Страница 17 из 21
Он почти всегда был угрюм. Если шутил, то юмор его был чёрным.
В политике он давно разочаровался, хотя раньше был ярым монархистом. Теперь он спокойно и уважительно относился к представителям любых идеологий. Его единственным идеалом под старость стала нравственность. Не религиозная, а общечеловеческая.
Он был пессимист и чем-то походил на Шопенгауэра.
Другим важным человеком в издательстве был Алексей Викторович Шуриков.
Даже сейчас «Ворд» всё норовит исправить его фамилию на Шариков.
Оно и понятно: Шуриков был пятидесятилетний панк.
Панком он стал ещё в 1990 году, когда ему было семнадцать лет. Уже тогда Шуриков много бухал, в основном «Тройной одеколон». Тем не менее, университет он как-то закончил и диссертацию защитил по истории. Стал кандидатом наук.
В конце девяностых он работал в школе у себя в Нижнем (родом он из Нижнего Новгорода), но его выгнали оттуда за пьянство. Тогда он перебрался в Саратов, где познакомился с Кушниром.
Работал Шуриков тогда учителем начальных классов, и Кушнир уговорил его учить детей по некой новой методике чтения, которую он, Кушнир, изобрёл. Он соврал тогда Шуриков, что методика одобрена Минобром. Когда выяснилось, что нет, не одобрена, Шуриков выгнали.
С тех пор он стал сотрудничать с Кушниром на разных сторонних проектах. Часто он работал вожатым в специальном языковом лагере для детей, который устраивало каждое лето издательство. Там учили английскому по методике Кушнира.
Потом, когда Алексей Викторович совсем спился и опустился, он приехал в Москву и начал жить в редакции. Он редактировал все журналы и многие книги. «Народное образование» и ещё несколько журналов он ещё и собирал.
У него было две жены в Нижнем, куча кредитов и двое детей: сын пяти лет и дочь одиннадцати.
Работал он без выходных по двенадцать-четырнадцать часов в день. После работы бухал.
Правда, много ему не давали. Зарплата была двадцать тысяч, но из них пятнадцать Кушнир отсылал жене Шуриков в Нижний, а она пересылала мужу на расходы. У самого Шуриков оставалось пять тысяч на месяц. Он покупал мешок картошки и бухло.
Одежду он не стирал. По издательству обычно ходил в трусах и майке. Когда они становились слишком грязными, он замачивал их в тройном одеколоне и одевал на голое тело. Так они и сохли прямо на нём.
Так же он поступал и с другой одеждой.
Мылся он стоя на унитазом, а потому забрызгивал весь туалет. Аскетичный Бажен аккуратно мылся в тазу.
Спал Шуриков прямо у себя на рабочем столе.
На №из он был жизнерадостен, толст, пузат и имел лицо сальное и красное. Передних зубов у него не было: однажды Шуриков под Новый год напился на корпоративы и начал приставать к женщинам. За это Бажен его избил.
Выгнали его после одного инцидента.
Кок-то рано утром к нам зашёл профессор Богуславский. Это был весёлый профессор-конспиролог, который в каждую свои статью вставлял цитаты из «Застольных бесед Гитлера». У него был необычный режим: он ложился спать в пять вечера, а вставал в одиннадцать ночи.
Он пришёл рано утром, когда все в издательстве ещё спали. Принёс коньяк армянский, три банки «Балтики 9», сыр, красный виноград и копченую колбасу. Ему нужно было отыскать журнал 2007 года со своей статьей.
Шуриков его приходу обрадовался, начал есть, пить и скать журнал. В восемь утра Шуриков единственный уже не спал. Вставал он рано.
Он выпил почти весь коньяк и все пиво. Сожрал немного винограда, половину колбасы и большую часть сыра. Он захмелел и начал искать журнал.
Пока он его искал, алкоголь всасывался в кровь, и Шуриков всё сильнее пьянел.
В итоге у него началось недержание мочи. Он закапал весь офис, а потом припёрся непонятно зачем в кабинет Кушнира. Там он сделал большую ложу возле кресла главного редактора, потом блеванул на его стол, а затем лёг в кожаное кресло Кушнира за пять тысяч долларов.
Это кресло ему подарил Герман Греф. Там он обделался по-большому, а затем там же уснул мертвым сном на двенадцать часов.
Кушнир в тот день был за городом. У него была своя вермиферма (которую он пафосно называл червячником) в Калужской области. Там работало трое таджиков. Существовала эта фирма с 2006 года и прибыли не приносила. Предприятие жило за счёт денег издательства.
Более того, за счёт издательства Кушнир арендовал склад класса А, где хранилось пятьсот тонн биогумуса, который произвели эти черви и который не удалось продать.
Кушнир постоянно ругался на «тупых русских Ванек» за то, что они пользуются селитрой или навозом и не хотят покупать его биогумус – хороший и прекрасный.
Так вот, Кушнир был там, на своей ферме. К вечеру вернулся, избил Шурикова (сам Алексей Михайлович был мастером спорта по боксу) и велел ему убираться.
Алексей Викторович на следующий день долго просил прощения, но в итоге Кушнир был непреклонен. Тогда Шуриков попросил, чтоб ему дали собрать вещи. Ему разрешили, и он остался ещё на два месяца. Потом он ушёл из издательства с двумя пакетами и устроился работать вахтёром. Он был рад тому, что теперь всю жизнь он мог посвятить общению с зелёным змием.
Были ещё Артём Валерьевич и Ираида Анатольевна.
Ираиде было 84 года. Она была доктором педагогических наук и уже два года жила у нас в издательстве.
Родом она была из Перми. Преподавала там в университете. В 82 года она развелась со своим мужем. Он был генерал-лейтенант. Тогда она приехала в «Москву» и поселилась у нас, пользуясь дружбой с Алексеем Михайловичем.
Она говорила, что останется на две недели максимум, но осталась на два года.
Она редактировала журнал «Школьные технологии», убиралась в офисе и варила нам всем очень вкусные чай и кофе.
Она верила в рептилоидов, а также зналась с квачковцами.
У нашего издательства вообще был налажен прочный контакт с левыми офицерами и вообще соответствующими кругами. Так, именно Бажен познакомил меня с Катасоновым.
Артём Валерьевич работал в нашем издательстве с четырнадцати лет. Он был печатником и верстальщиком. Был всегда угрюм, бородат и ходил в самой поношенной и оборванной одежде. Тем не менее, всегда чистой. Он тоже пил, но не как Шуриков, а понемногу.
Зарплату он получал крохотную: восемь-десять тысяч в месяц. Иногда меньше.
На эти деньги он вынужден был содержать семью. А ведь это был опытный печатник, умевший ремонтировать даже сложные станки, опытный верстальщик. Он работал в издательстве с четырнадцати лет печатником. По образованию Артём Валерьевич был учитель физики.
Он был настоящий марксов пролетарий. В молодости он был панк. К тридцати годам он стал коммунистом – поклонником Сёмина.