Страница 86 из 109
Ты скажешь, что впереди нас ждет не менее сладостная и – главное! – долгожданная пора, и будешь, безусловно, прав. Ты заметил? Когда я не вижу тебя, не слышу звука твоего голоса, не имею возможности обнять тебя, то неизбежно становлюсь сентиментальной!.. Такое со мной уже случалось… есть ли у меня повод для тревог? О нет, прошу тебя, не думай!..
У нас – вернее, у твоей семьи – есть хорошие новости. В конце марта твоя даико чудом уговорила Левона Ашотовича принять её в больницу сестрой милосердия. Моя даико уверяла, что для этого нужно стать по меньшей мере ведьмой, и что Софико Константиновна, наверняка, прячет под подушкой метлу и чёрных кошек. Вот уже месяц она помогает в больнице вместе с моей сестрой, но если моя не занимается медициной в прямом смысле слова, то твоя неплохо к ней приноровилась. Левон Ашотович, из которого непросто вытащить похвалу, доволен ею. Он перестал ворчать, что на его шею повесили «очередную аристократку», и, если так пойдёт и дальше, наша княжна будет ухаживать за солдатами во фронтовых госпиталях!..
Она так похожа на тебя, Шалико… глядя на Софи, я вижу женскую копию тебя. Та же светлая голова, прыткий ум и жажда деятельности. Я всё чаще и чаще вижусь с ней, чем хоть немного утоляю свою тоску по тебе. Этими встречами я стала просто одержима!..
Вторая новость должна тебя очень обрадовать. По правде сказать, мы долгое время гадали, почему Ерванд Вахеевич – тот самый кредитор твоего отца, вытребовавший назад свои деньги прямо на именинах Софи – проявил лояльность, в которой до этого упорно нам отказывал. И, тем не менее, это случилось. Неделю назад он снова навестил Константина Сосоевича, уже готовившегося переехать в скромную съёмную квартиру из Мцхеты, и сообщил, что, так уж и быть, даст ему отсрочку до мая. Твой отец благодарил его на всякий лад, на что Ерванд Вахеевич ответил, что обсыпать благодарностями следовало не его, а Левона Ашотовича и его двоюродного брата, заведовавшего когда-то «Кавказским мыслителем». Племянники, дескать, очень настаивали на том, чтобы он сделал князьям Циклаури исключение, и Ерванд Вахеевич, не привыкший отказывать родне, всё-таки сдался под их напором.
Ты знаешь, что это значит? Приданое Полины Семёновны всё ещё может вас спасти!.. Через пару дней у твоего брата свадьба, и твоя родня уже выехала в столицу, чтобы присутствовать на ней. Теперь рядом нет даже Софи, и тоска снедает меня изнутри. А ведь прошло всего два месяца. Шалико!.. Как долго нам ещё ждать?..
Хороших новостей, как видишь, гораздо больше, и это очень радует. Перед отъездом в Петербург твой отец вернулся в привычное расположение духа, много шутил и смеялся. Я мысленно вернулась в юность!.. Мы посидели вместе на дорожку и, решив, что все невзгоды для вас позади, дружно ломали голову над тем, что могло повлиять на желание братьев Арамянц помочь нам. Мы так и не нашли ответов, но Константин Сосоевич и мой papa пришли к выводу, что никогда не забудут их доброты и зарежут в честь племянников Ерванда Вахеевича барашка. Наши отцы и так очень уважали Левона Ашотовича, но сейчас их мнение о нём возросло до небес. Саломе на этот счёт до сих пор ворчит, а Софи смущается при упоминании Ваграма Артуровича. Ты, часом, не знаешь почему?..
Что до нашего семейства, то у нас всё спокойно. По крайней мере мы не хотим верить в обратное. Наша Тина на седьмом месяце беременности, и Левон Ашотович говорит, что она родит к началу июля. Сидзе что-то не понравилось в тоне его голоса, и он уже сейчас как на иголках. Я не знаю, что с ним происходит, Шалико. Они с даико не видятся днями, пусть и живут в одном доме. Чёрная кошка пробежала между ними, и с каждым днём становится только хуже. Мы с Саломе пытаемся разрядить обстановку, но у нас получается не очень. Порой мне становится страшно…
Скажи, я ещё не утомила тебя?.. Прости, если заставила поволноваться. Ты же знаешь женщин! Перед родами – пусть даже не своими – нам всегда тревожно. Но мы преодолевали и не такие невзгоды, и я уверена, что как только у Игоря Симоновича и моей сестры появится ребёнок, все разногласия уйдут. Любовь между ними всё так же сильна, и я это вижу! Так же сильна, как и моя к тебе…
Милый мой, я могу часами говорить о том, как скучаю и люблю тебя, но это письмо, пожалуй, слишком затянулось. Я хочу, чтобы ты знал: некоторые строки в твоих письмах разжигают во мне такое пламя, что я опасаюсь того, как сильно оно разгорится, когда ты наконец приедешь…
Искренне твоя Гретхен, Эвридика, Лотте!..
Твоя Нино».
Шалико получил это письмо на утро перед свадьбой Давида. Он уже представлял себе то, как брат шёл к алтарю под руку с «меховой принцессой», слышал напряжённый шёпот за их спинами, видел, как отец и мать стряхивали со щёк слезинки, а сват Денис Тимофеевич расписывал Юсуповым успехи своего зятя на военном поприще. Как же он жалел, что не мог разделить с дзмой такой момент!.. Служба сковывала его и обрезала крылья. Предполагал ли он в ранней юности, что, живя в самом сердце Европы, так сильно будет стремиться домой?..
Нино очень обрадовала его вестью о том, что с приданым Полины Семёновны для его семьи закончится тягостный период банкротства. Благодаря деньгам невестки они расплатятся с Ервандом Вахеевичем и остальными кредиторами до последней копейки. Ещё через год, когда и они с Нино поженятся, от тех суровых дней не останется и следа, и дом Циклаури зацветет вновь. Подумать только!.. Что бы с ними стало, если бы братья Арамянц не уговорили своего дядю дать им отсрочку? Мотивы этого поступка оставались загадкой для всех и вся. Но, быть может… расспросить об этом Софико?..
Юный дипломат подавил тревожный вздох, поправил пуговицы на своём синем одеянии консульского секретаря и, обмокнув в чернила перо, принялся за ответное письмо. Улыбка не покидала его лица, и Мишель Каминский, зашедший к другу по поручению, заметил это ещё с порога.
– Нино Георгиевне пишите, друг мой? – весело спросил Мишель и с разрешения хозяина зашёл в его кабинет. Шалико поднял кудрявую макушку от листа, кивнул и ещё шире улыбнулся. – Ну надо же, как ты сияешь. С прекрасной Натали ты таким не был!..
Шалико отдал наблюдательности графа Каминского должное и с головой ушел в своё письмо:
«10 мая 1888 года
Сакварело!..
Ты не представляешь, как каждое твоё письмо радует меня. Особенно, если оно такое большое!.. Сегодня, в день свадьбы моего брата, мне особенно грустно от того, что я не могу на ней присутствовать. Несмотря на то, как Давид Константинович храбрится, я прекрасно знаю, насколько сегодняшнее событие важно для него. Мой дорогой дзма!.. Многие годы он с преданностью собаки ждал твою сестру – пусть во многом и сам был в этом виноват, – и я от всей души надеюсь, что Полина Семёновна не только избавит нашу семью от финансовых проблем, но и составит долгожданное счастье своего супруга. Ты поведала мне столько радостных новостей, облегчивших мою душу, что теперь в этом одном состоит моё желание. Помимо, конечно, того, что связано только с тобой…
В последнее время я не выпускаю из рук написанный тобой портрет. Я долго думал о том, какой свадебный подарок мог бы сделать, чтобы он не уступал твоему по силе. Недавно я побывал близ легендарного города Помпеи, и меня будто осенило. О, моя Гретхен, он тебе точно понравится!..
По правде сказать, я тоже озадачен поступком братьев Арамянц. Я должен признаться тебе, что однажды при обстоятельствах, которые мы не любим вспоминать, я и Софико Константиновна напечатали статью в «Кавказском мыслителе». То, как даико краснела и волновалась при упоминании Ваграма Артуровича, бросилось в глаза и мне. А Саломея Георгиевна, которая старается уверить нас в своей неприязни к Левону Ашотовичу, тебя, скажи, не озадачила?.. Но, возможно, именно здесь зарыта собака?.. Подумайте об этом на досуге!..
Ты чувствуешь, душа моя? В этом мире правит любовь. Она направляет наши поступки и действия, царит над нашими жизнями. Однако я огорчён слышать, что Валентина Георгиевна и её супруг так противятся ей. За то время, что мы тесно общались с Игорем Симоновичем, я понял, за что его так ценил мой брат, и теперь отношусь к нему с той же теплотой. Знаешь, любимая, в последнее время я всё чаще думаю о том, что он заменил нам покойного Вано. У меня есть ощущение, будто я знаю вашего сидзе долгие-долгие годы, и мне не хочется думать, что что-то пойдёт не так в их с твоей сестрой жизнях. Когда ты счастлив и влюблён, то хочешь делиться своей радостью со всеми!.. Ты, наверняка, понимаешь меня. Но, прошу вас, не поддавайтесь панике. Всё будет хорошо, я уверен!.. Мы вместе преодолеем всё, что бы ни готовила для нас судьба.