Страница 1 из 109
Мариам Тиграни
Картвелеби. Книга вторая
Декабрь, 1887 года. Российская империя.
А по ночам мне снятся горы,
Они зовут меня домой…
1
Константин Сосоевич нервничал. Собеседник, которого он надеялся расколоть на «раз-два», оказался крепче, чем хотелось бы. Старый Абалаев был деловитым, породистым чеченцем, которому великий Аллах послал только одно разочарование в этой жизни: хромого неприкаянного сына Исхана. В других обстоятельствах этот гордый кавказский горец ни за что не согласился бы на переговоры с человеком, чья дочь так глубоко опозорила собственного отца и весь свой род. Да и сам князь Циклаури вряд ли захотел бы иметь дело с представителем одной из самых неприступных мусульманских народностей Кавказа, но в сложившихся обстоятельствах ни одной из сторон выбирать не приходилось.
Впрочем, Абалаев всё же считал, что проигрывал больше. Он сидел, насупившись, будто медведь, и смотрел на оппонента исподлобья. После ни к чему не приведших споров, он выждал паузу и повёл разговор в более приятное русло:
– Знаете, ваше сиятельство, – покряхтел он устало, откинувшись на спинку стула. «Ахтамар», куда старый князь повёл Башира Ахмедовича в надежде устроить брак Ламары с его сыном, пустовал в утренний час, и мужчины говорили вполголоса. – А ведь мы родом из одних и тех же мест.
Константин нисколечко не удивился этому признанию, ведь навёл справки обо всех Абалаевых ещё до того, как те прибыли в Ахалкалаки в поисках невесты для Исхана. Покрутив в руках бокал с вином, он льстиво улыбнулся будущему свату.
– Левый берег реки Терек. Да, я знаю. Уж не намекаете ли вы на родство с семейством Турловых?
Уважаемый чеченец, которому лестное предположение сделало честь, смешливо сощурил глаза.
– Боюсь, столь именитыми предками я похвастаться не могу. Но зато наши сердечные друзья, чета Айдемировых…
Почтенные мужи весело расхохотались, обменялись многозначительными взглядами и, чокнувшись, отпили. Башир Ахмедович закусил, пробурчав, что мусульманам запрещено пить алкоголь, но ради будущей йиш-ваша1, он, так уж и быть, сделает исключение. Константин Сосоевич, польщённый благородным жестом, пустил скупую мужскую слезу.
Старый Абалаев поражал высоким ростом, носил внушительную черную бородку, а его густые брови сходились на переносице. Он казался скромным и работящим человеком, который не имел титулов, не владел поместьями по всей стране, но зато заработал хорошие деньги на торговле сукном и другими тканями с Османской империей. Чеченский народ, крайне свободолюбивый от природы, не признавал сословных предрассудков. В то время как половина Кавказа отзывалась на «ваше сиятельство», у чеченцев не имелось князей, и подчинялись они только своим старейшинам. Вайнахи2 не признавали дворянства и придерживались негласного закона о равенстве всех и каждого.
Башир Ахмедович любил свою жену и второй не завёл. В счастливом браке они нажили шестерых детей, из которых только старший, Исхан, лежал на их сердце мертвым грузом. Тридцати одного года от роду, он до сих пор не женился из-за своей «неполноценности», из-за неё же стал немногословен, нелюдим и замкнут. При рождении непутёвая повитуха предрешила его дальнейшую судьбу, слишком сильно дёрнув малыша за ноги. В год или два, когда все его сверстники начали ходить, Исхану это далось с трудом, а в пять лет недуг ребёнка стал настолько явным, что безжалостный к слабостям Кавказ отрёкся от него окончательно. Младшие сёстры, которые не могли выйти замуж до тех пор, пока брат оставался холост, устроили ему настоящую травлю, а братья-недоросли дразнились и помыкали им, как могли. Отец, который не мог смотреть на страдания сына спокойно, пустился в дорогу по бесчисленным уездным городам и губерниями, чтобы, наконец, найти Исхану невесту. Так он и познакомился с князем Циклаури.
– Я вижу, – пожевав лимон, вздохнул Константин Сосоевич, – что вы всё ещё мешкаете. Но я не понимаю причины.
Башир Ахмедович поморщился, когда в трактире запела местная певунья, желавшая скрасить их одиночество. Ну и кто выпустил её на сцену?
– У вас всегда так ужасно поют?
– Не уходите, пожалуйста, от темы. Я хочу знать, чем вас не устраивает родство с нами? – Старый князь непринуждённо развел руками и стал загибать пальцы. – Мой старший сын – капитан в лейб-гвардии Измайловского полка. Средний сын закончил Московский Императорский университет и служит секретарём при генеральном консуле в Риме. До этого полгода очаровывал всех в Вене, где начинал с атташе! А младшая дочь… не будь она женщиной, то придумала бы лекарство от всех болезней. И всё это без ложной скромности, уверяю вас!
– А средняя, – посмеиваясь, перебил его Абалаев, – средняя-то что? Двадцать один год, и всё ещё в девках. А всё потому, что в шестнадцать её поймали за непотребствами с женатым мужчиной.
Пристыженный отец изменился в лице и в изумлении раскрыл рот. Руки бессильно опустились на колени.
– Что же вы думаете, раз я приехал из других земель, то не знаю ничего о вашем позоре? Право слово, ваше сиятельство! – Гордый чеченец покачал головой, зацокал языком и греховно покосился на вино. Не сдержавшись, он всё-таки наполнил свой бокал. – Разве я не расспрошу о девушке весь честной народ, прежде чем взять её в невестки? Знаете, как у нас говорят? Выбирая жену, не смотри, а слушай.
– И что же вы? – мрачно спросил Константин, в глазах которого заметно потух азарт, – передумали женить своего сына на моей дочери?
– Я этого не говорил.
Певичка взяла слишком высокую для своего голоса ноту, от которой потрескались бы стены, будь они тоньше. За окном засвистел ветер, хотя суровой зимы в этих краях почти никогда не бывало. На нервах князь Циклаури схватился за свой стакан и осушил его двумя-тремя глотками. Абалаев наблюдал за ним с осуждением.
– Раз уж мы заговорили начистоту, – продолжил Сосоевич и, забыв о приличиях, вытер рот рукавом, – то мы с вами в одной лодке. Для человека, у которого выбор также невелик, вы слишком придирчивы.
– Неужели? – вскинул брови Башир.
– Ни одна уважаемая семья не согласится отдать за Исхана свою дочь. Если только они не бедны, как церковные мыши, или не охотятся за вашими деньгами!..
– Но вы… не относитесь ни к тем, ни к другим.
– Верно. Я богат, и, к тому же, знатен. А история эта… со временем забудется.
Выслушав собеседника, Ахмедович тяжело вздохнул и не сразу нашёлся с ответом. Недовольное выражение не сходило с лица почтенного мужа, когда он подался вперёд и поманил князя к себе пальцем.
Заинтригованный, тот приблизился, но в ответ получил не очень приятное напоминание:
– В моих глазах, помимо той истории, у вас есть ещё один недостаток, милый князь. Вы, грузины, христиане.
Константин побагровел, но, задумавшись о благополучии дочери, сдержал свой гнев и расплылся в ещё одной угоднической улыбке.
– И что же?
Чеченец снисходительно хмыкнул.
– Вы согласны, чтобы ваша дочь сменила веру? Носила платок? В противном случае я не соглашусь на этот брак.
Внешне старый князь оставался невозмутим, но внутренне кипел и разрывался. Тяжёлый нравственный выбор, который ему предстояло сделать, сломил его решимость. По правде сказать, ни один из детей не заставлял его переживать подобных мгновений, и от этого он – беспечный человек, ставивший комфорт и удобства превыше всего – злился на Ламару ещё сильнее. Где-то они с Дарией упустили эту нечестивицу, где-то оплошали!.. И ведь теперь ничего не попишешь! Либо платок, мусульманство и хромой муж, либо… она даже с братьями и сестрой дружна не была! Если и приткнётся в чьём-то доме, то только из милости!
Нет, ему придётся пойти на этот шаг во благо. А что же она думала? За ошибки надо платить, особенно если это ошибки молодости. Конечно, она будет плакать и проклинать отца, но позже, наверняка, поймёт, что лучшего варианта для неё не найти. Какие унижения он ради неё терпел?! Выслушивал презрительное: «Вы, грузины, христиане!», улыбался на общий превосходнический тон и продолжал, продолжал лебезить! Когда-нибудь она поймёт, на какие жертвы он решился, чтобы худо-бедно пристроить её. Даст Бог, поймет!..
1
Йиш-ваша (чеч.) – Родня
2
Вайнахи (чеч. «Наши люди») – Общее самоназвание чеченцев и ингушей