Страница 24 из 24
Домоуправительница смерила ее недовольным взглядом:
– Это полицейские по делу леди Анны. Поднимайся наверх.
– Но я хотела теплого молока…
– Поднимайся! – почти рыкнула на нее женщина, но под нашими удивленными взглядами тут же заулыбалась: – ложись в постельку, детка, я сейчас сама подогрею молока и принесу тебе.
– Я бы хотел побеседовать с соседками леди Анны, – встрял Ренслир. – Вы были знакомы? – он обернулся к девушке, но та испуганно глянула на домоуправительницу и скрылась на втором этаже.
– Простите, это невозможно. Вы что, не видите, что леди болеет? – полная женщина встала у входа на лестницу, расставив широко ноги и уперев кулаки в боки.
– Но расследование…
– Расследование не должно мешать покою наших постояльцев. Они леди, существа нежные и трепетные.
– Разве вы не хотите добиться справедливости? – возмутилась я.
– Это ваша работа – справедливость искать, а моя работа – блюсти честь постоялиц. Думаю, я уже ответила на все ваши вопросы.
И нас, не щадя, практически вытолкали из пансиона. Уже на улице, подняв глаза, я заметила в одном из окон бледное лицо, но штора немедленно была задернута.
– Странная история, – пробормотала я.
– На самом деле, что нам хоть что‑то ответили – уже хорошо, люди часто не желают общаться с полицией, – пожал плечами Ренслир.
Мы медленно пошли в сторону парка, прогуливаясь.
– Что теперь делать? Искать постоялиц по городу? Или дежурить под дверями, ожидая их возвращения домой? – с сомнением спросила я.
– Ну, с этим я справлюсь и сам, – заметил Ренслир со вздохом. – Сейчас нужно проверить мужчин из списка… – он заглянул в бумагу. Я же опять засмотрелась на парк, мимо которого мы шли, остановилась. – Что?
– Анна вела себя также, как девушки в пансионе, где я живу: они не ходят по вечерам на свидания, чтобы не задерживаться после работы.
– У них вообще нет личной жизни? – с сомнением протянул Ренслир.
– Есть, конечно, они же молоды и мечтают выйти замуж, – пожала я плечами.
– Тогда нужно опросить обслуживающий персонал ресторанов, чтобы узнать, с кем Анна ходила на свидания, – с тоской протянул Ренслир, оглядываясь вокруг – на улице было целых три разных кафешки разного класса: от простенькой для работяг до цивильного места с золочеными буквами на вывеске.
– Такие девушки не ходят по ресторациям. Даже в людном месте, это не очень прилично.
– И что же?
– В летнее время они гуляют. Вероятно, прогуливаются до самых холодов, – я кивнула на парк. Ренслир проследил за моим взглядом.
– Думаете? – протянул он с сомнением.
– Если мы хотим найти знакомых Анны вне ее работы, то, скорее всего, она встречалась с ними в парке, где это наиболее прилично, пока ей не подарили помолвочное кольцо.
– И как мы его найдем? – с сомнением протянул Ренслир.
– Он сам меня найдет, – усмехнулась я. – Завтра как раз выходной.
Глава 20
Ренслир долго ворчал из‑за моего плана, потом сказал, что и так сможет все узнать, расспросив живущих в доме девушек. Я лишь пожала плечами, совершенно не веря, что ему это удастся. Разумеется, я оказалась права, но от того, каким образом я об этому знала, хотелось расшибить лоб фейспалмом: Ренслир заявился к нам в пансион, еще больше испортив мою репутацию. Время было еще раннее, конечно, далеко до комендантского часа, но все равно. Разговаривать пришлось в прихожей при открытых дверях, чтобы кто чего не подумал. Но, хоть Ренслир несколько раз повторял про работу и помощь в расследовании, очевидно, что никто этому не поверил, тем более, что мы договорились о совместном походе завтра в парк. Чуяло мое сердце, скоро придется подыскивать новое жилье, а денег лишних пока не было.
Впрочем, от участия в расследовании я решила не отказываться, несмотря на сложности. Я искренне жалела несчастную девушку, да и за своих подруг было страшновато – кто знает, на кого этот гад еще нападет.
Мы с Ренслиром договорились встретиться в десять утра прямо в парке, заезжать за мной я ему запретила. Каково же было мое удивление, когда у ворот зоны отдыха рядом со следователем я увидела незнакомого мужчину. Нахмурившись, я подошла ближе. Мужчина выглядел необычно: на нем было черное пальто на пуговицах, настолько строгое, что напоминало какую‑то форму, наверное, эффекту помогала и его выправка. Лицо его с левой стороны было покрыто ожогами, будто на него снизу слева плеснули какой‑то раскаленной жидкостью, шрам растекался по щеке, поднимался к виску и задевал уголок губ, закрепив на них какую‑то кривоватую полуухмылку. Кроме того, он не мог стоять на месте, а постоянно чуть двигался: у его раз в минуту дергался вправо подбородок, а также мышцы вокруг правого глаза. Когда я опустила взгляд на его руки, то оказалось, что и левая рука тоже обезображена, и на ней не хватает части пальцев.
– Знакомься, Вероник, это Девид, мой бывший сослуживец.
– Брат Анны? – сообразила я, по‑новому глядя на мужчину.
Тот нервно дернул подбородком:
– А вы, значит, с‑сук‑ккуб? – он еще и заикался. Если бы дело происходило в моем мире, я бы решила, что это следствие контузии, но в этом мире черт знает что это может быть, например, влияние какого‑то заклинание.
– А я, значит, помогаю расследованию, – несмотря на жалость, я не могла позволить с собой так разговаривать. Оглядевшись, кивнула сама себе: – я сейчас зайду за кусты и сменю внешний вид, потом пойду гулять в парк. Вы следуйте за мной на расстоянии, будто я гуляю одна.
Девид посмотрел на Ренслира вопросительно:
– Тобой всегда командуют с‑суккубы?
Лицо следователя перекосило, будто он не знал, как себя правильно вести. Он‑то как раз косился на своего друга со странной смесью жалости и вины. Впрочем, ответил он сдержанно:
– Мы должны быть благодарны леди Монх за то, что она согласилась нам помочь. Мы согласовали этот план еще вчера. Пожалуйста, не забывай, что сейчас ты здесь как частное лицо, а не как работник полиции.
Брат Анны промолчал и отвернул голову, а мне оставалось аккуратно скрыться за развесистыми желтооранжевыми кустами. Оттуда я шагнула на гравийную дорожку уже в виде Анны. Из своей памяти выбрала платье и пальто поскромнее, черные волосы подобрала в пышный узел. Конечно, в идеале нужно было бы осмотреть одежду потерпевшей, а то вдруг меня не признают в другой одежде, но я все же надеялась, что повезет и одно немаркое серое пальто издали сойдет за ее. Анна по описаниям не показалась мне девушкой, у которой в гардеробе что‑то более экстравагантное, вроде алого плаща или ярко‑желтой шляпки.
Я медленно зашла в парк. Бросив взгляд через плечо, будто бы поправляя перчатки, обнаружила, что брат Анны еще и прихрамывает. Не человек, а ходячая травма, и зачем он только поперся на операцию?
Я с трудом подавила раздражение. Понятно, что он волнуется за сестру, а, если мы поймаем преступника, то это может ей помочь, но соотносить со своим состоянием ведь тоже нужно. Встряхнула головой, чтобы отогнать эти мысли и постаралась настроиться. Перенять ее жесты и мимику не получалось почему‑то, может, потому что я их не видела, а, может, так повлиял тот амулет, которым ее лишили памяти. В голове крутилось, что это может стать проблемой, став суккубом, я начала осознавать, как много значит именно невербальное общение. Не зря в старой песне пелось «а я милого узнаю по походке».
Мы гуляли несколько часов. По началу я все время норовила оторваться от мужчин, так как их ход был замедлен, но потом приспособилась. Парк был довольно милым местечком, на вид весьма безопасным: чистеньким, с публикой в дорогой одежде, несколько раз я проходила мимо господ полицейских в форме, которые зорко следили за порядком. Это были молодые патрульные в синей форме, ничем не выделяющейся, кроме позолоченных пуговиц и тонкого золотого шнура на фуражке. Я зацепилась взглядом за очередного полицейского: высокий стройный блондин с ярко‑голубыми глазами, цвет которых подчеркивала форма. Я опустила взгляд, проходя мимо, от него веяло влюбленностью, но сегодня я старалась ориентироваться совсем на другие запахи.
Конец ознакомительного фрагмента.