Страница 26 из 56
Симона. Что тут чудно́го?
Жизель. Ничего. Про месье Леона я знала, про его жену тоже. Но ты… как-то не представляю… Как-то странно… Как-то… странно… Хотя в общем тут нет ничего… Кстати, может, тогда ты мне объяснишь, что в действительности произошло между вами и немцами во время войны?
Симона потеряла дар речи. Жизель продолжает.
Ну, то есть… вот чем ты объяснишь, что вы, евреи, и они, немцы… ведь между вами… Я извиняюсь… ну, как бы это сказать?.. Между вами столько… столько… общего… ты согласна? У нас тут на днях с моим шурином как раз вышел разговор на эту тему. Он мне говорит: «До войны немцы и евреи — это было два сапога пара…»
Симона не произносит ни слова, только смотрит на Жизель.
Леон (танцуя с Мари, подталкивает гладильщика к Симоне). Ты разве не танцуешь?
Гладильщик. Кто, я?
Леон (пихнув его прямо в объятия к Симоне). Не теряйся, приглашай. У нее всего два ребенка и трехкомнатная квартира.
Две парочки кружатся по комнате. Остальные перебрасываются шутками, чокаются. В углу, зажав в руке бокал, в пальто и с сумкой на коленях сидит мадам Лоранс. Гладильщик молча, сосредоточенно, боясь сбиться с такта, ведет Симону, явно взволнованную танцем. Леон что-то нашептывает на ухо Мари, та краснеет и хихикает. Низенький моторист бойко подхватил Мими и повел ее в стиле «мюзет», обжимая и рассказывая какие-то байки по-польски. Та подмигивает Симоне, давая понять, что вот, мол, как надо танцевать с мужчиной. Танго кончилось. Леон кидается к патефону, чтобы перевернуть пластинку.
Элен (она стоит рядом с патефоном). У тебя есть что-нибудь другое?
Леон. Что именно?
Элен. Не знаю. Что-нибудь более нормальное.
Леон. Не понимаю, что ты хочешь сказать.
Элен. Некстати это здесь, непонятно?
Леон. Что некстати?
Элен пожимает плечами. Леон старается сдержаться.
Что некстати?
Элен пожимает плечами, отходит от него. Леон идет за ней. Тем временем зазвучала новая мелодия в ритме вальса, тоже на идише.
Что некстати?
Элен. Я ничего не говорила, я ничего не говорила, всё очень кстати. Всё!
Леон. Нет, ты говорила, говорила!
Жизель (целуя Мари.) Мне пора бежать. Тебя тоже это ждет в скором времени: задержишься на десять минут, дома уже скандал.
Мадам Лоранс (встает, слегка навеселе). Я иду с вами… (Мари.) Надо его, дорогуша, дрессировать, непременно дрессировать, иначе…
Симона (гладильщику). Пойдем еще?
Гладильщик. А под это можно?
Симона. Это вальс.
Гладильщик. Не уверен, что у меня получится…
Симона. Надо просто кружиться, и всё.
Гладильщик. Вам это нравится?
Симона. Что, танцы?
Гладильщик. Нет, идиш.
Мими (по-прежнему; кружась в объятьях низенького моториста). Эй, парочка, как там у вас, все на мази?
Гладильщик (обнимая Симону). Рискнем?
Симона. Рискнем.
Гладильщик отчаянно, невпопад, крутит Симону. Они едва не падают. Симона весело смеется, гладильщик извиняется. В сторонке Леон и Элен продолжают переругиваться.
Сцена пятая
Ночь
1947 год. Ателье погружено в полумрак. При свечах (или при свете керосиновой лампы) работает <b>Симона</b>. Дожидаясь, когда она закончит, <b>гладильщик</b> сидит без дела на гладильном столе.
Симона. Мне осталось совсем недолго…
Гладильщик (ворчливо). Мне что, меня никто не ждет… (Пауза.)
Симона. Они до сих пор не выдают свидетельство о смерти. Одной женщине, она мне рассказала, они ответили, что достаточно справки, что пропал без вести. Но ведь это смотря для чего… Чтоб получать пособие, недостаточно… Каждый раз заставляют заполнять какие-то новые бумаги. Никто толком не знает, у кого какие права… Полная неразбериха. Только и делают, что гоняют из кабинета в кабинет. (Пауза.) Повсюду очереди. Пока отстоишь, со всеми перезнакомишься, поговоришь, наслушаешься… Чего только люди не рассказывают. Есть такие — ну всегда всё знают. Хуже всего матерям, разыскивающим детей… Вы тоже небось через отель «Лютеция» прошли, туда ведь всех лагерных свозили.
Гладильщик кивает утвердительно.
Мне вначале посоветовали искать сведения там: может, кто-то из вернувшихся где-то его видел, может, кто узнает на фото… Короче, сами знаете, как это происходило… Я сходила один раз. Но не могла решиться к ним подойти… Одна несчастная вцепилась мне в руку, насильно приставила к глазам фотокарточку — вроде тех, что делают в школе, по случаю окончания учебного года. У меня до сих пор стоит перед глазами этот мальчик, примерно ровесник моему старшему. В коротких штанишках, с галстуком, под мышкой книжка — награда за отличную учебу. Она кричала: «Он первый в классе! Он всегда был отличником!..» Никак не хотела выпускать мою руку и все повторяла: «Что вы плачете, что вы плачете, смотрите, они возвращаются, они все вернутся, так пожелал Господь». Тогда другая женщина стала на нее страшно орать, толкнула ее… Им бесполезно объяснять, что если дети, то никакой надежды. Они все равно приходят, ищут, ждут, говорят… Потом я ее встречала еще много раз в разных учреждениях, вид у нее становился все безумнее… А еще одна была — ее я тоже видела повсюду, — та все норовила без очереди, чтоб ее обязательно обслужили первой. Я ей как-то сказала: «Напрасно вы, мадам стараетесь пролезть вперед других. Мы все здесь равны, горя всегда хватает на всех…» А в префектуре я познакомилась с женщиной по фамилии Леви. Очень симпатичный, хороший человек. Вот уж кому действительно не повезло. Ее мужа тоже взяли в сорок третьем, но он даже не был евреем, представляете? У него просто была фамилия такая — Леви… С тех пор она только и делает, что ходит по инстанциям. Сначала, когда война еще не кончилась, все доказывала, что он… (Ищет подходящее слово.)
Гладильщик (подсказывает). Невиновен?
Симона кивает в знак согласия.
Симона. А теперь уже как и мы — просто пытается выяснить, что с ним сделали. И может, заодно выхлопотать маленькую пенсию. Осталась одна, с тремя детьми, без профессии…
Пауза. Гладильщик смотрит на нее. Оба молчат. Потом Симона продолжает.
Да, самое тяжелое — не знать. Думаешь: а вдруг он жив, но потерял память? Даже имени своего не помнит, забыл обо мне, о детях… Да-да, такое ведь случается, и со временем это излечивается. Думаешь, да пусть хоть так, лишь бы… Тут на днях выхожу с рынка и вижу со спины мужчину с кошелкой в руках. Сама не знаю почему, но вдруг, на какую-то долю секунды, показалось: он… Это с кошелкой-то, вот смех! Его даже за хлебом невозможно было отправить. Терпеть не мог ходить по магазинам… Это я к тому, что иной раз такое напридумаешь… (Пауза.) Все-таки, если они там в префектуре не хотят выдавать свидетельства о смерти, значит, у них есть еще какая-то надежда, значит, даже они не уверены до конца, правильно? Иначе они были бы рады-радешеньки поскорее оформить все документы, закрыть все дела и больше к этому никогда не возвращаться… Ну вот, кажется, готово.
Протягивает ему изделие. Гладильщик зажигает фонарик над своим столом и принимается утюжить.
Гладильщик (продолжая гладить). Недавно с меня потребовали мои довоенные расчетные квитанции по зарплате. Я им говорю, что взял их с собой, когда уезжал, а вернулся без них… Женщина в окошке сделала большие глаза, потом велела сделать копии… А как можно сделать копии, если нет оригиналов?.. Тогда она посоветовала мне сходить к моим бывшим хозяевам и попросить дубликаты… Я ее поблагодарил и ушел… Я не решился ей сказать, что все мои бывшие хозяева уехали вместе со мной и что, кроме всего прочего, они были не из тех, кто выдает расчетные квитанции по зарплате…