Не обижайте колдуна

— А вот в тебе, дорогая, я разочарована.

Я обернулась к Эллен, взмокшими руками меняя люгер на нож. Она приближалась ко мне, паря над землей. Легкая улыбка на ее губах приводила меня в ярость.

— Это все… так странно. Чем Кейр тебя зацепил? Может, как-то одурманил? Тебя не должно тянуть на стариков. Я же оставила тебя с отцом. Он что, совсем о тебе не заботился? — Тут ее глаза вспыхнули ярко-желтым огнем, напугав меня до чертиков, а лицо превратилось в гневную гримасу. — А-а-а-а! Я все вижу! Вот ублюдок!

Я отпустила назад, пытаясь сохранить безопасную дистанцию между нами. Получалось плохо.

— Ч-что?

— Я вижу! — Ее светящиеся глаза прожигали во мне дыру. — Он до сих пор себя винит и потому тебя не отпускает. Потому ты до сих пор живешь в родительском доме, хотя давно бы пора было съехать.

— В чем винит? — глупо повторила я.

И остановилась. Эллен тоже мягко коснулась земли белыми босыми ногами, прекратив меня теснить.

— Я убежала, и он запил. Я права? Конечно, права. Я же вижу. — Ее голос смягчился, стал другим: нежным и преисполненным любви, прямо как в далеких воспоминаниях. — Он много пил. Не просыхая. Сначала в одиночестве, но затем стал звать к себе «друзей». Людей без лиц, принципов и морали. И однажды эти его «друзья» задумали дурное. Они нарочно отравили твоего отца. Он валялся несколько дней в беспамятстве, пока… — Её лицо застыло в неподдельном ужасе. Глаза расширились, сияли все ярче. Зрачки в желтых ореолах глаз вытянулись, как у кошки. — Родная моя, сколько же они тебя мучили? Сутки? Двое? Разве ты не помнишь эту нестерпимую жажду? Они даже пить тебе не давали. И поили только тем, что…

— Хватит! — откуда-то сбоку рявкнул Тамзин. Его голос донесся до меня как из глубокого колодца. — Имриш, не смотри ей в глаза!

— Я позволю тебе вспомнить.

Я моргнула, и ее глаза превратились в желтые лампочки, висящие высоко под треугольной крышей. Звенящая, напряженная тишина легла вокруг меня, как покрывало. Я дома, на чердаке. Прячусь за коробками. Кто-то зажег свет, послышались тяжелые шаги.

Я крепче обняла плюшевую игрушку, желая навсегда исчезнуть. Вжалась в нее лицом, судорожно вдыхая запах пыли. Чувствую носом, как та намокает от слез.

Шаги остановились. Соткавшаяся тишина кажется мне вечностью, а потом чья-то широкая рука больно хватает меня за локоть. Я визжу, игрушка падает на пол. Огромный человек тащит меня к дверям. Я сопротивляюсь, скольжу носками по дощатому полу. Дергаюсь и бьюсь. Пытаюсь вырваться, но он сильнее. Поднимаю голову и вижу кривую нечеловеческую ухмылку на заросшем щетиной лице. Продолжаю кричать.

В дверях стоят два человека. На их лицах никаких улыбок. Одного из них я почти узнаю, но черты скрыты тенью коридора.

Они тащат меня по лестнице вниз. Крепкая рука не отпускает. Тогда я кусаю ее, остервенело вонзаюсь зубами в кожу. Один миг и я лечу вниз, чувствую падение. Больно приземляюсь спиной. Кто-то большой подходит по мне, садится рядом, оборачивает к себе лицом и бьет. Я чувствую кровь. Мою кровь. Рот всё ещё болит в том месте, куда пришелся удар.

Снова плачу.

Кто-то бесцеремонно хватает меня под руки.

— Все будет хорошо. — Это ложь, сказанная шепотом. Я в нее не верю. Кричу.

Они силком волокут меня в комнату. Сквозь свой вопль я слышу, как рвется платье. Пытаюсь его удержать, но в итоге остаюсь без него. Они продолжают меня тащить. Я чувствую на себе руки, их много. Одни сжимают мои ребра так, что я не могу дышать, а другие стягивают колготки.

Третий человек уже стоит впереди. Меня подносят к нему, и он расстегивает штаны. Отстегиваясь, блестящая пряжка ремня проносится в полутьме перед моими плотно зажмуренными глазами.

— Ты уже вроде выросла из сосок, девочка? — серьезно спрашивает голос. — Ничего. Это почти одно и то же.

И он снимает штаны.

Ужас ошпаривает меня и разум становится гладкой беззвучной пустотой. Я проваливаюсь в нее и почти ничего не чувствую. Слышу лишь, как в ушах звенит смех. Ощущаю как нетерпеливые пальцы рвут мои волосы и вжимают мою голову в бедра.

— Имриш, очнись же!

Голос кажется знакомым. Тамзин?

— Имриш!

Я обнаруживаю себя на песке, в темноте, трясущейся, как в лихорадке. Из груди вырываются хриплые рыдания, из-за которых я почти задыхаюсь. Надо мной нависает обеспокоенное лицо Тамзина, а над нами — Эллен. Она протянула мне серую длинную руку.

— Милое дитя, останься здесь, со мной. Никто не защитит тебя лучше, чем я.

Тамзин молча поднялся на ноги и заслонил меня своей спиной, преграждая ей путь.

Я села на земле, стараясь отдышаться. Эллен очень высокая. Она с любопытством смотрит на меня из-за его плеча.

— Девочка моя, зачем тебе эти дряхлые костлявые мощи? Я же знаю, как все закончится! — Тут я услышала знакомые нотки гнева. В какой-то степени они помогли мне ощутить разницу между реальностью и тем, что пережила маленькая Имриш. Воспоминания отступали. — Думаешь, ты знаешь, что хочешь, но Тамзин доберется дальше твоих мыслей, в глубины, где рождаются кошмары. Сначала он ответит на твою волю. Потом — на твою страсть. А дальше начнет отвечать на твоё воображение. Все твои мечты, в каждом темном уголке твоего разума, каждая возможность, что ты когда-либо обдумывала… он это все впитает, поглотит и отправит к тебе. И это тебя уничтожит.

— Пока что меня уничтожаешь только ты! — крикнула я, сама от себя не ожидая.

— Останься со мной, — потребовала мать, — и я научу тебя всему, что знаю. — Похоже, время уговоров кончилось. — Если откажешь, я покажу тебе, что было дальше. Заставлю тебя все пережить. Снова и снова. Пока не согласишься.

— Отстань уже от девочки! — вступился Тамзин. — Лучше отправь ее домой, а со мной делай, что хочешь. Я согласен, твоя взяла.

— Чего?! — хором воскликнули мы с Эллен.

Ужаленная страхом я вскочила на ноги. Они почти меня не слушались.

— Самопожертвование? — усмехнулась Эллен. — Разве такой эгоцентрик, как ты, способен на что-то подобное?

— Ты сдурел?! — зашипела я из-за его спины. Схватила Тамзина за руку, и чуть не обожглась. По сравнению с его мои руки казались ледяными. — Если вернемся, то вместе! Так не пойдет!

Я точно знала: если я вернусь обратно без Тамзина, то единственное, куда я поеду, это в дурдом, а не туда, куда он собирался меня забрать. Еще парочка потерянных воспоминаний, и меня будут пичкать успокоительными таблетками до скончания веков, пока я буду вариться в собственных кошмарах, не в силах найти дверь, через которую можно сбежать.

— Соглашусь с Имриш, так не пойдет, — сказала Эллен и снова угрожающе взмыла в воздух. — Ты мне больше не интересен. Давай, можешь и дальше кататься по городам и дурачить людей, я тебя не трону. Уходи. Делай, что хочешь. А вот девочку я оставлю себе.

— Я не вещь, чтобы вы меня делили! — выкрикнула я.

— Я твоя мать! — парировало тощее трехметровое чудище с головой моей мамы.

— Не мать, а одно название!

Тамзин вдруг смахнул мою руку. Резкий жест ранил больнее ножа.

— Ладно… — выдохнул он, отстраненно глядя куда-то вдаль. Голос его сделался безжизненным. — Я уйду. Только верни то, что мне причитается.

Несколько раз повторив про себя его слова, я постепенно усвоила их смысл. Он что, собирался меня бросить?! Я не поверила своим ушам. Мир перевернулся вокруг меня, и я чуть не упала.

Эллен истерично рассмеялась. Я увидела движение в темноте за ее спиной — мертвяки начали падать на землю. Они исполнили свою роль, и она в них больше не нуждалась.

— Ничего я тебе не дам и силу твою при себе оставлю, — довольно проворковала она. — Но если ты и правда хочешь уйти живым, то для начала уйди с моей дороги.

И он отошел, демонстративно швырнув на землю дробовик. Даже не взглянул на меня, не попрощался. Я видела только его удаляющуюся спину, порванную рубашку без одного рукава. Смотрела ему в затылок.

— Я поверила тебе! — слова сорвались с губ сами собой. Я и не заметила, как опять осела на земле. Стоять сил уже не было, да и реветь тоже. — Ты трус! Предатель!