Страница 9 из 12
— Но он демон. Зло. Он хотел сожрать меня. Разве волшебницы не призываются для того, чтобы бороться со злом?
Критический взор Риты ощупал изрядно струхнувшего кота.
— Ну, он милый, — заключила она, — Пушистый. И блох нет, они на демонах не водятся. А что до зла… Бехемот — это просто мелочь. Порой раздражающая, однако, в сущности, безобидная. Если доживёшь до того, чтобы увидеть Гнездо, поймёшь, какой он лапочка. Миритритки бы его убили, а я не вижу в нём вреда для себя и для кукол. Их он не кушает. Да, Бехемотик? Ты кушаешь только дурочек, захотевших лёгкой силы?
Вот я и дожила до момента, когда девочка-волшебница, сюсюкающая с опасным демоном, не пробудила во мне удивления. Лишь злость на Риту. Ничего, сочтёмся ещё. И за то, как она со мной обошлась, и за милосердие к всяким тварям. Освоюсь немного, и мы поговорим уже на моих условиях.
А расслабившегося Бехемота подпалил вихрь пламени. Он забился в объятиях Риты, которая огонь игнорировала напрочь.
— Ты ведь, мразь такая, не будешь больше воровать печати? Да? Не будешь?
— Не-е-ет! — заверещал демон. Он корчился в судорогах.
— Славненько.
Сложно передать, что я чувствовала, глядя на его мучения.
Удовлетворение от того, что мой обидчик пострадал. Серьёзную опаску из-за садистских наклонностей Риты, приправленных отчётливой пироманией. Сочувствие к страданиям живого существа.
Последнее было излишним. Или нет? Должны ли девочки-волшебницы прощать?
А Рита, закончив с пыткой, вытряхнула кота как коврик, отчего на асфальт посыпался пепел от сожжённой шерсти. Видок у Бехемота был преотвратный. Проплешины и язвенные ожоги его совсем не красили.
Огненная волшебница убедилась, что демон выжил, и ускакала за угол многоэтажки. Я осталась одна.
И вспомнила, что не спросила девчушку, как выбраться из безлюдной реальности, в которую меня перенёс Бехемот.
Тут бы обругать себя, но я устала. Устала думать. Устала от новых впечатлений.
И потому поплелась в сторону дома. Пусть квартире каюк, лучше быть в знакомых руинах, чем посреди улицы.
Нашлось ещё одно отличие Изнанки от Фасада. Кое-где — на газонах, среди деревьев, под фонарными столбами — росли длинные, похожие на водоросли растения с полупрозрачными листьями и стеблями. В них клубился сероватый дымок. Я стала обходить поросль, когда заметила, что она тянется ко мне.
Стены домов пятнали уродливые кляксы призрачного мха.
На ходу я потёрла перстень. На голубой камешек, оправленный в него, будто паутину накинули. Его поверхность испещряла сеть еле заметных сероватых линий. Раньше их не было.
— Долбаное махо сёдзе… нет, мазо сёдзе. Ха, да покажи кому-нибудь то, что пережила я, он навсегда забудет про магию!
Возле своей парадной я вспомнила слова, которым меня научил Бехемот.
— Именем священного договора двух лун взываю я к силе внутри меня, — сказала я, — Верни меня обратно к людям.
Я зажмурилась, отчаянно молясь, чтобы идея сработала. Либо нужные слова, либо желание, стоявшее за ними — что-то из этого должно было вытолкнуть меня в реальный мир.
Я стоял так, может, полминуты. Вряд ли больше. Из транса меня вывел хриплый голос, раздавшийся рядом:
— Сашка? Ты что, пьяный? Или обдолбался. Ну точно обдолбался. Извращуга сраный. Знал, знал ведь, что ты больной. За детьми подглядывал?!
Я открыл глаза — и увидел Толяныча. А ещё увидел, что снова стал парнем. Как и то, что одежда моя не восстановилась.
Иными словами, на мне висели сущие лоскуты, которые ничего не скрывали от пытливого взгляда местного алкаша, драчуна и просто говнистого человека.
И как назло, красная морда вкупе с мутными глазками-щёлочками указывали на тяжкое похмелье, мучившее Толяныча. В таком состоянии он цеплялся ко всем подряд и затевал драки из-за сущих мелочей.
А практически голый я, стоявший неподалёку от детской площадки, мелочью не был.
Толяныч заиграл желваками. Пропитые мозги работали со скрипом, но итог их деятельности был несомненен.
Будет мордобой.
Сраное мазо сёдзе.