Порченная кровь (ЛП)

— Но, лорд Теклис, — уверял лорд Болленген, — нам надо ехать. Казначей должен оценить убытки.

Тощий, со скошенным подбородком и копной седых волос, он выглядел в парадных доспехах как черепаха, которой великоват панцирь.

— Император поручил мне лично изучить ситуацию! — рявкал лорд Шотт, приземистый солдафон с аккуратной черной бородой. — Не могу ослушаться.

— Верховный Теогонист должен знать масштабы этой хаоситской чумы! — рычал отец Тоткриг, белобородый священник-воин в черном одеянии поверх начищенного доспеха. — Мы не останемся в последних рядах.

— Если там нужно бороться с Хаосом, — яростно восклицал высоченный лорд Райхскелл, — Ордену Крылатого Шлема не может быть отказано в этой борьбе. Бесчестно оставаться в Альтдорфе, когда демоны бродят по Талабхейму!

Его светлая борода двумя толстыми косами свисала на зеленую кирасу.

— Исследование таинственной угрозы — прямая обязанность коллегии магии! — утверждал Нихтладен, седобородый маг со впалыми щеками и в богатом малиновом одеянии. — Позвольте нам исполнить свой долг!

Теклис остался глух ко всему. В сопровождении телохранителей он поднялся на судно, быстро переговорил с Вальденхеймом и исчез под палубой.

Граф прошагал назад к карете и яростно захлопнул за собой дверь.

— Самодовольные придурки. — Он тяжело опустился на сиденье. Карета покатила вперед, пытаясь подняться по трапу на корму головного судна. — Теклису и мне нужна была просто охрана. Это дипломатическая миссия, а не армия. А теперь нас тут двести человек. Но если мы хоть кого-то оставим, Император не узнает, чем все закончилось! Иногда я понимаю презрение эльфов к ничтожным людишкам.

Они шли на северо-восток по широкому серому Талабеку, что медленно змеился среди полей, к Талабхейму, Городу Садов, суверенному городу-государству в самом сердце темных лесов Талабекланда. Райнеру не терпелось туда попасть, ведь это было одно из чудес Империи — город, полностью выстроенный в огромном кратере, стены которого, как говорили, неприступны.

Мимо проплывали зеленые пастбища и бурые поля — тощие крестьяне перепахивали их прямо по стерне, чтобы подготовить к посеву следующего года. Свежая земля виднелась и на сельских кладбищах: год для Империи выдался тяжелый. Многие сыновья фермеров вернулись с войны с Архаоном в гробах — если вообще вернулись. И даже когда заколосились хлеба, голод не отступил: прошлогодний урожай отправили на север, чтобы кормить армию, а фермеры с севера, чьи фермы сожгли захватчики, пришли на юг и разворовали остальное.

Райнеру, Франке и Йергену весь день не давали присесть, заставляя изображать Манфредовых слуг, в то время как граф держал совет с Теклисом и другими членами посольства в особой комнате. Вечером, когда они подплывали уже к Великому Лесу, Вальденхейм отдал приказ швартоваться и разбивать лагерь. Эта предосторожность была вполне понятна: и не такие армии исчезали под пологом старого леса, и даже река не гарантировала безопасность под нависающими над ней деревьями. До Талабхейма, судя по всему, оставалось пять дней и столько же ночей. Не было нужды испытывать судьбу, проводя шестую ночь в тени леса.

Графу поставили большой шатер на невспаханном поле, и он отобедал там с другими военачальниками. Райнера и Йергена отпустили, и они присоединились к товарищам у костра, где им наконец представилась возможность познакомиться с новыми напарниками. Не хватало только Франки — она подавала Манфреду фазана и вино.

Павел и Халс уже подружились — во всяком случае, затеяли беззлобную перебранку — со здоровенным рыжим конюхом и под одобрительное хмыканье Герта весело подкалывали друг друга, вылавливая ложками из котелка тушеное мясо.

— Один талабекландец стоит десяти остландцев, — говорил рыжий.

— Ну да, возможно, пустить струю подальше у него получится, — парировал Халс. — Пикинеры из Талабхейма сумеют оборонить разве что пивную, а когда пиво кончится, они сдадутся.

— Ха! — отвечал рыжий. — Остландские пикинеры пойдут защищать разве что овец, и то если те будут им верны.

Райнер расхохотался.

— Халс, что это за горячий парень, с которым ты развоевался?

Халс оглянулся, и Райнеру было больно видеть, какое недоверие отразилось на лице пикинера, когда тот сообразил, кто к нему обращается.

— А... Гм, да, капитан. Это Август Кольбейн из Талабхейма. Теперь — один из нас. Кольбейн, это капитан Гетцау, наш командир.

Август кивнул и коснулся лба красной лапищей.

— Оч-ч приятно, капитан. Кстати, не могу сказать, что условия службы меня радуют.

— Нас тоже, пикинер, — произнес Райнер. — И хоть я рад, что в наших рядах появился такой крепкий боец, но мне в то же время и жаль, что тебя угораздило попасть в это сборище проклятых. Ладно, расскажи-ка нам, чем ты не угодил Империи.

Август ухмыльнулся, и борода его еще больше встопорщилась.

— Ну, капитан, тут я сам был кругом виноват. Видите ли, у меня тот еще нрав, под стать цвету волос, а тут еще в альтдорфской таверне оказался капитан рейкландских мечников, самодовольный такой хрен... простите, милорд.

Он внезапно покраснел.

— Ничего, — сказал Гетцау. — Ну его. Продолжай.

— Ага, сударь, так вот, он как начал поливать Талабекланд — и что мы тут все идиоты, и пьем не просыхая, и... ну... совершаем противоестественные действия с деревьями, и вообще, и я, надо сказать, долго терпел. Наш народ спокойно смотрит на такую ерунду. Но этот тип не унимался и обозвал графиню шлюхой-таалисткой, которая трахается с грязными лесорубами и уж не знаю с кем еще. У меня перед глазами покраснело — и всё. Очнулся уже под арестом — говорят, я этому нежному созданию переломил шею и выковырял глаз большим пальцем. — Август пожал плечами. — Не сомневаюсь, так оно и было, но плюньте мне в рожу, если я хоть что-то помню.

Райнер кивнул:

— Изувечил старшего по званию. Ага, точно, ты отлично впишешься, хотя повторюсь: сожалею, что тебе пришлось ступить на эту тропу.

Пикинер пожал плечами:

— Это лучше, чем петля.

Райнер хмыкнул:

— Может статься, ты изменишь свое мнение.

Остальные отвернулись.

Гетцау обратился к рослому круглолицему парню, что сидел рядом с Августом:

— А ты, малый? У тебя-то что приключилось? Убивал, ел на ужин детишек? Тут и не такое бывало, так что не бойся нас шокировать.

— Спасибо, капитан. — Голос у парнишки был высокий и несколько гнусавый. — Спасибо. Меня зовут Румпольт Хафнер, и для меня честь служить под вашим началом, милорд. — Он склонил голову. — Гм, увы, я даже толком не злодей, хотя постараюсь не разочаровать вас. И... э... я бы точно пошел на убийство опять, если бы снова встретил этих треклятых черных стражей, из-за которых сюда угодил.

— Ты меня точно не разочаруешь, если постараешься и будешь доверять мне так же, как я доверяю тебе, — сказал Райнер. Прозвучало фальшиво, и Халс с Павлом недобро зыркнули на него из-за костра. Он порадовался, что тут нет Франки. — Давай, рассказывай, и мы сами разберемся, какой из тебя злодей.

Румпольт выпятил нижнюю губу.

— Я до сих пор не знаю, почему за то, что я сделал, полагается виселица. Я всего лишь украл знамя. На спор. Я только что присоединился к отряду аркебузиров лорда Лефлера в Штокхаузене. Там была еще одна рота, соперники нашей — люди лорда Грюнстада, — и мой сержант и его ребята сказали, что если я правда хочу служить с ними, то должен совершить смелый поступок.

Халс и Павел ухмыльнулись.

Румпольт сжал кулаки.

— Они велели мне украсть знамя лорда Грюнстада и поставить его в туалете в лагере! Откуда же я знал, что кража знамени — это кража собственности императора?

— Дело не только в этом, парень, — Герт скрестил руки на обширном животе, — тут ведь еще и честь отряда. Знамя защищают в бою ценой жизни. Ты что, думал, они будут спокойно смотреть, как какой-то молокосос тащит его в нужник?

— Но я же не знал! — простонал Румпольт. — А когда меня поймали и я сказал капитану, что сержант и его парни меня заставили, те паршивцы все отрицали. — Он умоляюще посмотрел на них. — Вы же понимаете, что меня подставили?