Не обижайте колдуна

В ответ — гробовое молчание. Тамзин вернулся к камню, где лежали наши вещи, поднял с земли свой серый фрак и отряхнув его, надел. Он действительно решил уйти. Без меня. Жестокая правда безжалостно начала разъедать мой рассудок, и я, кажется, начала забывать, как дышать.

Эллен подлетела ко мне, вновь протянула руку:

— Останешься со мной?

Не требование, а вопрос. Я непонимающе посмотрела на нее слезящимися глазами. Если это и был мой конец, то примерно таким я себе его и представляла.

— Да я лучше сдохну.

Мой ответ ее не устроил.

— Тупая девчонка!

Лицо Эллен, так похожее на мое, мигом растеклось, как воск свечи. Желтые глаза превратились в щелки, рот разошелся от уха до уха. Изо рта вылезли длиннющие белые клыки, как у акулы.

Мой разум - вновь глухая пустота. Белая рука тянется ко мне, хватает за горло и легко поднимает от земли. Она держит меня, и я ничего не могу сделать, даже пошевелиться. Могу лишь молить о скорой смерти, но не в силах протолкнуть и слова сквозь зубы, стиснутые так крепко, что мне кажется, что в любую секунду они треснут и развалятся все разом.

Смотрю в желтые глаза Эллен. Они так близко, что сливаются в один желтый круг. Это круг, очерченный солнцем на полу, пробивающийся через небольшое оконце на чердаке. Я лежу, бездумно смотрю на него. Встать не могу. Все болит, тело ломит. Ссадины жжет. Но эта боль — ничто, по сравнению с той, которая уже была. После нее и всех пережитых унижений уже ничто не имеет смысла.

Что-то сильно грохочет и пугает меня. Это Моррис Каллем открыл дверь на чердак и нетвердой походкой ввалился в комнату. Его лицо болезненно зеленое, футболка грязная, как будто он извалялся в грязи. Он видит меня и падает на колени. Я слышу его надрывный отчаянный плач и пытаюсь издать хоть какой-то звук, чтобы показать, что еще жива. Но вместо слов у меня получается свистящий едва слышный хрип. В горле пересохло, губы потрескались.

Моррис вскидывает голову и тут же бросается ко мне. Тянет ко мне руки и…

И тут я слышу громкий всхлип. Но не свой и не отца.

С трудом открываю глаза и вижу перед собой отрешенное лицо Эллен, которая все еще держит меня за горло, а за ней — Тамзина с окровавленной щекой и свежей раной. Настоящего, из этого времени. Судя по тому, как он корчился, он чем-то проткнул Эллен со спины и загонял это что-то все глубже.

Рука Эллен слабеет, и я падаю возле ее белых ног и пытаюсь вздохнуть. Как только я коснулась земли, Тамзин во фраке взмахнул тесаком Анри и снес ей голову. Та отлетела в сторону, и второй Тамзин, что с ребрами наружу, кинулся ее ловить. Через секунду он ее поймал, сжал между ладонями, и отрубленная голова вспыхнула ярким огнем.

Я тупо моргала глазами, силясь понять, что происходит.

Один Тамзин сжигал голову, другой продолжал наносить удары по обезглавленному телу, которое вопреки всем законом физики продолжало твердо стоять на ногах. Тут я вспоминала про украшение на шее. Серебряное, длинное, похожее на меч. Я достала его из-под воротника платья, сорвала с цепочки и кинулась на безглавую тварь. Зажмурила глаза и ударила. Кажется, точно в сердце. Потому что тело тут же рухнуло, будто невидимый кукловод обрезал ему нити. И как оно упало, сине-желтое пламя вырвалось из него наружу, разогнав темноту ночи.

Какое-то время мы втроем отрешенно смотрели, как сгорает тело. Оно больше не дергалось и не пыталось нас убить, чему, казалось бы, нужно было обрадоваться. Но мне уже было все равно. Я глядела на горящие останки и видела совсем другое.

— Все закончилось, — через несколько минут объявил Тамзин в красно-сером фраке.

— Мы сделали это, — обреченно кивнул второй.

— Имриш?

Тамзин настороженно потянулся ко мне. Наверное, он хотел что-то сказать, но от одного его вида меня будто пронзила тысяча иголок.

— Не трогай меня! — Я в панике отмахнулась от него, как будто его рука была объята пламенем и от одного прикосновения я могла воспламениться вслед за Эллен. — Отвали!

Что мы сделали? Что закончилось? Сейчас это для меня не имело никакого значения. Ядовитые видения, насланные матерью, продолжали бурлить во мне и с каждой секундой становились все ярче. Я вспомнила все. В деталях. Все два дня ужаса и безумия. Два дня ада, в котором провела маленькая Имриш. Каким-то чудом за очень краткий срок та девочка смогла спрятать свои воспоминания в крепкую бесшовную шкатулку, закрыть ее на десятки замков и потерять глубоко-глубоко в памяти. Эллен же нашла эту шкатулку и разбила ее. Она больше не закроется, все, что в ней было — обратно не вернется.

Опять ко мне потянулась рука. Я отшатнулась, споткнулась о камень и упала на задницу, спрятав лицо в руках.

Боже, как я вообще могла прикасаться к мужчинам после всего этого и уж тем более ложиться с ними в постель? Теперь это казалось каким-то безумием. Чем-то очень неправильным. От одной мысли об этом становилось дурно. Отвращение, идущее под руку со страхом, теперь станут моими верными друзьями.

Мне больше никогда не стать прежней.

Никогда. Все кончено.

— Имриш, посмотри на меня, — послышался голос.

Я боязно взглянула сквозь пальцы. На меня смотрел Тамзин, но не тот, что меня сюда привел, а другой, которого мне удалось спасти от безумной матери. Он сидел на земле напротив меня. На одной щеке засохшая кровавая корка, на второй — отблески огня. А вокруг него выплясывало мое прошлое, выжигая все счастливые воспоминания.

— Я могу это все забрать. Поверь мне. Тебе станет легче.

Я внимательно посмотрела на него. Он не походил на мужчину. Скорее на живой труп, а трупы меня сейчас не пугали.

— Я все забуду? — слова прозвучали пискляво, как будто говорила не я.

— Нет, — Тамзин грустно покачал головой. — Я не хочу и не буду скрывать от тебя правду. Но я заберу твои переживания. Воспоминания станут бесцветными и далекими, уйдет страх. Доверься мне. Я заберу лишь то, что тебя беспокоит.

Он показал мне свои руки, тонкие и бледные, развернув ладонями вверх. Посмотрел на меня с той кроткой улыбкой, которой хочется верить, и осторожно приложил пальцы к моим вискам.

— Не бойся.

Я вдруг вспомнила, как он этими же руками только что сжигал голову Эллен и даже не дрогнула от его прикосновения. Если Тамзин и собирался меня сжечь, то это было бы лучше, чем помнить все, что вернула мне мать. Я улыбнулась магу в ответ. Губы не помнили, как это делается, но я попыталась, а затем белая вспышка озарила все вокруг, подарив мне долгожданный покой.

========== Часть 13. «Личная гончая комиссара» ==========

Оставаясь на ночные дежурства в полицейском участке, офицер Лиам Кросби для себя уяснил, что безопаснее и тише этого места в мире не существует. Каждый раз, оставаясь один на один с рабочим телефоном, на который почти никогда не поступали вызовы, Лиам безустанно тыкал на кнопки портативной игровой консоли, с головой погружаясь в изучение новых миров и альтернативных историй.

Сегодняшней ночью Лиам тоже должен был остаться дежурить и проходить дальше новую игру про викингов, но его планам не суждено было исполниться. Он понял это еще с утра, когда по рации сообщили про резню в «Вестнике», и сейчас с рассеянным видом наблюдал, как по ранее безлюдному по ночам участку слоняются люди. В основном мужчины — крепко сбитые, уверенные в себе полицейские, якобы успешно строящие карьеру.

— Лиам, ты как? — спросил кто-то у молодого офицера, проходя мимо. За сегодняшний вечер Кросби успел ответить на этот надоедливый вопрос уже раз двадцать и потому вместо напрашивающегося «нормально» он просто надвинул на глаза пузырь со льдом, устало откинувшись на спинку стула.

По крайней мере, ему повезло больше, чем остальным ребятам, найденным вместе с ним в участке. Что произошло сегодня? Лиам ничего не помнил. Он очнулся в темноте, придавленный дверью допросной комнаты. Отделался лишь небольшим испугом, синяком на лбу и ушибленным коленом, в то время как коллегу Аннет с сотрясением мозга увезли на «скорой». Впрочем, остальных тоже увезли, включая шефа Честера и Кремня, но лишь для того, чтобы более тщательно обследовать их самочувствие в больнице.