Ржавчина

— Так ты и есть остров? — изумленно прошептал Калло, и Лаххора наконец-то обернулся к нему. Хотя терриец не видел его глаз за темнотой щелей, но ему казалось, что он улыбается. И улыбка в воображении Калло была теплой и немного грустной.

— Я не Зура. Но Зура — часть я.

— «Часть меня», — поправил Калло, за что тут же захотел откусить себе язык. Но Лаххора, казалось, продолжил улыбаться.

— Зура — часть меня, — согласился он.

Атмосфера между двумя совершенно разными существами словно пропиталась тайной и негласным пониманием, а ночь создавала ощущение, будто все тайны, надежно сокрытые недоверием, имели право стать озвученными.

— Ты не доверять Зура, — не вопрос. Утверждение.

Калло замялся. Ощущение уюта, ранее теплотой надавливающего на грудь, быстро сменилось неудобством. Лаххора впервые не назвал его именем Сержа, хотя мало что понял из утренних объяснений. Наверное, потому, что понял: Серж — не его имя.

— Но я доверять ты.

С каждым словом Лаххоры трещины все больше расползались по устоявшимся принципам Калло. Он затаил дыхание, впервые ощущая, насколько глубоко в сердце могут попасть чужие слова. Добрые слова.

— Я ждать, когда ты доверять, — Лаххора бесшумно поднялся, не спуская глаз с Калло, — ты и Норт спать. Я ждать.

Калло сидел неподвижно достаточно долго после ухода Лаххоры. Все произошедшее казалось ему нереальным. Сказочным, как сама Зура. С Калло не должно было такого произойти, он не создан для сказок. Он их недостоин.

Как в замедленной съемке, терриец поддался вперед, навис над водой, изучая свое отражение. Уставшие глаза с темными кругами под ними, серебристые волосы с темными кончиками и черная маска, на которой скрывался скелет, стоило только осветить ее неоновым светом.

Он неспешно потянул руку к маске, осторожно стянул ее с себя, чтобы увидеть все еще блестящие новые челюсти, которые всегда приводили публику в восторг и пугали соперников. Безжизненный металл, который рано или поздно поддастся коррозии, сверкал в глади воды, жалил душу, которую Калло обрел всего за один день на Зуре.

Калло попытался улыбнуться, но челюсти остались неподвижны. Даже у Лаххоры, у которого нет рта, получалось лучше. Челюсти Калло могли только открываться и закрываться. Впиваться в плоть врагов, отрывая от них куски. Приоткрываться при разговоре.

Неожиданно терриец понял, почему на Оффале особенно не любили таких, как он. Это не Лаххора ненастоящий, а Калло.

— Канкер, — выдавил он, наблюдая за своим лишенным эмоций полулицом, — от тебя несет ржавчиной.

Впервые ему казалось, что Канкер — заслуженное оскорбление.

Собственные слова горечью осели в черством сердце Калло, которое, казалось, начало смягчаться из-за чуткого зурийца. Лаххора задавал много вопросов, но не пытался лезть в душу Калло. Не спрашивал, что у него под маской. Не цеплялся к словам. Теперь Калло понимал, что зуриец знал: Калло чужак. Но тем не менее молчал. Даже сказал, что доверяет ему, Калло, который впервые за свою жизнь чувствовал себя виноватым. Отчасти потому, что прилетел сюда обманом, оставив настоящего Сержа на беспощадном Оффале. И отчасти потому, что Лаххора, относившийся к нему настолько по-доброму, общавшийся так открыто и непринужденно, не заслуживал вранья. Хорошо, что Лаххора заметил все сразу.

Кот, сидящий рядом, жалобно мяукнул и боднул головой руку Калло, чем мгновенно привел его в чувство. Одним движением терриец снова натянул на свое лицо маску, испытав облегчение, прикрыв челюсти, сконструированные специально для боев. Старуха с гордостью назвала его своим последним произведением, хотя все его ненавидели. И Калло был одним из них.

Как бы выглядело его лицо без металла? Изгиб губ, форма подбородка? Есть ли у него вмятинки на щеках? Они были у Ниины, когда она смеялась. Но он никогда этого не узнает.

Ему уже не найти свое место в жизни. Точно не таким, каким он стал. Но теперь Калло знал, что произойдет.

***

Спокойно спать, когда понимаешь, что только твоего пробуждения и ждут, очень тяжело. Но Калло не жаловался. После вчерашнего разговора в нем словно появилась энергия. Он вскочил бодрый с первым гортанным ревом петуха, подхватил на руки недовольного кота и вышел навстречу Лаххоре, который уже дружелюбно махал ему одним из щупалец снаружи.

Стоило Калло принять решение, как все вокруг заиграло новыми красками. Пусть он не мог улыбаться правильно, но все же улыбался. Не из вежливости, не так, как улыбаются похабной шутке, не извиняюще, а по-настоящему.

И Лаххора тут же это заметил, чем сильно его удивил.

— Улыбка — прекрасно. Я любить видеть улыбка.

— Я люблю видеть улыбку, — поправил Калло, тут же растеряв все желание улыбаться. Пусть он решил, что доверится Лаххоре, но не ожидал, что тот сразу заметит перемены.

— Я любить улыбку ты, — неожиданно сказал Лаххора, еще больше ставя Калло в неловкое положение.

— Как можно любить что-то, что ты не видишь? — непонимающе насупился терриец.

— Улыбка… в глаза. Прежнее смотритель сказать, — Лаххора на секунду задумался, словно искал нужное воспоминание в чертогах своей памяти. — Глаза — зеркало души.

— Глаза — зеркало души… — задумчиво повторил Калло, стараясь успокоить кота, который взволнованно вертелся в его руках при появлении Лаххоры. Он никогда раньше не слышал такого высказывания и не понимал, что оно означает. Но Лаххора не дал ему шанса уточнить:

— Ты и Норт есть. Сегодня я показать Зура!

Он выглядел настолько восторженным и полным предвкушения, что Калло вновь внутренне улыбнулся.

Целый день они бродили по Зуре среди удивительных деревьев и цветов, выслеживали птиц с красивыми цветными перьями, о которых Лаххора с упоением рассказывал на своем ломаном оффалийском. Иногда Калло поправлял его, но вскоре перестал, настолько увлеченным, даже счастливым выглядел зуриец. Вместо этого Калло задавал ему вопросы, на которые ему хотелось услышать ответы.

Он узнал, почему листья зеленые и им необходимо солнце, почему цветы закрываются по ночам, даже увидел, как черный ворон танцевал брачный танец, завоевывая гордую ворону.

— Калло любить? — спросил его тогда Лаххора, но Калло только покачал головой.

Калло никогда и никого не любил.

— Я тоже, — мягким голосом сказал зуриец, — я показать секрет!

Секретом для Калло оказалась кладка крошечных перепелиных яиц, на которые зуриец смотрел с нескрываемым восторгом.

И с каждым часом Калло понимал, что принял правильное решение. Он впервые чувствовал себя нужным, хотя бы так: одинокому зурийцу, который с такой любовью говорил о Зуре, что Калло сам начал влюбляться в его остров. В птиц с необычными перьями и разными голосами, в виды деревьев с нежными цветами, то с распускавшимися на ветвях розовыми бутонами, то с громоздкими фиолетовыми лианами цветов, немного напоминающих гроздь винограда.

Калло не запоминал названия, но Лаххора знал все: от необычных фактов до самых маленьких деталей по уходу. Когда первая экскурсия закончилась, Калло даже расстроился, но подмечавший любые детали Лаххора заверил его, что ему еще много есть чего ему показать.

Калло быстро привык к красоте новой жизни. Дни с Лаххорой пролетали незаметно. Калло занимался с ним оффалийским, гулял по его личному острову, слушал рассказы о Зуре и новых видах растений и животных, которые зуриец планирует привезти на свой остров. Сам Лаххора, казалось, видит все самое прекрасное в галактике. Прекрасным он считал и Калло, о чем не раз упоминал.

Кот, ухаживать за которым оказалось не так и сложно, к Лаххору относился терпимо, но все равно раздраженно отдергивал лапы и шипел, стоило зурийцу попытаться к нему прикоснуться.

Вскоре разговоры перетекали на более личные темы. Калло не стеснялся задавать вопросы о Лаххоре, его действительно интересовала жизнь зурийца. Оказывается, что он не спит, потому что вбирает энергию от солнечного света, а ночь он создает только для обитателей своей планеты. Так как Зура — один из островов в космосе, солнце практически всегда его освещало.