Страница 8 из 12
— Понятия не имею, где ты нахваталась основ, однако суть ты ухватила. Искажённую, но суть. Мы действительно воплощаем в себе добро и несём миру справедливость. Но, видишь ли, девочки-волшебницы существовали чуть дольше, чем современные представления о порядке. Как думаешь, что подразумевали под добром в Древней Греции? В позднем средневековье? Или, если углубиться, в Индии — той, древней, которая не индийская, а индская?
Она улыбнулась — не мне. Своим мыслям.
— Так вот, мы творим добро. То, что подразумеваем под добром. То, что подразумевает под добром нынешняя цивилизация. Ведётся строгий отбор кандидатов на инициацию. Никому не захочется иметь дело с сумасшедшей волшебницей, которая считает добром резню кукол с неправильной формой черепа или массовые поджоги, правда? В девяноста девяти случаев из ста таких психов отсекают сами печати. Оставшийся процент за нами. И, судя по твоему ответу, ты адекватна. Настолько, что я не вижу пользы в твоей смерти. Но это не означает, что я считаю добрым поступком помощь тебе. Этим я лишь продлю твои страдания. Тебе суждено умереть. Сегодня, завтра, через неделю — я ставлю на неделю. И все мои усилия пойдут прахом. А я не люблю бесполезной работы. Видишь, я даже зачитала тебе маленькую лекцию, но какой тебе от неё прок? Ты всё такая же одинокая дворняжка в суровом мире Изнанки. Смирись с тем, что обречена.
— Никогда, — твёрдо сказала я, хотя от беззаботной речи Риты у меня внутренности смёрзлись в ледяной ком, — Может, я и бываю ленива… Но не настолько, чтобы умереть без боя. Нет уж. И я считаю, что то, как ты относишься ко мне, неправильно. Не по-человечески это — бросать в беде товарища.
Рита расхохоталась.
— А где ты видишь здесь людей? Покажи хоть одного!
Она страшно развеселилась, и от её непринуждённого отказа от человечности у меня холодок пошёл по коже.
Может, ей вскружило голову от новых сил.
А может, она знала кое-что, чего не знаю я.
Однако меня от её высокомерия уже тошнило.
— Я докажу, что ты ошибаешься, — пообещала я, — Я выживу. И не просто выживу, но стану самой сильной и мужественной девочкой-волшебницей, которую когда-либо знал свет.
Рита захлопала в ладоши.
— Вперёд, дворняжка! Стремись к звёздам и не оглядывайся назад. Не то быстро растеряешь запал.
— Так помощи не будет?
— Ну-у-у… — Она ухмыльнулась, — Поклянись мне в верности. Стань моей рабыней. Согласись выполнять любые мои желания, даже самые безумные. И тогда я, пожалуй, возьму тебя под временное покровительство.
Мгновение я молча смотрела на девушку, не в силах сообразить, серьёзно ли она говорит. Рита демонстрировала белоснежные зубы в улыбке, которая постороннему показалась бы очаровательной. А для меня она была ничем не лучше оскала черепа.
— Ну уж нет.
Девушка вскочила на ноги, легко подняла Бехемота.
— Тогда мне пора. Давай съёживайся, — приказала она демону, и тот сдулся — прямо как спущенный воздушный шарик.
И вот на ладонях волшебницы уже сидит знакомый пестроцветный дворовый кот.
— Пара моментов, прежде чем я уйду. Во-первых, если снова замечу, что ты охотишься на моей территории — прибью. Во-вторых, если начнёшь трепать языком в Фасаде, рассказывая кому ни попадя о новых силах… потащишься на телевидение, запилишь блог о том, что научилась магии, запишешь ролики… тебя найдут. И будут убивать — долго, очень долго. Если же проговорится кукла, которой ты доверила тайну Изнанки, то прикончат и её. Вместе со всеми родственниками, друзьями и знакомыми. Просто на всякий случай. Ничего личного. Это ведь секрет не только девочек-волшебниц. А тех, кто разбалтывает секреты, не любит никто. Понятно?
Она подмигнула — легкомысленный жест не вязался с угрозой, которой сочились её слова.
А куклами, похоже, звали обычных людей. Не владеющих магией.
— Боже ж ты мой… Да поняла я уже, что в полной заднице! Незачем нагнетать!
— А вот это ты брось, — посерьёзнела Рита.
— Что именно? Уныние?
— Не мели чепухи. Ты крещёная?
Когда-то давно, в другой жизни, бабка притащила меня в церковь, где под песнопения меня сунули головой в купель. Это не сделало меня истинной верующей. Однако на шею мне нацепили крестик, который я исправно носила ради бабки — уж очень она расстраивалась, если я снимала его. После её смерти крестик я стащила, и он тут же куда-то завалился. Но, наверное, в вопросах религии эти подробности значения не имели.
Я кивнула.
— Больше нет. Всё, уехал поезд. Выбралась ты из-под юрисдикции Христа, с чем тебя и поздравляю.
Для того, кто поздравлял, звучала Рита подозрительно грустно.
— Э-э-э… Бог что, существует?
— Много кто существует. Но для тебя это больше не имеет значения. Для тебя, для меня, для всех волшебниц. Нам обеспечено восхитительное ничто. Пустота. Атеистический идеал в сугубо, мать его, теистическом мире.
— В каком это смысле?
Девушка не ответила. Передёрнула плечами и сказала:
— Колечко не потеряй. Оно для тебя — всё.
Затем перехватила Бехемота за шкирку и преувеличенно жизнерадостным тоном обратилась к нему:
— А с тобой мы обстоятельно побеседуем. Расскажешь мне, как примусы починять.
— Как же меня тошнит от этого сравнения…
— Если тошнит, значит, ты жив! Чего ж ещё желать? М?.. И не отворачивай морду, когда я с тобой разговариваю! Ты мне обстоятельно доложишь, где нашёл брешь в защите базы миритриток.
— Они её наверняка заделали…
— Судить об этом буду я, — встряхнула Бехемота девушка, и с её запястья на демона посыпались искры.
Он жалобно замяукал, а волшебница захихикала.
А я тем временем старалась переварить новость о том, что христиане поклонялись реально существующему богу. Идею того, что у меня больше нет ни рая, ни ада, а только чёрное-пречёрное ничто, я задвинула в дальний ящик.
Уж больно страшной она казалась. Когда знаешь наверняка, что после смерти ничего не будет, мир начинает видеться иначе. Даже отъявленные атеисты лишь предполагали. Но у девочек-волшебниц, как я подозревала, компетенция в трансцедентальных вопросах повыше.
Риту мой наклёвывавшийся экзистенциальный кризис не волновал. Она зашагала к тротуару, словно начисто позабыв обо мне.
— Погоди!
Девушка обернулась, обожгла меня гримаской нетерпения.
— Чего тебе ещё?
— Ты отпустишь его?
— Кого?
— Бехемота. Отпустишь его после того, как выжмешь из него всё нужное?
— Наверное. Если он будет умным мальчиком и не разозлит меня.
Я скрипнула зубами.