Экспансия. Судьба Зверобоя

Глава 2

Процесс вырезания из туш свинокрысов самых аппетитных кусков проблемы не составил. У этих тварей есть места, которые легко можно вспороть обычным ножом — подмышечные и генитальные впадины. Правда, запашок от свинокрысов исходил ещё тот, чем-то напоминающий то ли мускус, то ли сильно просроченный сыр. Вроде бы виной тому были железы, расположенные под челюстями зверя.

Хотя, стоит признать, в коммуне был один любитель такого запаха, звали его Герман Вдовиченко. Говорил, что подобный аромат напоминает ему сырные деликатесы из его безбедного прошлого, когда он занимал пост менеджера одной из крупных компаний, чьи молокозаводы были разбросаны по всей России. Коммунары над ним частенько подтрунивали, причем Герман искренне на такие шутки обычно обижался, что остальных забавляло ещё больше. Подобрали его прошлой осенью, нашли в подсобке какого-то супермаркета, где тот отсиживался. Одичал малость, как мне говорили, и пахло от него явно не сырами, хотя некоторые запах немытого тела именно с запахом сыра и сравнивают. Однако в бомбоубежище отмылся, отъелся и даже вернул себе часть былого лоска.

Я в компании налетевших на тушу самца тритонусов кромсал самку, а Васька следил за окружающей обстановкой. В случае чего начал бы трещать, подавать ментальные сигналы, но пока шёл процесс разделки — летяшка вёл себя спокойно. Кстати, тритонуса тоже можно было использовать в пищу, только вот мясо у их было слишком уж жилистое. Да и поймай поди эту мелочь… Овчинка, что называется, не стоила выделки.

Наконец дело было сделано, самые нежные куски туши оказались в рюкзаке, сеть смотана и упрятана в другое отделение рюкзака, и я свистнул, подзывая сидевшего на отливе одного из окон второго этажа соседнего дома Ваську. Тот спланировал мне на плечо, по пути умудрившись заглотить какое-то крупное насекомое, причём явно неземного происхождения.

— Ну что, домой? — спросил я.

Васька одобрительно проурчал что-то на своём, летяшкином языке, и мы двинулись в направлении бомбоубежища. Спину приятно оттягивал рюкзак, проложенный полиэтиленовой плёнкой, дабы избежать протекания крови. Это я сам придумал, чтобы внутренности рюкзака не нужно было каждый раз отстирывать после удачной охоты. Прополоскал плёнку водой — и нормально.

Бывший торговый центр «Первомайский» с располагавшимся под ним бомбоубежищем от места засады находился всего в трёх кварталах. Правда, каждый шаг мне приходилось делать с осторожностью, ожидая возможного нападения в любую секунду. Наибольшая опасность исходила от всё тех же узруков, хотя встретить их днём удавалось не так часто, эти твари предпочитали выходить на охоту с наступлением сумерек. А днём немалые проблемы могли доставить существа самого разного вида и калибра. Одни кенгуру чего стоили. Это москвичи их так прозвали за то, что твари передвигались длинными скачками, отталкиваясь нижними конечностями, хотя в остальном от кенгуру там ничего не было. Скорее, в этой твари можно было обнаружить что-то человеческое. Вот только губы имели свойство вытягиваться на добрых полметра, вонзаясь под кожу и высасывая из тебя кровь и лимфу до последней капли, отчего у «кенгуру» надувался живот. После этого «чужой» на какое-то время, пока поглощённое всасывалось через стенки пищевода и желудка в организм, становился практически беспомощным. Оттого и старался сразу же найти безопасное укрытие, чтобы никто и ничего не мешало спокойному усвоению высосанного из жертвы.

Или взять ползунов, размерами зачастую превосходящих довольно крупного по земным меркам удава или питона. Пасть их была круглой и имела несколько рядов небольших, но острых зубов, способных в мгновение ока перемолоть в фарш существо размером иногда даже с человека. В общем, много всяких монстров, словно бы сошедших с полотен Босха, бродило по поверхности планеты, хозяином которой ещё не так давно чувствовал себя Homo sapiens.

Я крался вдоль стен заброшенных, опутанных лианами и заросших прочей зеленью домов. Климат в Москве не тропический и даже не субтропический, но как только наступало тепло, проникшие в наш мир иномирные растения сразу пускались в рост и заполняли если и не всё вокруг, то добрую часть города.

Ландшафт столицы напоминал постапокалиптический Нью-Йорк из фильма «Я — легенда». Только киношный мегаполис днём выглядел практически совершенно пустынным, основная опасность исходила от заражённых людей, ставших звероподобными хищниками, охотящимися исключительно ночью, а в этом мире хватало самых разнообразных монстров.

Жара добивала, сейчас, в пятом часу вечера, было, наверное, под тридцать, я мечтал окунуться если уж не в бассейн, то хотя бы в водоём. Ничего, приду — и сразу под душ. Согласен даже на холодный. Бойлер включали только по субботам, в банный день, а так можно было попросить Ирину погреть воду в кастрюле или большом, настоящем армейском чайнике объёмом 5 литров.

Мои мечтания были прерваны неожиданным верещанием Васьки, а в следующее мгновение летяшка сорвался с моего плеча и, увернувшись от ринувшейся в его сторону плотоядной лианы на уровне второго этажа, упорхнул в разбитое окно.

«Что это его так встревожило?», — подумал я, перерубая ножом неугомонную лиану. Которая и на меня решила обратить своё внимание.

Васька вдруг вылетел из окна и принялся летать надо мной. Я не успел настроить ментальное зрение, так как в следующее мгновение сам, задрав подбородок, понял причину его беспокойства. Надо мной примерно на километровой высоте в прозрачной синеве парил дракон. Это была пернатая особь, и я невольно залюбовался его переливающимся в солнечных лучах оперением. Это не какой-нибудь чешуйчатый перепончатокрылый — те были обычно серые или серо-зелёные, реже имели коричневатый оттенок. А вот пернатые, словно бы вынырнувшие из китайских мифов, смотрелись не в пример наряднее. И головы у них были похожи на орлиные, с огромным клювами, способными рвать плоть не хуже клыков чешуйчатого дракона. Да и напалмом плевались эти твари не менее усердно. В общем, убийственная красота.