Страница 10 из 24
В зале было людно: утро раннее, работники и работницы спешили на рабочие места, пострадавшие выстраивались в очередь, чтобы писать жалобы и заявления, кто‑то ругался, кого‑то волокли под руки, кто‑то перебрасывался шутками.
– Вероника! – окликнула меня Дениза из коридора и махнула рукой. – Иди, тебя пропустят.
Я поднялась со стула и поспешила к ней через арку. Прежде чем ступить, поймала взгляд следящего за проходом полицейского, тот усмехнулся и кивнул, поэтому я не сомневалась…
И тут замигало‑засвистело‑заулюлюкало. Удивленно вытаращился на меня коллега Денизы, заахали в очереди, а мне в локоть вцепился какой‑то дорого одетый господин. Окинул меня ледяным взглядом, будто дуло двустволки наставил, и велел:
– Пройдемте…
Глава 5
– Пройдемте, – строго велел мне незнакомый мужчина в приличном костюме с котелком и тростью, подхватив меня под локоть. Я заглянула в его глаза, и меня по спине холодом продрало – этот человек явно никогда никого не любил, абсолютная пустота, словно посреди ледяной пустыни оказалась.
Я бросила панический взгляд на парня, который по договору с Дениз хотел меня пропустить, но тот потупился под взглядом, явно, начальства. Подняла взгляд на коридор, где видела девушку, но та скрылась где‑то за поворотом. «Неужели нарочная подстава?» – мелькнуло в голове, но что я успела плохого сделать своей новой соседке?
Не дождавшись моей реакции, мужчина потащил меня по коридору. На повороте я успела мельком увидеть Дениз – она стояла вся бледная и с огромными испуганными глазами. Девушка дернулась, было, ко мне, но стоящая рядом хмурая Лесли удержала ее на месте.
Незнакомец, провел меня через лабиринт коридоров и засунул в маленькую комнатку с зеленовато‑серыми стенами. Прямо посередине нее стоял одинокий стол с двумя стульями один напротив другого, сверху не хватало только покачивающейся лампочки без плафона на черном шнуре, ее заменял световой артефакт с холодным безжалостным светом, прикрученный прямо к потолку. Когда незнакомец пихнул меня на один из стульев, я, попытавшись на нем устроиться удобнее, поняла, что ножки привинчены к полу. А еще взгляд упал на металлические скобы, торчащие из столешницы. Сперва я потупила, глядя на них, а потом сообразила, что это для того, чтобы приковывать к столу наручники подозреваемых, как в фильмах.
Я испуганно сглотнула и подняла взгляд на незнакомца. Он аккуратно отложил на стол кожаные перчатки и котелок, прислонил к столу трость с деревянной ручкой с золотой нашлепкой в виде того же герба полиции – собака и мечи. Пижон. Небрежно отодвинув свой стул, который, конечно, привинчен не был, он с удобством развалился на нем, будто на самом удобном диване, и молча уставился на меня карими глазами.
Тишину, повисшую в крошечной комнате, казалось, можно было резать ножом.
– По какому праву?.. – начала я, но эхо, ожидаемо появившееся в пустом помещении без мебели и других вещей, меня смутило, и я понизила голос. – По какому праву вы меня сюда затащили? Это неприлично, я честная женщина!
Уголки губ незнакомца дрогнули, будто он пытался сдержать улыбку. Комментировать как‑либо он не стал.
– Вы меня компрометируете! – я, набравшись храбрости, приподнялась на стуле, – немедленно выпустите меня отсюда и проводите на выход!
– Скомпрометировать суккуба? Очень смешно, – ухмыльнулся незнакомец, и я, растеряв уверенность, плюхнулась обратно на стул.
– Откуда вы знаете? – выдохнула я.
– А вы думаете, что столичный полицейский участок не оборудован датчиками распознавания ауры? Из какой дыры вы к нам прибыли, уважаемая? – он насмешливо выгнул брови.
Я вспыхнула. За эти дни я уже разобралась, что к женщине высокого класса тут обращаются или «госпожа» или «леди», а вот «уважаемая» – это обращение к продавщице в магазине или официантке в трактире, и от уважения там одно звучание, а по сути – грубость, ведь любая образованная, состоятельная или имеющая дар женщина стоит выше по иерархической лестнице.
– Вы уже дважды оскорбили меня, – прошипела я. – Я ничего не сделала, по какому праву вы так со мной разговариваете?
– Вы пытались пройти на закрытую для посетителей территорию, пользуясь магией.
– Ничего подобного! Если у вас есть какие‑то там считыватели ауры, вы должны знать, что я ничего не применяла. Это все вообще ошибка.
Мужчина нахмурился, побарабанил пальцами по столу.
– Вы – суккуб, а значит обладаете возможностями…
– Обладать и применять – это разные вещи, не так ли? Вы тоже, вероятно, владеете оружием, но это ведь не значит, что я должна бояться, что вы сейчас меня убьете.
– Вы – суккуб… – повторил следователь.
– Разве низшие демоны моего типа не приравнены в правах к прочим жителям? – припомнила я прочитанное в газете. – Это дискриминация по принадлежности к темным существам! – заявила я.
Тут мне, похоже, удалось его немного удивить:
– Это что, какое‑то новое социальное движение? Суккуб‑суфражистка?
Я припомнила, что «суфражистка» в нашей истории – это женщина, борющаяся за право голоса для женщин. Насколько я поняла из газет, тут тоже было похожее движение, но со своей спецификой: одаренным работающим женщинам разрешили голосовать уже лет пятьдесят назад, считалось, что они имеют профессию, образование, без которого магия бесконтрольна и опасна, и в целом практически равны неодаренным мужчинам. А вот простым женщинам так не повезло. Периодически выдвигались разные инициативы: то дать право голоса состоятельным, то имеющим образование, то работающим, но каждый раз все заканчивалось ничем. Самую опасную группу – одаренных – уже осчастливили, немногочисленные митинги остальных было легко разогнать с помощью полиции.
– Разве я потребовала права голоса? – удивилась я. Заметила, что в лице незнакомца мелькнула неуверенность и приосанилась. – Для начала представьтесь. С кем я говорю?
– Джонатан Ренслир, главный следователь отдела магических правонарушений третьего отделения столичной полиции.
– Не могу сказать, что это знакомство мне приятно, – процедила я холодно.
– А ваше имя? – в руках у следователя появился блокнот и перьевая ручка, но без стаканчика чернил – то ли заряжающаяся, то ли магическая.
– Ника Монх, – представилась я придуманным для этого мира именем.
И тут мои руки, лежащие на столе, будто кольнули сотни крошечных иголочек. Я дернулась, а Ренслир нахмурился.
– У вас что, творческий псевдоним, как у актрис? – осведомился следователь, нервно постукивая ручкой по блокноту.
– Почему? – буркнула я, спрятав руки под стол и максимально отодвинувшись от него, что было сложно, учитывая, что стул был привинчен к полу.
– Потому что это полуправда. Быстро верните руки на стол и отвечайте на мои вопросы правдиво, если не хотите боли.
Я закусила нижнюю губу, и увидела как следователь залип на этом жесте, но быстро взял себя в руки. Хмыкнув, я положила обе ладони на столешницу:
– Я не делала ничего предосудительного и не задумывала ничего, что могло бы навредить этому отделению полиции или государству в целом. – Боли не последовало, Ренслир сощурился. – Теперь я могу идти?
– Имя, место работы, проживания, кто родители, с какой целью вы проникли на закрытую территорию полицейского участка? – перечислил вопросы следователь.
Глава 6
– Имя, место работы, проживания, кто родители, с какой целью вы проникли на закрытую территорию полицейского участка? – перечислил вопросы следователь.
– Вероника, – медленно произнесла я, размышляя, как выкрутиться и не подставить своих соседок. Боли не последовало.
– Фамилия? – следователь принялся черкать в своем блокноте.
– Я хочу взять фамилию «Монх». У меня нет документов, поэтому я пришла в отделение, чтобы их получить. Родителей тоже нет, – «в этом мире», – мысленно закончила я, и стол не стал меня за это наказывать. – И документов. Я этом городе всего несколько дней. Ничего не планировала и не задумывала…