Страница 89 из 109
Саломея чувствовала себя кругом несчастной. Подобно Давиду, который, наверняка, лил слезы об упущенных возможностях, она думала о том, что ей не следовало подпускать Софико близко к Левону. Это же так очевидно!.. Юная, сообразительная барышня, у которой впереди ещё целая жизнь, уж явно предпочтительнее повидавшей виды вдовы, которой скоро исполнится тридцать. Как прозаично. Что же!.. Она сама выкопала себе яму.
– Куда ты собралась такая хмурая?.. – удивлённо спросила Нино, убирая письмо подруги обратно в конверт. – Мне уже страшно за того, на кого ты злишься!
– В больницу. К тому, на кого злюсь, – мрачно буркнула Саломея и услышала, как обе сестры тихонечко захихикали в кулачки. А тем временем ей самой совсем не хотелось смеяться!
Даже по пути предательство Софико не выходило у Саломеи из головы. Два месяца она выставляла себя на посмешище перед человеком, который уже давно положил глаз на другую девушку. Но зато теперь ясно, почему на него ничего из её ухищрений не действовало!.. Она хитрила, флиртовала и кокетничала, а он, наверняка, обсуждал всё это со своей юной возлюбленной, и они вместе смеялись над её последней отчаянной попыткой стать счастливой. Как же это подло!.. Особенно со стороны сестринской подруги. Столь юная и очаровательная, Софико могла найти себе сотню поклонников, но приметила именно того, на кого Саломея возлагала самые сокровенные мечты и чаяния. Боясь спугнуть удачу, она ни с кем ими не делилась и бережно взращивала их в душе, но её в очередной раз оставили в дураках!.. Похоже, ей и Давиду Константиновичу не суждено оставить позади былое. Оба будут расплачиваться за ошибки пятилетней давности до тех пор, пока жизнь не покинет их тела!..
– Вы уверены, что у вас ничего не болит, ваше благородие? У вас не очень здоровый цвет лица, – поинтересовалась Тамина Гагиковна, наблюдая за тем, как Саломея накидывала на плечи белый халат. В сестринском одеянии она не ходила, но Левон Ашотович заставлял её носить халат, чтобы сразу видеть в толпе.
«Болит, – подумала она про себя и почувствовала, как комок припал к горлу. – Сердце!».
Но сестре милосердия она сказала только:
– Пустяки! Разве я когда-нибудь отлынивала от работы?..
Тамина Гагиковна пожала плечами и, обойдя её стороной, вышла из сестринской. На пороге она, правда, застопорилась, и Саломея, которая пошла за женщиной следом, чуть не ударилась об дверь. Обычно, когда с почтенной матроной такое случалось, в больницу привозили больного, и тот раз не стал исключением.
– Привезли роженицу, – проходя мимо, доложил Матвей Иосифович и стёр со лба пот платком. – Ту самую, которая может не выжить.
«Которая может не выжить». В висках Саломеи пульсировало, пока она думала, сколько раз то же самое говорили про Тину шёпотом. С княгиней Бараташвили и её подругами-сплетницами она уже давно разорвала все связи, но всё равно слышала слухи, которое то и дело ходили про всё их семейство. Когда трещоткам надоел первый брак Саломеи и смерть Вано, они принялись за их сестёр, приписывая Нино тесную связь с Айдемировым ещё до похищения, а Тине пророчили смерть в родах. Эти переживания вместе с подозрениями о романе Софико и Левона выбили у любящей сестры почву из-под ног, и, видя перед собой среднюю даико, Саломея кинулась на защиту незнакомки.
– У нас стоит выбор: спасти ребёнка или мать, – продолжал Матвей Иосифович, чей голос отзывался в голове Саломеи эхом. – Её муж, как истинный горец, настаивает на том, чтобы мы спасали дитя.
– Но вы же не послушаетесь его! – неожиданно вспылила её благородие. – Вы не можете так поступить с этой женщиной!
– Саломея Георгиевна, – тяжело вздохнул старый доктор. – Я не буду вас обманывать: в своей практике я поступал так не единожды.
Глаза госпожи Ломинадзе налились кровью. Представив, что врачи могли точно так же обойтись с Тиной, она почти лишилась чувств. Грудь кипела от переживаний, и еврейский врач очень кстати попался ей под горячую руку.
– Стало быть, у вас на душе есть ещё один грех помимо того, что вы так и не спасли от смерти моего брата! – процедила она сквозь зубы и, гордо развернувшись, зашагала прочь. Тамина Гагиковна сказала ошарашенному Матвею Иосифовичу пару слов и бросилась за Саломеей следом. Она подоспела как раз в тот момент, когда та накинулась на незадачливого отца с упреками.
Он был худощав, сутуловат и внешне напоминал обезьяну. Человек с необременённым интеллектом лицом точно не имел представления о высоких материях, и, сделав подобное наблюдение, Саломея недобро усмехнулась. Ну конечно!.. Кто станет ожидать от такого низкого человека хоть какой-то фантазии? Увы, на это способны не все. Лишь те, кто рождён летать, а не ползать!..
– Да как вы смеете разговаривать со мной в подобном тоне? – возмутился незнакомец, чьё мужское самолюбие явно было задето. Вай ме!.. Она правда сказала всё это вслух?..
– Пусть и нечаянно, но – да!.. Я разговариваю с вами так и ни о чём не жалею! – прохрипела она, почти срывая голос. – Большего вы не заслуживаете. Как вы только можете думать о себе, когда ваша жена на грани смерти?..
– Что здесь происходит?
Строгий голос Левона Ашотовича вмиг отрезвил Саломею. Он шел к ним навстречу из операционной, и полы его белого халата развивались за спиной как шлейф. Он выглядел крайне серьёзным и ещё издали хмурился. Как гром среди ясного неба, он обрушился на её голову божьей карой, и она незаметно зажмурилась, приготовившись к худшему. Впрочем!.. У него и самого рыльце в пушку, не так ли? Заводить романы с семнадцатилетними девушками! Чего же ей стыдиться?..
– Саломея Георгиевна. – Тамина Гагиковна – ещё одна предательница! – сразу же выдала её, – сегодня не в себе. Нагрубила Матвею Иосифовичу и такого наговорила господину Карпиани, что у меня завяли уши!
– Это так, – подтвердил господин Карпиани. – Не знаю, чем я заслужил сравнение с обезьяной и ползающей тварью, но жена и ребёнок – это только моё дело.
Левон удивлённо вскинул брови. То, что он услышал, очень ему не понравилось. Чего же он так расстроился? Стыдно за неё или за господина Обезьяну?..
– Это правда, ваше благородие? – насупился доктор, обернувшись в её сторону. – Вы на самом деле такое говорили?..
Саломея изящно развернулась, гордо вскинула подбородок и вызывающе посмотрела ему прямо в глаза.
– Что бы я ни сделала, не вам меня отчитывать.
– Что это значит? – Армянин ещё сильнее нахмурился.
– Не делайте вид, будто ничего не понимаете!.. Сколько ещё вы собирались водить меня за нос? Вы и княжна Циклаури!
Всё произошло довольно быстро. Тамина Гагиковна и господин Карпиани озадаченно переглянулись и застыли, как вкопанные. Левон Ашотович беззвучно зарычал, закатил глаза и, схватив Саломею за локоть, повел её за собой в сестринскую.
– Что вы делаете?! – возмущалась она без устали. – Кто разрешил вам обращаться так со мной?! Я – княжеская дочь!..
Он плутовато усмехнулся, но на её излияния не откликнулся и молча продолжил свой путь. Сестра и муж роженицы остались стоять в конце коридора. Все оглядывались на них, но ничего не говорили. Наконец, армянский доктор достиг сестринской, ударил по двери свободной рукой, втолкнул туда Саломею и всё-таки обернулся к господину Карпиани.
– Не переживайте, г-н Карпиани. Я всё улажу, – пообещал он мужчине и Тамине Гагиковне и загадочно скрылся за дверью.
В сестринской Левон ослабил хватку. Саломея принялась отряхиваться и, конечно, осыпать его голову проклятьями.
– Вы – чудовище! – фыркнула она в сердцах. Он улыбнулся уголками губ.
– Вы тоже хороши. Что-нибудь ещё?
– Терпеть вас не могу! Софико Константиновна ещё пожалеет, что выбрала вас. Она так юна и неопытна, а вы воспользовались её доверчивостью! Как вам не стыдно?!
– Воспользовался её доверчивостью? – Из груди вырвался смешок. – Я не понимаю вас.
– И не надо, – молодая женщина грациозно встряхнула головой. – Ведь с этого дня вы меня больше не увидите!