Страница 14 из 42
И вот об этом-то, залюбовавшись крылатой тварью, я хоть и с некоторым опозданием, но всё же вспомнил, сообразил, чем грозит мне ещё один миг промедления. Словно спринтер на стометровке, я рванул по потрескавшемуся асфальту бывшей проезжей части в сторону увенчанного колоннами парадного подъезда, над которым ещё сохранилась частично зеленоватая вывеска «Сбербанк». В то же мгновение сзади и сверху послышался нарастающий полусвист-полушипение и, выжав из себя всё, что можно, я буквально рыбкой нырнул через давно разбитые двери в спасительный сумрак вестибюля бывшего филиала «Сбербанка». Ещё не закончив скользить по грязному, усеянному каким-то мусором полу, перевернулся на спину, улёгшись на вещмешок с трофейным мясом, с винтовкой в руках, и увидел, как клубы пламени следом за мной врываются сквозь дверной проём. Зажмурился, чувствуя, как жаром обдало лицо, слыша треск горящих волос, запоздало прикрылся свободной от винтовки рукой… Когда жар спал, принялся отталкиваться ногами, обутыми в видавшие виды, но ещё крепкие кроссовки, от выстилавших пол и местами даже целых декоративных плиток, стремясь уползти подальше, вглубь вестибюля. Только сейчас заметил, что подошвы на кроссовках слегка расплавились. Ерунда, Лукин выдаст новые, у него большой запас обуви самых разных видов и размеров. Как и носков, механически подумал я, пора уже эти выбрасывать, там дырка на дырке.
А вот новую жизнь никто не выдаст. Ведь если тварь приземлится, то может попробовать пролезть в широкую дверь, от которой давно остались одни воспоминания. Поэтому надо уползать как можно быстрее, так как снайперская винтовка бессильна против оперения дракона — перья у этих тварей по твёрдости мало чем уступали металлу. Если только в глаз стрелять, только ты в него хрен попадёшь.
Я начал подниматься на ноги, и в этот момент услышал:
— Это кара!
От неожиданности я едва обратно не растянулся на полу. Передо мною стоял… священник. Видок у него, конечно, был ещё тот. Ряса превратилась в лохмотья, волосы длинными, нечёсаными патлами свисали с плеч. Редкая бороденка задиралась вверх, придавая священнослужителю весьма боевой вид. Вдобавок его глаза горели конкретной одержимостью. В пальцах он сжимал большой, но простой, с виду медный крест, на мощной цепи свисавший с его худосочной шеи.
— Это кара, — повторил батюшка, приблизившись ко мне на шаг, и я невольно отпрянул, почувствовав, как спина упёрлась в псевдомраморную колонну. — За грехи человеческие кара, Господь устал смотреть на безумства своих детей. Разврат, насилие, наркотики… Человечество погрязло в грехах. СПИД, рак, террор, войны… Но люди не вняли предупреждениям! И тогда Всевышний понял, что этот мир уже не исправить, его можно только разрушить, а затем возродить заново, но уже в первозданной чистоте. Только теперь уже не люди — эти неблагодарные твари — будут им править.
Похоже, поп и впрямь рехнулся. Как он только ещё умудрился так долго выживать, находясь в таком неадекватном состоянии⁈ А может, это Пастырь? Или кто-то из его рехнувшихся адептов? По слухам, некто, называющими себя Пастырем, собрал нехилую такую кодлу адептов Судного дня, и они проводят свои мессы в Храме Христа Спасителя, ставшем обителью Пастыря и его приближённых. Только отсюда до Храма было далековато. Наверное, всё же псих-одиночка. Как он столько времени умудрился выживать?
— Отец, послушайте, — начал было я.
Однако батюшка не обратил на мои слова никакого внимания. Держа перед собой крест, он с молитвой на губах стремглав промчался мимо и выскочил на улицу.
— Стойте, там дракон! — закричал я ему вслед.
Бесполезно! Рухнув на колени посреди улицы и воздев руки к небесам, в одной из которых был всё так же зажат крест, священник принялся раскачиваться из стороны в сторону, выкрикивая уже что-то совсем нечленораздельное. Первым моим позывом было кинуться следом и попробовать затащить безумца обратно. Но я уже не успевал… Огромная тень накрыла священника, а спустя секунду тот скрылся в захлестнувшей его волне огня.
Дикий крик, переходящий чуть ли не в ультразвук, огласил окрестности. Драконы изрыгали из своих пастей какую-то жуткую смесь, по составу напоминающую напалм. Когда чадящее пламя улеглось, я увидел нечто бесформенное, в посмертных конвульсиях дергающееся на асфальте. Моих ноздрей достиг запах горелого мяса, и не в силах вынести столь ужасного зрелища, я зажмурился… Сейчас дракон начнёт пировать, и мне не хотелось становиться свидетелем этого отвратительного зрелища. Да и самому нужно убираться подальше, пока тварь меня не заметила. Может, и не протиснется через центральный вход, но голова на длинной шее пролезет, этого хватит, чтобы зажарить меня заживо.
Второй выход я нашёл, хоть и не сразу. Перестраховываясь, огляделся, после чего осторожно, крадучись вдоль стен домов, двинулся в сторону коммуны. По пути зачерпнул из мешочка целебную мазь, смазал горевшее огнём лицо. Кожу обдало лёгким холодком (ещё одно удивительное свойство целебной субстанции), и уже через несколько минут боль утихла. А тут вдруг откуда ни возьмись, без лишнего шума на левое плечо присел как ни в чём ни бывало Васька. Я даже вздрогнул от неожиданности.
— Предупреждать надо, — буркнул я. — Ишь, бросил хозяина в смертельной опасности.
В ответ летяшка что-то протрещал на своём языке, вроде как с оттенком обиды, мол, я же тревогу поднял, а то бы тебя зажарил мой большой брат.
До коммуны мы добрались минут через сорок. Первым делом рассмотрел на крыше бывшего торгового центра наблюдателя. Не знал бы, где искать — ни за что не заметил бы. Помахал рукой, тот в ответ тоже махнул.
Прежде чем войти в дверной проём бывшего торгового центра, огляделся, не привёл ли за собой «хвоста». Причём «хвост» в виде человека опаснее; незачем всем, кому не надо, знать про это убежище, пусть даже оно многим и известно. Только убедившись, что всё чисто, продолжил путь.