Страница 8 из 21
Это было относительно невысокое сооружение от семи до пятнадцати метров в высоту. Разные очевидцы указывали разную высоту строения. Башня была сложена ни то из серого кирпича, из которой складывали хрущёвки, ни то из непонятного серого камня, ни то из бетона. Снизу она широкая, сверху немного поуже. Ближе к верху у неё имелось небольшое зарешеченное оконце. За ним ничего не было видно, башня всегда появлялась на удалении, но все почему-то считали, что туда лучше не смотреть.
Глава пятая. Самый странный день в моей жизни.
А в роще поют соловьи до зари…
– Самуил Маршак, «Баллада о загадках».
Я отлично помню этот день. Это был мерзкий день. Возможно, для другого парня-инцела он стал бы лучшим днём в его жизни, но только не для меня. Вообще для большинства парней этот день закончился бы иначе и имел бы совсем другое значение. Они бы смеялись, вспоминая его да кружкой пива в какой-нибудь мужской компании. Но только не я. Для меня этот случай – один из самых стыдных, странных и невнятных поступков в моей жизни.
Я ненавижу этот день и до этого почти никому не рассказывал, что тогда случилось. Отчасти из-за ужасного стыда, отчасти из-за того, что я никак не мог подобрать подходящих слов, чтобы кратко и понятно описать то, что тогда происходило. Это было точно в кошмарном и сумбурном сне, точно злой волшебник глумился надо мной.
Дистанционные пары в универе закончились. Я занимался гимнастикой, а потом читал. В этот момент мне написала Зверева.
«Встретишь меня в аэропорту?» – спросила она.
Я согласился и без разговоров поехал в аэропорт. На дворе было холодно и шёл мелкий дождь. Потом он перестал и земля стала заветриваться, медленно высыхая. Солнце давно ушло за горизонт. Наступила мерзкая осенняя ночь, пугающая и злая, какая бывает только у нас, в России, только здесь, – в Москве.
Рейс из Кирова в Москву задержали. Я сидел в зале ожидания, полном зеркал. Это был небольшой зал, в углу которого за огородом из стульев и стоек находилась небольшая жральня. Я пожрал.
Не знаю, почему, но я страшно волновался. Точнее, я знаю, что уже тогда начал догадываться, что будет дальше, а потому меня охватила сильнейшая тревога, мандраж. Колени тряслись, сердце колотилось.
Я специально не стал покупать контрацептивы. Надеялся, что их отсутствие удержит меня.
Рейс задерживался на три часа. К концу этого времени я был в чудовищной панике. Казалось, я сейчас упаду в обморок, и даже кофе и сладости из автомата не делали лучше.
Наконец, появилась Зверева.
Она была мило и тепло одета. Как раз пол Киров. Охровые мужские брюки чинос, аккуратные женские берцы с узкими голенищами и вставными железными стаканами, красная куртка из секонд-хенда, застёгнутая на пояс солдата советской армии, растянутая вязаная шапка с рынка. При ней были сумка и небольшой рюкзак.
Едва завидя меня, лена помахала рукой, а затем быстро подшила и, не выпуская из рук сумки с пакетом, обняла меня и поцеловала. Пока что в щеку.
Я понял, что мои догадки, похоже, оказались верными. Впрочем, я ещё сомневался.
Ещё когда я ехал в аэропорт, то подумал, что это странно. За четыре часа до своего прилёта она ни с того ни сего написала мне и попросила встретить. До этого она говорила, что у неё есть парень. Почему он не мог приехать? Допустим, был занят. Но ведь у неё вообще много знакомых. Она могла позвать кого-то ещё. Почему же обратилась ко мне?
Очевидно, встречающий был не сильно нужен. Вещей при ней почти нет. Те, что есть, – это мелочь.
С другой стороны, все мы либо читали дешёвые романы, либо из пересказов этих романов знаем, чем в них обычно такие встречи заканчиваются.
«Брось, Марат, жизнь не дешёвый роман, – думал я. – В жизни так не бывает. Совсем. Никогда. Если даже и бывает, то точно не у революционеров-коммунистов».
Тем не менее, я уже начал сомневаться.
Брось, Зверева сама говорила, что у неё есть парень. Зачем ей было это тебе говорить, если она хочет переспать с тобой? Вы обсуждали только партийные дела. Вы не говорили о личных вопросах. Но она про это упомянула. Зачем? Она явно хотела сказать: не претендуй на меня, я занята. Или зачем ещё говорить об этом человеку, который и не думал влюбляться в тебя и которым вы знакомы всего две недели, и то по деловым вопросам?
В конце концов, если бы она хотела сделать это со мной, она сказала бы. Соня – очень рациональный человек. У неё не дурацких предрассудков касательно секса, и если бона хотела, то просто сказала бы.
Не надо приписывать другим людям избыточные мысли о тебе. Ты не занимаешь в их жизни такое место. Обычно они вообще не думают о тебе. Если хочешь знать чужое мнение, то лучше сначала спросить, а у потом, если оно не сходится с поступками, выяснять по косвенным признакам.
Это миф, что девушки ждут, когда их завоюют. Если она захочет чего-то от меня, он скажет.
Тем более, мы с ней обсуждали вещи куда более интимные, чем секс, и ничего – она спрашивала. Я уже попросил её о многом, и она меня тоже. И это гораздо важнее секса и даже любви. Так что если ей потребуется такая мелочь, она всё скажет сама.
Так я думал тогда.
Боже, как я тогда ошибался!
Формально Соня хотела обсудить со мной некоторые деловые вопросы. Мы обсудим их довольно быстро. Особых новостей от неё не было.
Мы попытались поймать такси, и хотя я был готов заплатить, Зверева сказала, что это дорого, и она поищет вариант дешевле.
Чтобы поговорить ещё, мы отошли в небольшую и чахлую рощицу, где беседовали ещё минут сорок. На улице потеплело, несмотря на позднее время. Последний аэроэкспресс в Москву мы пропустили.
Как ни крути, я абсолютно не помню, про что мы тогда говорили. Точнее, припоминаю некоторые идеи того разговора: это был небольшой мозговой штурм в замусоренной облетевшей роще.
Но я не помню диалогов, не помню выражений лиц, ничего не помню. Помню, как тряслись колени и дрожало сердце.
Я намеренно затягивал разговор. Трудно сказать, зачем я это делал. С одной стороны, мне страшно хотелось уморить этим разговором Софью, чтоб мы поскорее разъехались и забыли об этой нелепой ситуации. С другой, я хотел, чтоб мы опоздали на аэроэкспресс и пошли в гостиницу (да, все мы знаем, что люди делают в гостиницах!). Не потому, что я хотел сделать это (на самом деле я сам не знал, чего я хочу), а потому, что мне хотелось, чтоб эта ситуация как-нибудь разрешилась.
В принципе, мне уже было плевать, как именно. Если Зверева зарежет меня прямо в номере или ложно обвинит в изнасиловании, то будь оно так. Я был настолько подавлен, что приготовился уже к любой, даже самой ужасной участи.
Что интересно, ближе к концу разговора я и сам стал замечать, что Зверева тоже тянет время. Она сама хотела опоздать. Хотела остаться в гостинице. Она смотрела на Часы и хотя видно было, что надо торопиться, всё тянула разговор. Лицо как бы говорило: «Ну, давай, ещё протянуть надо минут десять…».