Страница 25 из 56
Мадам Лоранс (испуганно пятясь, впадая в истерику). Не прикасайтесь ко мне!
Симона. Мими! Мадам Лоранс!
Мими. Хочешь знать, что о тебе думают? Всем осточертели твои манеры, поняла?.. И еще одну штуковину вбей себе в голову: табурет, к которому ты прилипла задницей, ты с ним не родилась!
Мадам Лоранс. О чем она говорит? Я ничего не понимаю! Выпустите меня!
Мими (продолжает «гнуть свое»). Другие круглый год с утра до вечера портят себе глаза, работая при электрическом свете, а мадам, видите ли, получила от Боженьки право восседать у самого окна. Нет, вы только подумайте…
Мадам Лоранс. Это мое место! У меня нет никаких оснований его менять, и я его не поменяю!
Мими. Завтра на этот табурет опустится моя популька. Я тоже имею право время от времени строить глазки консьержу. Скажешь, нет?
Мадам Лоранс. Что?
Входит встревоженный <b>Леон</b>. За ним — празднично одетая и накрашенная <b>Элен</b>.
Леон. Что еще тут происходит?
Мадам Лоранс. Месье Леон, месье Леон, опять начинается то же самое.
Леон. Что то же самое?
Мадам Лоранс (показывая на Мими). Она хочет занять мое место.
Мими. А чего она прописалась у окна? Почему нельзя всем по очереди?
Жизель. А что, неделю одна, неделю другая, так, наверное, было бы правильнее?
Мадам Лоранс. Видите? Видите? Они все заодно.
Леон. Какая разница — у окна, не у окна, к тому же там сквозняк.
Мими. Вот именно, мы боимся, как бы ее не продуло…
Жизель. Нам тоже хочется дышать свежим воздухом.
Мими. И вообще, месье Леон, в вашем задрипанном ателье темень несусветная. Мы портим себе зрение, вы это понимаете? А у мадам — монополия на окно, на дневной свет и на солнце!
Леон. Солнце? Где вы видели солнце? Его тут никогда не бывает, может быть, через пять минут пойдет дождь…
Мими. Просим ее открыть окно, проветрить — мадам холодно. Хотим закрыть — нельзя, у мадам, видите ли, женское недомогание, приливы. К черту, надоело!
Жизель. И потом, из окна ей видно все, что происходит на улице. А она нам никогда ничего не рассказывает. Извиняюсь, может, я что не так сказала, но…
Леон (выглядывая в окно). Но там ничего не происходит, совершенно ничего. Обыкновенный двор…
Мими. Вот именно, мы хотим сами это видеть!
Леон. Хорошо, успокойтесь, я вас понял. Мне говорят: «Мари выходит замуж, будет праздник, закончим пораньше». Я говорю: «Хорошо, почему бы и нет». Я ведь не зверь, у нас демократия. В результате что мы имеем: революцию! Раз так, никакого праздника, все по своим местам, за работу!
Мими (перебивая, старается его перекричать). Мы требуем другого освещения! Хватит портить нам глаза! Долой фавориток, хватит… И ваши гнилые табуреты — тоже долой! Хотим сидеть на стульях, вот!
Мадам Лоранс (тихо Леону). Месье Леон, они меня ненавидят, потому что у меня муж госслужащий. В этом все дело, они мне завидуют!
Жизель. Верно, месье Леон, нужны стулья!
Симона. При чем здесь ваш муж, мадам Лоранс, муж-то при чем?
Мадам Лоранс. Да, мой муж действительно был на государственной службе, и я этим, представьте, горжусь!
Мими (напевает петеновский гимн).
Мадам Лоранс (сжав кулаки, грозно надвигается на Мими). И что? И что дальше?
Короткая пауза. Мими отворачивается от нее, стараясь не расхохотаться.
Леон. Всё, угомонились?
Мими (обращаясь к Жизель). Пусть теперь скажет, что у нее за спиной…
Мадам Лоранс. Без меня вы говорили еще много другого, такого, что не осмелитесь повторить в моем присутствии.
Мими. Че-го?
Леон. Так, ну теперь уже всё, довольно!
Мари (готова расплакаться). Вы злые, в тот самый день, когда у меня такое событие…
Леон. Так тебе и надо, будешь знать, как кривляться и привлекать к себе внимание. И что в результате? Работа стоит, ты ревешь…
Элен и Симона пытаются остановить мадам Лоранс.
Элен. Останьтесь ради девочки, она будет так рада.
Мадам Лоранс. Нет, нет и нет. Когда оскорбляют меня… (Делает жест, означающий, что это ей безразлично.) Но когда оскорбляют моего мужа!
Симона. Да никто о вашем муже и не говорил, Мадам Лоранс. Мы и в глаза-то никогда не видели этого человека…
Мадам Лоранс. Только этого не хватало. (Обращаясь к Элен, тихо.) Он, между прочим, спасал евреев, так что…
Элен. Конечно, конечно…
Мадам Лоранс. И не так, как некоторые, не за деньги.
Симона. Давайте снимите пальто, а то потом на улице продрогнете…
Мадам Лоранс (дает снять с себя пальто, продолжает так же тихо). Он даже кое-кого сам заранее предупреждал.
Элен. Кто сегодня об этом вспоминает, мадам Лоранс? Кто вспоминает…
Мадам Лоранс. Он очень рисковал, очень…
Леон. Элен, а почему мотористы не идут?
Мими. Ну уж нет, пожалуйста, без мужиков. Мужикам вход запрещен.
Леон. А как же я?
Мими. Вы не мужчина, вы обезьяна. Эй, Жако, бананом угостить?
Леон. Ах, ах, ах! А гладильщик, он тоже не мужчина?
<b>Гладильщик</b> ироническим жестом просит извинить его за вынужденное присутствие.
Мими. Какой же гарем без евнуха…
Входят <b>Мотористы</b>.
Мотористы. Где здесь пьянствуют? Кто угощает?
Леон. Мари выходит замуж. Так что…
Элен. Ой, новенькая гладильщица уже ушла, забыли ее предупредить…
Мотористы, обступив Мари, продолжают.
Мотористы. Единственный стоящий кадр, и ту забирают… Так где ты прячешь своего альфонса, Мари?
Жизель и Мари достают бутылки. Тем временем Симона сбегала в соседнюю комнату и возвратилась оттуда с подарком.
Симона (дождавшись тишины). От имени всех, кто с тобой здесь работает…
Мари рыдает и обнимает Симону.
Мари. Ну зачем, не надо было.
Симона (тоже сквозь слезы, обнимая и крепко целуя Мари). Будь счастлива, будь счастлива…
Мими. Ну все, прорвало: бурный поток! Музыку, где музыка, черт побери!
Поет. Все по очереди целуют Мари, которая держит в руках распакованный сверток с подарком и заливается слезами.
Мадам Лоранс (уже в пальто, сухо). Я тоже участвовала в подарке, так что примите, деточка, мои поздравления.
Мари (крепко целуя ее). Спасибо, спасибо.
Вбегает Леон. У него в руках патефон и несколько пластинок. Он ставит одну из них — танго на идише.
Мими. Это что еще?
Леон. Танго. Не слышали танго?
Симона (объясняет Мари и Жизель). Нет-нет, это не немецкий, это идиш. (Захлебываясь от смеха, пытается переводить им пошленькие слова песни.)
Жизель. А что это за язык такой — идиш?
Симона. На нем говорят евреи.
Жизель. И ты на нем говоришь?
Симона. Да.
Жизель. Значит, ты еврейка?
Симона. Ну да.
Жизель. Ну да, естественно, глупый вопрос. Но как-то чудно́…