Страница 36 из 42
Плыли мы не очень быстро, чтобы в случае чего успеть повернуть назад. Да и куда торопиться — впереди целый световой день. Миновали Матросский мост, получивший название по находившейся здесь ещё до революции Матросской слободе. Выше моста когда-то находился симпатичный цветник с названием района «Преображенский», но сейчас там всё было покрыто буйными зарослями. На приступке у воды сидел целый выводок уток. Пернатые грелись на утреннем солнышке, и проводили наши лодки синхронным поворотом головы. Непуганые какие-то… Вот бы парочку подстрелить да пожарить на костре.
После моста Яуза делала поворот на 90 градусов, и я смог увидеть над парапетом набережной крышу трамвайного депо №5. На левом берегу возвышалось здание красного кирпича. До революции его занимало Товарищество шёлковой мануфактуры, затем был шёлковый комбинат, а после развала СССР здесь открылся бизнес-центр «Лефорт».
Дальше появился построенный в 1950-е дом сталинского ампира. Позади него, невидимый нам, стоит здание бывшего СИЗО «Матросская тишина».
Как же Москва изменилась за последние два года… Многомиллионный мегаполис почти полностью обезлюдел, превратившись в декорации к фильму в жанре постапокалипсиса. А мы все невольно стали героями этого самого фильма. Вот только умирали в нём по-настоящему, и не было возможности возродиться, как в компьютерной игре. Не было в этой реальности чекпойнтов.
А вот и первый горбатый мостик под названием Русаковский, по правому берегу от которого возвышается громадный жилой комплекс «Арка солнца», прозванный в народе «полтаблетки»… Пару раз я в нём бывал после открытия порталов. Сначала, когда ещё сам по себе выживал, а второй раз уже с коммунарскими. Много чего люди побросали, спасая свои жизни. Консервы в жестяных банках, правда, большинство прихватило с собой, а вот солений и маринадов в стеклянной таре, круп и макарон там и сейчас, наверное, немало осталось. Вот только что из этого ещё пригодно в пищу?
— Сергей Борисович, — повернулся я к Кузнецову, — может, сделаем как-нибудь сюда вылазку? Съестного там ещё до фига должно было остаться.
— Потом решим, — отмахнулся майор. — Не отвлекай, гляди вперёд.
Миновали «Электрозаводской» причал, пешеходно-технологический мостик, а дальше крупный мост с тем же названием, что и недавний причал — 'Электрозаводской. Дальше Преображенская набережная перешла в Семёновскую, а Русаковская — в Рубцовскую. Начинался Басманный район…
Справа появились корпуса МВТУ им. Баумана, слева должен быть Лефортовский парк. Далее высились краснокирпичные строения бывшего завода «Кристалл». Сюда как-то ещё до меня пытались организовать экспедицию, но никто не вернулся. Шесть человек сгинули бесследно. Больше попыток не предпринималось, хотя спирт в хозяйстве — первое дело. Не в смысле внутрь принимать, а в той же медицине, к примеру, завсегда вещь полезная.
Мы подплывали к Госпитальному мосту, когда я напрягся и приник к окуляру оптического прицела. На меня из-за кучи мешков с песком (почему-то я был уверен, что внутри них песок) смотрел ствол «Корда», за которым горбатилась чья-то фигура. Внутри меня малость похолодело. Во время СВО на меня стволы не направляли, обошлось как-то, всё больше я направлял, причём жертва об этом и не догадывалась. Здесь, в Москве, после нашествия «чужих» случалось пару раз попадать в перестрелку с представителями «конкурирующих фирм», даже схлопотал как-то лёгкое ранение, но там в горячке как-то было некогда бояться. Сейчас же на меня буквально повеяло заключённой в свинец смертью, и чувство это было далеко не самым приятным. Я даже позавидовал спокойствию Васьки, как ни в чём ни бывало чистившего клювом у себя под крылышком, сидя на моём плече.
А в следующее мгновение пулемётная очередь маленькими бурунчиками вспенила воду перед нашей лодкой. Попади хоть одна пуля в резиновый баллон — нам бы хана, медленно или быстро пошли бы на дно. А уж если бы по нам прошёлся свинцовый дождь… Вдобавок из глубины вынырнула цепь, натягиваясь на высоте примерно полуметра над поверхностью воды. Концы её уходили к стенам обеих набережных, где она была пропущена через металлические кольца, и концы цепи уходили наверх, за парапет, так что снизу было невозможно увидеть, кто эти концы натягивал.
— Мать твою! — услышал я голос Кузнецова.
Тот резко сбросил скорость, двигатель замолчал, и дальше лодка плыла по инерции, пока не уткнулась в эту самую цепь. Секунду спустя сзади в нас ткнулась лодка под управлением Ушакова.
Кузнецов встал, не без труда удержав равновесие, и крикнул:
— Эй, на мосту, в чём проблема? Почему стреляли?
Мужик за пулемётом выпрямился. Был он коренастым, и обряжен в морскую тельняшку, походя на пародию то ли матроса, то ли десантника. А голос неожиданно оказался высоким:
— А вы кто такие? Чего здесь забыли?
Майор, сохранявший видимое хладнокровие, выдержал паузу, после чего прокричал:
— Мы следуем в центр, задание у нас. Кто у вас старший, с кем поговорить, чтобы пропустили?
Теперь паузу взял пулемётчик. Задумался. Затем взял в руки что-то рацию и произнёс в неё что-то, лично я не расслышал. В ответ рация что-то прохрипела, после чего мужик тоже что-то ответил и крикнул в нашу сторону:
— Ждите. Сейчас придёт человек.
Ждать пришлось минут пять, прежде чем на мосту появился новый персонаж. Выглядел он довольно пёстро, чем-то напомнив эсеровца или большевистского комиссара, какими их изображали в старых фильмах. На нём была кожаная, рокерская куртка, кожаные же штаны, заправленные в высокие ботинки на шнуровке, похожие на берцы. На носу круглые очки, на правом боку в кобуре, свисавшей почти до колена, самый настоящий маузер. Небольшая бородка и залихватски закрученные усы, что по длине и пышности уделывали усы нашего майора. Интересно, а маузер у него рабочий? Наверняка из какого-нибудь музея спёр. К нему же ещё и патронов хрен достанешь.
— Кто такие?
— Я майор Кузнецов, представляю «Коммуну имени Ленина», что в Измайлово. Может, слышали про нас?
— Не, не слыхали, — склонил голову к левому плечу обладатель «маузера». — А вы что, коммунисты?
— Некоторым образом, — чуть помедлив, ответил майор.
Вдаваться в подробности он не стал, потому что из настоящих коммунистов в коммуне, пожалуй, только Бочкарёв да Кулаков. Остальные, скорее, относятся к сочувствующим.