Не обижайте колдуна

— Леон Винсент Дайм. — Он даже поднялся со стула, чтобы пожать руку. Вот оно — уважение. Сержант, похоже, проявлял его ко всем без исключения.

— Я слышал о вас, — признался Кросби, ощутив какой-то непонятный приступ смущения.

— Давай на ты, Лиам. Обойдемся без формальностей.

— Ладно.

Лиам пододвинул ближайший стул и сел возле стола шефа. Дайм удивленно повел бровью. Наверняка он ожидал, что после рукопожатия офицер сразу уйдет и оставит его в покое, но не тут-то было.

— Полагаю, у тебя есть ко мне какие-то вопросы. — Прозвучало как утверждение, нежели вопрос. Дайм отвлекся от изучения ящиков стола и документов шефа.

— Совсем немного. Хочется посмотреть поближе на человека, которым меня запугивали весь прошедший год.

В уголках губ сержанта заиграла легкая улыбка.

— Прямо-таки «запугивали»?

— О, еще как! — Лиам взмахнул руками и недовольно отметил, что жестикуляция выдает его волнение. — Историй мне рассказывали столько, что все и не вспомнить. То там человека уволят, то тут кого-то сократят. Фамилия «Дайм» теперь у многих ассоциируется с надвигающейся бедой. Слушая все эти россказни, я представлял себе мужика лет пятидесяти, сухого, как мумия, с рожей Дракулы из старых фильмов. А тут ты… Сколько тебе лет, Леон?

Дайм спокойно пожал плечами:

— Двадцать девять.

«Он лишь на год старше», — изумился Лиам.

— И уже сержант?

— Ну… — Тот опустил взгляд на стопку разноцветных папок. Глаза темные, как кора дуба. — Я с двадцати лет связан с полицией. И если бы я с тех пор постоянно сидел в участке и ничего не делал, то так и был бы обычным офицером.

— А как тебе удалось… так быстро продвинуться по службе?

Вопрос с подвохом, намекающим на тесные связи с высшим руководящим составом и взятки. Дайм не оценил его и раздраженно прищурился:

— У каждого есть шанс себя проявить. Использовать его или нет — сугубо личный выбор. — Тут сержант отвернулся и потянулся к стаканчику с кофе, над которым до сих пор витал пар. — Зачем ходить вокруг да около, Лиам? Я догадываюсь, зачем ты подсел. Тебе хочется узнать, зачем я здесь. Правда? Может, ты уже знаешь, но хочешь в этом убедиться.

Лиам медленно кивнул. Дайм отхлебнул кофе и поморщился.

«Дерьмовый, наверное, кофе», — подумал Кросби и вспомнил, что возле участка находится только одно круглосуточное кафе. Если Дайм взял кофе там, то напиток, несомненно, должен быть горьким, как касторка.

— У меня нет секретов. — Дайм впился глазами в Лиама. — Меня сюда направил комиссар. Он собирался сделать это недели через три, но из-за «Вестника», а теперь еще и этого погрома… — Сержант с кислым видом осмотрелся вокруг. — Мне пришлось бросить свое задание и нестись сюда. Видишь, во что я одет? — Он дернул себя за ворот старой и грязной толстовки. — Я сразу с дела. Даже домой не заезжал.

Лиама разрывало от любопытства, но он старался не подавать виду. О чем спросить: о деле или о комиссаре? В итоге он решил не съезжать с темы.

— Чего хочет комиссар? — почти шепотом произнес Кросби, подавшись на стуле вперед.

Лицо Дайма смягчилось. Похоже он обрадовался, что Лиам не стал задавать много лишних вопросов.

— Генри Вилсон, как известно, очень вспыльчивый человек и любит рубить с плеча. В последнее время он очень недоволен работой Леонарда Честера, так что я прибыл сюда, чтобы найти хоть что-нибудь, что оправдает шефа в его глазах.

Лиам ушам не поверил:

— То есть… ты приехал защитить Честера, а не смешать с грязью? — удивился он.

— А какая мне выгода кого-то с чем-то смешивать? — серьезно спросил Дайм. — Мне плевать, кто, где и какие должности занимает. Главное, чтобы человек был хороший и работу свою выполнял. Только вот оправдать шефа, скорее всего, мне уже не удастся.

— Что ты имеешь в виду?

Кросби ощутил, как у него от волнения начали запотевать ладони.

— Да ты посмотри вокруг! — Дайм опять окинул взглядом полицейский участок, отхлебнув мерзкий кофе. — Выполняй шеф свои обязанности, он бы позволил случиться всему этому? Нет. События прошедших дней выдают в нем бездарного руководителя, потерявшего контроль над ситуацией. Да и к тому же за Честером уже несколько лет шлейфом тянутся нераскрытые дела. А еще я нашел вот это. — Сержант неожиданно бросил увесистую желтую папку на стол, которую все это время держал на коленях, и на миг Кросби показалось, что они сидят не в вестибюле участка, а в допросной комнате. — Знаешь, что это?

По спине Лиама пробежал холодок. Он прекрасно знал, что это за папка и что в ней хранится. Но сделал вид, будто она ему не знакома.

— Впервые вижу.

— Да? — усомнился Дайм. — Эта папка лежала на дне самого нижнего ящика, старательно спрятанная под кипой старых бумаг. Не пыльная, а значит, шеф часто берет ее в руки. Я прав?

Кросби промолчал. С мольбой посмотрел на снующих тут и там полицейских, старательно игнорирующих присутствие Дайма. Офицер мысленно звал на помощь, но никто из коллег даже не удосужился повернуть головы в сторону стола шефа. Как будто все презирали Дайма либо боялись встречаться с ним взглядом. А может — и то, и другое одновременно.

Лиам возненавидел себя за то, что ослушался совета бородатого Гарри и завел разговор с сержантом. Это было неосмотрительно и глупо: все равно, что зайти в клетку к голодному льву и понадеяться, что он тебя не сожрет.

И как же теперь выпутаться?

— Прежде чем ты подошел, я успел слегка изучить эти документы, — продолжил сержант. Чем больше он говорил, тем грубее становился его голос, начиная звенеть, как сталь. — Тут заявления, Лиам. Заявления, написанные на имена кадровиков. Замятые дела, которые так в ход и не пошли.

Сержант раскрыл папку и пролистнул пару страниц. Мультифора на них блестела в отблесках синеватых ламп.

— Вот, тут и на тебя заявление есть. От некой Жаннет Финри. — Леон оторвался от чтения и внимательно посмотрел на Кросби, как будто желая уловить каждую незначительную деталь на его посеревшем от страха лице. — Знаешь ее?

Лиам промолчал. Но не от согласия, а от оцепенения. Одно дело, когда эти бумажки лежат у шефа в столе и собирают пыль, другое — когда их перебирает щенок комиссара.

Дайм вернулся к чтению документов, и с каждой прочитанным абзацем у него все больше кривились губы. То ли в злорадной усмешке, то ли в отвращении.

— Ну и ублюдок ты, Кросби. — Сержант повернул папку страницами к Лиаму. На них — фотографии с побоями, заверенные штампом местного медицинского учреждения. — За что ты так с девушкой?

Лиам бы ответил, но язык не поворачивался. Он помнил тот злосчастный вечер. Все плыло, как в тумане. Плохой день и дурное настроение привели его в бар после тяжелой смены. Кросби думал, что выпивка поможет ему забыться, но она лишь загнала его в ловушку отчаянья. С каждым новым стаканом его все сильнее охватывало дикое желание наорать на кого-нибудь так, чтобы в горле пересохло, измолотить кого-нибудь кулаками, избить ногами до потери сознания.

А все потому, что днем на дежурстве, проезжая мимо залитой солнцем аллеи, он увидел, как его Жаннет гуляет с кем-то другим. Причем, не просто гуляет, а сидит у этого кого-то на коленях, прижимается к нему, улыбается, смеется. С каким-то смазливым мужиком, как будто сошедшим с обложки дамского журнала.

Любой другой бы человек после увиденного сразу бы поддал пинка своей пассии, собрал вещи и закрыл бы за собой дверь. Любой, но только не Лиам, ведь он страстно любил свою Жаннет и не желал ее отпускать или с кем-то делить. И потому тем самым вечером он, вдрызг пьяный, пропахший пивными парами и духами какой-то женщины, в объятьях которой он пытался найти утешение, ввалился в дом и просто избил Жаннет, позволив ревности и гневу вырваться наружу.

Но на этом вечер не закончился: когда девушка перестала кричать, плакать и сопротивляться, Лиам обрил ее наголо, связал и запер в чулане. Жаннет пролежала там около шестнадцати часов, пока Кросби как следует не проспался и не протрезвел.