Страница 37 из 42
— Интересно девки пляшут, — сказал себе вроде бы и под нос собеседник Кузнецова, но мы всё равно его услышали. — А мы, понимаешь ли, майор, анархисты. Тоже не слыхали?
— Да вроде нет… А почему анархисты, а не, скажем, эсеровцы?
— Потому что мы отрицаем всякое принуждение и власть человека над человеком. Равенство и братство — вот наш лозунг!
— В принципе, наши позиции во многом схожи, — ответил Кузнецов. — Так вы не представились…
— Можно просто Клим. А что это у вас под брезентом? Ну-ка, снимите.
— Слушай, какая разница…
— Снимайте, говорю, — Клим вытащил наполовину маузер из кобуры.
— Снимай, — чуть помедлив, кивнул Сергей Борисович Ушакову.
Тот подтянул лодку, сдёрнул брезент…
— Ни хрена себе! — вырвалось у Клима. — Это ж гроб! На кой он вам сдался?
На этот раз пауза затянулась чуть дольше. Кузнецов вздохнул и выдал:
— Товарищ у нас там остался, у Котельнической набережной. Погиб он. Вот, хотим забрать останки. А у нас гроб завалялся, решили, что в самый раз для транспортировки подойдёт.
Правильно Кузнецов поступил, что не озвучил настоящую цель нашей экспедиции. Мало ли, что на уме у этих самопровозглашённых анархистов. Может, они сами захотят тело Ильича себе забрать, хоть тот и был большевиком. А может, решат, что не стоит трогать покойника, и тут же нас за это и помножат на ноль.
— Так что, товарищ Клим, позволите нам плыть дальше или как?
— А чё ж, плывите… Только у нас такса, — с хитрой ухмылкой сообщил анархист.
— Что ещё за такса? — скривился майор. — Собака, что ли?
Это он типа пошутил, хотя вопрос рассматривался нешуточный. Кто знает, какая у них такса, чем расплачиваться придётся.
— Ага, собака, — тоже криво ухмыльнулся Клим. — И стоит она автоматный рожок с человека. Полный, мы проверяем. Всё честно, без обмана.
— Нормально так берут, — услышал я голос Вани. — Это четыре рожка, получается.
— Да четыре рожка найдём. Знал бы, что тут такие комиссионные сборы — взял бы рожков побольше, — сказал Кузнецов негромко и повернулся к Климу. — А на обратном пути тоже с нас патронами брать будете?
— На обратном, так уж и быть, бесплатно пропустим. Всё ж таки почти соратники. Хотя ваш брат большевик анархистов расстреливал, но против царизма мы вместе боролись. И ещё неизвестно, от кого было больше пользы.
Я-то в экспедицию отправился с винтовкой, а вот у моих спутников при себе было по три рожка — один в автомате, и по два в разгрузке. То есть моим товарищам пришлось расплачиваться за меня. Но самое главное, что проход дальше был открыт, однако, лишь когда мост скрылся за поворотом реки, мы облегчённо выдохнули. Было заметно, как спало напряжение, до того буквально витавшее в воздухе. Даже летяшка и то всё это время на моём плече сидел смирно, сжавшись в комочек, словно бы стараясь не привлекать к себе внимания. А что, саданули бы по нам очередью — и звиздец. Это мы ещё, можно сказать, легко отделались.
С другой стороны моста, оглянувшись я увидел такую же пулемётную точку. Понятно, обе стороны реки контролировали. В общем-то, разумное решение.
Хотелось верить, что больше таких проблем по пути к Мавзолею не возникнет. По большому счёту и не возникло, если не считать свесившегося с очередного моста ползуна, явно намеревавшегося схватить кого-то из нас, проплывающих под ним на лодках. Ползун был не слишком впечатляющих размеров, так что короткая очередь из автомата буквально разорвала его пополам.
И вот, наконец, Котельническая набережная. Лодки мы вытащили на берег и спрятали в подъезде той самой 32-этажной сталинской высотки, где в советские времена проживала партноменклатура, академики, артисты, композиторы, писатели…
Некогда помпезный подъезд, знакомый миллионам соотечественников по фильму «Москва слезам не верит» (хотя по сюжету речь шла про высотку на площади Восстания) ныне представлял собой печальное зрелище. Он не только зарос, но и оказался неплохо так засран — тут и там виднелись кучки засохшего экскремента, словно это место облюбовали бомжи и прочие маргиналы. Нет, не исключено, что люди тут тоже гадили и продолжают гадить. Но вон ту кучу явно не мог наложить человек. Разве что бегемот, но оранжевый оттенок вряд ли свойственен земным животным.
Мы нашли всё же относительно чистое местечко, куда и сложили лодки одну на другую, сверху водрузив безмоторную, ту, что везла гроб. А сам «деревянный макинтош» потащили с собой. Поскольку пустой он весил всего ничего, то Ваня нёс его в одиночку, закинув на плечо и придерживая одной рукой, а во второй держа автомат, готовый, если что, тут же вступить в перестрелку, даже не скидывая домовину с плеча.
Наш путь пролегал через парк «Зарядье», от бывшей красоты которого практически ничего не осталось. С печалью я смотрел на концертный зал, от которого остался один остов, да и тот местами покорёженный. Да, не довелось мне в нём побывать, хотя как-то однокурсница звала на какой-то фестиваль ударных инструментов. Но я тогда уже мутил с Иринкой, так что если куда и ходил, то только с ней. Другое дело, что в конце концов наши отношения дали трещину. Интересно, где сейчас Иринка, жива ли вообще… Хоть уже и несколько лет как разбежались, а всё равно переживал за неё в глубине души.
Отсюда уже были видны знаковые для православной Москвы сооружения — храм Василия Блаженного и дальше на запад — Храм Христа Спасителя. В котором, если верить слухам, обосновалась секта адептов Судного дня, и которым в руки лучше не попадать. Говорят, Пастырь у них лютый, с пленённых врагов чуть ли не кожу живьём сдирают. Причём этот Пастырь якобы проводит экзекуции самолично. Может, и не врут, время сейчас такое, что уже ничему удивляться не приходится.
Вот уже и стены Кремля видны со своими какими-то неухоженными башнями и какими-то совсем уж тусклыми звёздами. Или это затянутое тучами небо так в них отражается… Голубые ели так и стоят, неподвластные ни времени, ни происходящим вокруг них событиям. «Голубые ели и пили», — вспомнилась древняя шутка.
Ворота Спасской башни приоткрыты. Понятно, некому сейчас охранять бывшую резиденцию высших должностных лиц государства. Вроде как ни один анклав не сделал Кремль своей базой. Хотя место, как ни крути, козырное. Может, всё же там есть какая-то охрана? Ну не могли они просто так всё бросить, всё ж таки сакральное место.