чувствовал опасность.
Пил летяшка обычную воду, но мало. К лету он достиг размера взрослой особи, насколько я мог судить. При этом на свободу улетать наотрез отказывался. Я его отпускал, а тот всё равно возвращался, планируя всегда почему-то на левое плечо. На левом всегда и сидел, впрочем, мне это не доставляло никаких неудобств. Даже когда я спал, Васька обычно устраивался рядышком, заворачиваясь в свои перепончатые крылышки, напоминая при этом голубец — так же фарш заворачивается в капустный лист. Мало того, со временем у нас с Васькой образовалась самая настоящая ментальная связь. Мы могли чувствовать друг друга на расстоянии, порой весьма приличном. Летяшка порой улетал покормиться, и как-то во время очередной затянувшейся отлучки я, сидевший как раз в засаде, подумал, как там мой чешуйчатый друг, куда пропал? И буквально секунду спустя перед моим мысленным взором пронеслась картинка полёта на высоте примерно третьего этажа, и он узнал это место — это был густо заросший берег Большого Лазенковского пруда между 6-й и 7-й улицами Лазенки. Мошкары и прочих насекомых в августе здесь было немеряно, так что для Васьки тут было настоящее раздолье. И тут я словно бы услышал вопрос от Васьки, мол, что, пора возвращаться? То есть это не был конкретно сформулированный вопрос, а просто как бы мысленный посыл, расшифрованный моим мозгом как именно этот вопрос. И я так же мысленно ответил, что можно не спешить, и понял, что летяшка меня услышал.
Так в дальнейшем и получалось, что, когда я мысленно обращался к Ваське, тот меня слышал, а я мог видеть даже глазами летяшки, хотя зрение мини-дракона было не вполне обычным, так как он мог переключаться в инфракрасный диапазон. Причём даже мог это делать по команде хозяина. Такую вот опцию неожиданно получил я — Денис Богатырёв, за которым в коммуне закрепилось прозвище Зверобой.
Понятно, что летяшка стал любимцем всех детишек нашего бомбоубежища, хотя и не особо любил, когда его постоянно тискали. Я старался его по мере сил ограждать от подобных игрищ. Но если приносили угощение — причём таракашка или мокрица желательно должны были быть живыми — то позволял себя и погладить, и за гребешком почесать.
Васька оттолкнулся всеми четырьмя лапками от моего плеча, и сорвался вниз. Пару секунд падал камнем, затем расправил крылья и красиво спланировал прямо на тушу одного из убитых свинокрысов, повернув головку в мою сторону, мол, чего застрял, спускайся, я тут на стрёме. Всё же выждав ещё с минуту, и удостоверившись, что опасности поблизости не наблюдается, я забросил винтовку за спину, после чего, стараясь не шуметь, через чердак и подъездную лестницу спустился на первый этаж «хрущёвки». Вышел во двор, и тут же Васька спланировал мне на плечо, а ещё мгновение спустя из-под ног шмыгнула какая-то тень. Я непроизвольно отпрянул, потом выругался сквозь зубы.