Страница 27 из 38
После обеда под Манскую Стенку подошли Ирка Филиппок с Ленкой и цивильной мадамой неизвестного приглашения. Рюкзачки теток зело пахли съедобным. Глазки у мужиков загорелись азартом к женской половине и обустроенности в быту.
Петручио страховал, Плохиш забрел влево на нечищенные карнизы и казался маленькой мухой, висящей на потолке. Веревка от его бескрылого тельца к страховочному карабину уходила градусов под шестьдесят. Срыв в таком состоянии выливался в почти свободный полет по дуге метров в двадцать. Плохиш тяжело кряхтел, пыжился штангистом, но срыва не допущал.
Тетки балаболили с Петручио и набивали его дырявый рот булочками. Грешным делом малец расслабился и наверх не доглядывал. Веревка пошла в провис, Плохиш в грязный мат, но пока не в голос.
Прямо над головой мальца нависал метровый карниз. В расколе виднелась неплохая щелка, но тут до него никто не пролазил, и явно не чищено. Плохиш нашел ляпу под правую ногу, вытянулся и взял щель рукой. Внутри в толще скалы нечто утробно скрипнуло. Небольшой блок, килограмм так в пятьдесят, принялся неторопливо сползать вниз. Плох быстро перехватил левой рукой верную зацепу и подставил под блок колено в распор. Движение прекратилось.
-- Вываливаю! - заорал лазун благим матом, боясь даже на секунду отвлечься от ситуации и глянуть вниз.
Там под елками, напряженности кризиса не осознавали, наоборот смеялись в голос.
-- Вываливаю!!! Не могу! Плита вниз уходит! - что есть силы заорал первопроходимец и нюхом чувствовал неуклонное, медленное движение плиты.
-- А?! Что?! - орал Петручио и наконец подобрал веревку.
-- Вываливаю!!!
Блок туго хряпнул, сломав ему одному ведомую перегородку. Плохиш повис на страховочной. А шрапнель камней, набирая скорости и силы, с воем, понеслась на страховщика и хлебосольных дам.
Ловкий отрок Петручио быстро завернул страховочный конец вокруг сучка и спрятался за могутным стволом ели. Только б веревки не перебило, свербило в его голове.
Прямо перед его очами, меж двух елок металась та самая цивильная мадам. Чутья опасности ей доставало вдвое, а опыта ни на грош. Периферией взгляда Петручио уловил кучу камней нацеленных вниз прямо на мадаму. Привычной, не лишенной мужской любезности рукой он поймал оную за шкворень и с копыт остановив ее паникерское движение, водрузил юную за свою спину. Опытные Ленка с Филипком были от скалы уже метров за двадцать, но галопировали напряженно и со страшной скоростью.
Ахнуло со всей возможной мощью и протяженностью. Шрапнель камней сдирала кору с деревьев, ломала сучья толщиной в руку. Порядочный валуган угодил в рядом стоящую сосну, дерево вздрогнуло, подалось вперед, но устояло. Пахло растертой в слизь хвоей и зажигалочным кремнем. Воронок в окружении вроде не образовалось.
Вниз Плохиша спускали в полном молчании. Отрок насупился и ощущал непривычную виноватость. В конце концов сами без царя в голове. Развели балаган под скалой, бесплатную раздачу пряников и бубликов. А тут процесс тренировочный.
-- Ну ты, жлоб поганый! - запричитала Ирка Филипок. - Отбились от женской ласки, омужичились. Мы к вам с бубликами, а он каменьями швыряется, похоронить грозит!
-- Вот и прибрала бы к телу, - зло юморнул Плохиш, бросил в сторону Филипка ехидный взгляд и обомлел на месте.
Ее чуть рассерженное, раскрасневшееся от быстрого движения лицо стало для него вдруг удивительно изящным и притягательным. Огромные, синие, чуть раскосые глаза ударили отрока в грудь навылет, заставив задохнуться сердце.
Черные, кудрявые волосы наползали на чистый лоб, и Филипок откинула их привычным, резким движением. Ее тело до краев переполняли грация и внутренняя сила. Плохишу казалось, что ее жесты удивительно плавны и отточены. В то же время он не мог уследить за хороводом смены ее настроений, настолько быстры они были. Будто белое облако сияния окружило Филипка и скрадывало всякий намек на завершенность и причастность ее к этому миру. Она была удивительна.
-- Что выпялился? - Ирка надолго уставилась в карие глаза отрока, и тому вдруг явственно увиделась в них мгновенная, но яркая искра, сверкнувшая в глубокой синеве. Плохиш отвернулся и принялся молча собирать лазательное снаряжение. Тренироваться в этот день более не моглось.
В избе гоголем восседал Поручик Петров и куролесничал над юным Егоркой. Непроходимая математическая логика любителя солдата Швейка, помноженная на тупость окружающих, давала великолепные результаты. Егорка визжал, сам не понимая по какому поводу.
-- О, сейчас пожрать готовить будем, - милостиво отреагировал на прибывших Петров и потер что-то меж маленьких ладошек. Глаза под роговой оправой заблестели плотоядно.
-- Петров, ты что печку не развел? - налетела на него было Ленка, но Поручик денег за гусарство не брал.
-- А вы на что? Отрабатывать так отрабатывать.
-- Что отрабатывать?
-- Молчание мое. Я вот заткнусь и ехидности говорить не буду, чтобы делу не мешать.
Разгоралась привычная словесная баталия. Петручио напропалую принимал сторону Ленки. Малой ушел в сторону с гитаркой. Подначенный Егорка жарко спорил с Лысым, что в любом случае выберется из шинели, чего бы это ни стоило. А по-другому быть не могет.
Утверждение проверял Петров на лабораторно - взвешенном опыте. Егорка надел шинель. Его застегнули на все пуговицы, продели через рукава длинную палку, и малец стал походить на распятие в собственном соку. Потерянная координация заставляла его двигаться боком и семенить маленькими шажочками.
-- Вон оно что над мальцом учинили, - мечтательно-задумчиво чревовещал Поручик.
-- Так он и нос размозжить могет. Надобно его на гвоздик повесить для сохранности. Убьем ведь мальчонку.
Егорку вынесли на кресте из избы и прибили гвоздиком к одной из елей. Голгофы пока не получалось, но малец шибко боялся, что хлястик оторвется. Петров советовал ему загнуть палец. Егорка той доли еще не знал, вот и заливался блаженным матом.