Страница 9 из 200
Л а у р а. Как ты думаешь, нам не…
Д р а г о ш. Это мы еще обсудим. А где тетя Дуки и дядя Алеку?
Л а у р а. На винограднике. Уже давно. Наверное, вот-вот вернутся.
С ю з а н н а. Драгу, который час?
Д р а г о ш. Семь часов, мама. (Смотрит через стеклянную дверь.) Я вижу, там еще работают.
С ю з а н н а. И прекрасно. Рабочий день до восьми. И мы им хорошо платим. Даже слишком. Пойду посмотрю, как там идет работа.
Д р а г о ш. Может быть, мне пойти, мама?
С ю з а н н а. У тебя болит нога, милый.
Л а у р а. Хотите, я схожу?
С ю з а н н а. Ты не разбираешься, детка. А я привыкла. (Уходит.)
Л а у р а, Д р а г о ш.
Л а у р а (быстро подходит к Драгошу). Как долго ты сидел наверху!
Д р а г о ш. Тебе было скучно с мамой?
Л а у р а. Нет, но я тосковала по тебе. Мне еще непривычно в этом доме. Ведь ты — единственное, что меня с ним связывает.
Д р а г о ш. Так хочется, чтобы ты скорее пустила здесь корни!
Л а у р а (смеется). И не могла сдвинуться с места?
Д р а г о ш. Нет. Чтобы чувствовала себя хорошо. Как дерево в родной земле.
Л а у р а. А может, я сорняк, который чувствует себя хорошо только на дикой целине, там, где вырос.
Д р а г о ш. Науке сегодня известно много способов акклиматизации. Южное растение пересаживают на север и заставляют цвести и плодоносить в, казалось бы, убийственном для него климате. Не слыхала?
Л а у р а. Ну как же. Конечно.
Д р а г о ш. Почему же никак не хочет прижиться моя дикарка под знойным солнцем любви?
Л а у р а. Это закон растительного мира. Разве в животном мире — такой же?
Д р а г о ш. Должен быть таким же. Над этим сейчас работают.
Л а у р а. Дай-ка свою руку.
Д р а г о ш. Хочешь погадать?
Л а у р а. Нет, только посмотреть на нее. Она такая чистая, невыразимо прекрасная. Рука говорит о твоей невиновности, у нее такой вид. Я бесконечно люблю ее.
Д р а г о ш. А как выглядят руки, имеющие виноватый вид?
Л а у р а. Они гнусные, жадные, высокомерные. А твоя — взгляни — большая, но какая-то растерянная, беззащитная.
Д р а г о ш. Словом, это не кулак.
Л а у р а. Глупенький. Я ведь говорю о том, какая она выразительная! Ты бы посмотрел на свои руки, когда они спят… До чего смешные! Такие беспомощные, безоружные, трогательные до слез.
Д р а г о ш. Просто поразительно, что ты за выдумщица. Словно порой думаешь не головкой, а сердечком. Есть ли в этом огромном мире хоть одна женщина такая же прелестная, как ты?
Л а у р а. Не-е-ет!
Драг о ш. Конечно, нет! И ни одного мужчины, который бы поглупел от любви так, как я.
Л а у р а. Ну, такие-то безусловно есть!
Д р а г о ш. Неужели? Даже безусловно?
Л а у р а. Конечно. И много…
Д р а г о ш. Пойдем поищем. За каждого ты получишь по жемчужине.
Л а у р а. И сделаю себе ожерелье до полу! (Погрустнев.) Пойдем!.. Мы даже до Вранчи добраться не можем.
Д р а г о ш. Ах да! Письмо твоего отца! Как раз об этом я и хотел поговорить. Бедняга так просит к нему приехать.
Л а у р а. Драгош, люди там живут только за счет фруктовых садов. Хорошей пахотной земли у них нет. Вся область, тысячи людей зависят от урожая фруктов; и теперь этот жук поедает там все, все подряд!
Д р а г о ш. Знаю, родная, знаю. Совершенно непонятно, почему агрономы и фитологи, посланные туда министерством, до сих пор не выяснили, что это за жук.
Л а у р а. Видно, не сумели, раз министерству пришлось официально попросить тебя поехать туда.
Д р а г о ш. А как же книга, дорогая?
Л а у р а. Тебе осталось просмотреть последнюю главу. Если б ты захотел, то кончил бы за один день.
Д р а г о ш. Ну, ну, это уж ты напрасно. Один день! За день ничего серьезного и не сделаешь. На это уйдет несколько дней. И потом, моя нога!
Л а у р а. Нога здорова. Ты просто неженка. И мы ведь не будем много ходить. В районном совете есть машина, наш сельсовет даст тебе бричку.
Д р а г о ш. А твои выпускные экзамены?
Л а у р а. Пока я их буду сдавать, на деревьях ни листочка не останется. Почему ты не думаешь о жизни стольких людей? И что толку в ученом, пусть даже он очень крупный и к нему обращаются в случае стихийных бедствий, если в обыденной жизни современники не могут прибегнуть ни к его знаниям, ни к его опыту. Ведь тогда этих знаний как бы и вовсе нет!
Д р а г о ш (задет за живое). Ну уж извини! Когда человек десять лет работает над книгой, которая имеет…
Л а у р а. …мировое значение. Знаю, слышала. Но этот человек спокойно взирает на то, как гибнут вокруг него люди, его братья.
Д р а г о ш (с раскаянием в голосе). Напиши отцу, что мы приедем в конце недели.
Л а у р а. Правда?
Д р а г о ш. Можешь сообщить и в министерство. Пусть туда позвонят. Нас хоть примут как следует, создадут необходимые условия.
Л а у р а. Драгош, я действительно могу написать? Прямо сегодня?
Д р а г о ш. Да, дорогая. И не беспокойся, я не передумаю.
Л а у р а. Если б ты только знал, до чего мне было тяжело, до чего стыдно! Ведь отцу так хотелось, чтобы я получила образование и вернулась работать в родное село. Знаешь, он многим пожертвовал ради этого. Теперь я буду готовиться к выпускным экзаменам с легкой душой. Рассказать, какие у меня планы?
Д р а г о ш. Расскажи, моя любимая.
Л а у р а. Ну хорошо. Хотя совершенно ясно, что мне никогда не видать того, о чем я мечтала, поступая в университет.
Д р а г о ш (уклончиво). Почему же, дорогая? Ведь ничего еще не решено.
Л а у р а. Нет, Драгош, решено. Вы никогда не согласитесь, чтобы я месяцами пропадала невесть где.
Д р а г о ш. Дело не в этом. Подумай лучше, что за участь ты бы себе уготовила! Месяцами жить среди крестьян, людей значительно ниже тебя в интеллектуальном отношении.
Л а у р а. Добавь еще, что они ниже меня и социально. Ведь я теперь принадлежу к семейству Маня-Войнешть.
Д р а г о ш. Боже меня упаси! Я вовсе так не считаю. Просто они еще совершенно первобытные люди, жизнь там очень тяжелая. И так далеко от нас! От своего дома. Ты сама не выдержишь.
Л а у р а. Ну, вот видишь, я должна от этого отказаться.
Д р а г о ш. Ты говорила, у тебя есть планы. Расскажи какие.
Л а у р а. К чему?
Д р а г о ш. Лаура!
Л а у р а. Вот и мама сегодня воскликнула: «Лаура!»
Д р а г о ш. Ты говорила об этом с мамой?
Л а у р а. Немножко. Так, мельком. Чтобы не нарушить гармонию, которая только-только у нас возникает. С тобой я могу говорить иначе.
Д р а г о ш. Ты вся горишь, глаза блестят. Ну, говори же скорей!
Л а у р а. Драгош, давай переедем в город. Тебе сразу дадут квартиру. В Сулчине, ну в том селе, где ты выступал, большой совхоз. Это прямо на окраине города. В совхозе нужен специалист. Я могла бы там работать, а жить дома, с тобой. От города до Сулчины всего три километра!
Д р а г о ш. Неплохая идея. Надо подумать.
Л а у р а. Это совершенно реально. И ты бы оказался ближе к студентам, лаборатории, университетской жизни, находился бы в самой гуще научных проблем. Пора тебе отказаться от изоляции, Драгош. Разве ты сам этого не понимаешь?
Д р а г о ш. Понимаю. Конечно, пора. А как быть с мамой?
Л а у р а. Она сама решит. Захочет — переедет вместе с нами, а не захочет — мы будем часто приезжать сюда. А вот я не могу больше здесь жить, не могу сдавать экзамены чисто механически, это бессмысленно. Сидеть же и ничего не делать, как сейчас, для меня смерть. Неужели ты не видишь?
Д р а г о ш. И это говорит любящая жена любимому мужу?
Л а у р а. По-твоему, можно свести всю жизнь к одной только любви?
Д р а г о ш. Другим женщинам это удается.
Л а у р а. Ну, так их ничто не интересует, они ни о чем не думают, ничего вокруг себя не видят. А я вижу. Мне не безразлично, что у нас там, дома, жуки пожирают фруктовые деревья или что сотни тысяч людей вокруг меня работают, а я бездельничаю.