Не обижайте колдуна

— Что слышала.

Гёст поднялся на ноги, снял с себя кожаную куртку и кинул ее на диван. Под ней — серая рубашка с широкими рукавами странного покроя. Либо сделанная на заказ, либо сшитая в другом столетии.

— Не буду я тебя убеждать. Лучше веди меня к старику.

— О, до него добраться мы всегда успеем.

Он принялся расстегивать себе пуговицы на вороте.

Я судорожно сглотнула, в горле запершило.

— Лучше все-таки сейчас.

— Я так не думаю.

От безысходности я ощутила себя загнанной в угол. По сути, Анри предлагал мне выбор без выбора: либо перешагнуть через нравственность, либо умереть. Но выбирать я не собиралась. Чтобы оставаться в живых чуточку дольше, нужно было создать иллюзию полезности. И желательно — в качестве пленницы, которую трогать нельзя.

— Анри, лучше возьми меня в заложники. Попробуй поторговаться со стариком, обменяй меня на что-нибудь. Ты ведь явно не хочешь путешествовать по миру с пустыми руками.

— Несомненно попробую. — Гёст продолжал возиться с воротом, будто специально растягивая время. Его явно забавляло то, что происходит. — Но тебе это как поможет? Думаешь, когда я уйду, ты будешь с ним сидеть, пить чай и мило болтать о погоде? Не для того он потребовал меня тебя притащить. Сама, наверное, понимаешь.

Планы с убийством Тамзина растаяли также стремительно, как снег, выпавший в июле. Глупо было надеяться на помощь Гёста, как и на его благоразумие. Но, быть может, его еще возможно запугать?

— Анри, ты же не хочешь нажить себе врага? Старик вряд ли обрадуется, если узнает, что кто-то еще играл с его игрушкой. И будет очень зол.

— Игрушкой? — Гёст широко улыбнулся, оскалив зубы. Мои речи про Тамзина его нисколько не обеспокоили. — Вот, значит, как ты себя расцениваешь?

— Сейчас — да. У неодушевлённых предметов нет выбора. И у меня его тоже нет.

— Почему же нет? — Анри опять присел возле меня и потянулся рукой к моему лицу. Горячие намозоленные пальцы коснулись щеки и заскользили вниз, к шее — я аж содрогнулась от такого отвратительно интимного прикосновения. Все равно что чувствовать, как ядовитый паук ползет по коже. Я не сомневалась, что, если дернусь или попытаюсь отвернуться, крепкая рука Гёста тут же сомкнется на моей шее и «прелюдии» на этом закончатся.

Пальцы зацепились за ворот кофты, как и нож. На лице Анри проскользнуло раздражение.

— Выбор у тебя есть, — вполголоса произнес он, тихо и успокаивающе, — и пока ты склоняешься в его правильную сторону. А это… — Гёст вытащил у меня из руки отцовский нож, который, оказывается, я до сих пор крепко сжимала в ладони. — Тебе больше не пригодится.

Вот и все. Идеи у меня закончились. Я понятия не имела, как мне сбежать и у кого просить помощи. Достать телефон из кармана и позвонить на номер Салли, надеясь, что ответит Тамзин? Смешно. За спиной одного маньяка от второго не спрятаться.

— Знаешь, мне действительно тебя жаль. — сказал Анри с легкой тенью ухмылки. — Такой судьбы никому не пожелаешь.

Может он говорил спокойным тоном, и сожаление в его голосе казалось неподдельным — но в то же время меня неожиданно окутал холод. Я обратила к Анри взгляд и опять что-то знакомое промелькнуло в его лице. Изгиб губ, подрагивающее веко.

— Нет. Не может быть!

На меня нахлынул ужас прозревшего слепца. Наступивший миг, когда на тебя обрушивается быстрое осознание правды, ощущается не менее жестко, чем удар ножа.

Как в подтверждение моей догадки довольное лицо Анри смягчилось, поплыло расплавленным воском. Правый глаз, меняя цвет, отъехал чуть в сторону, на прежнее место.

— Догадалась, наконец? — он улыбнулся мне тепло и нежно, совсем как в нашу первую встречу.

— Тамзин!

Мужчина поднялся на ноги и схватил куртку с дивана. Метаморфозы его тела лишили меня дара речи: прикрытый полумраком гостиной он одновременно и усыхал, и прибавлял в росте. Под тонкой рубашкой показались выпирающие ребра, руки побледнели, рукава становились все короче. Копна мокрых волос быстро убавилась в объеме.

— Долго соображаешь, милая моя. Я уж думал, мне придется до конца эту роль играть. Но! — Он обернулся ко мне лицом, и я чуть не завизжала, глядя в его несимметричное бурлящее месиво, в котором узнавались черты как Анри, так и Тамзина. — Признаюсь, я давно так не веселился. Рядом с тобой, Имриш, я чувствую себя живым.

Хотелось крепко выругаться, но язык не подчинялся. Я с трудом смогла подняться на ноги и опереться руками в подоконник. Колени дрожали. А разум, опьяненный правдой, хаотично сопоставлял факты.

Никаких загадок больше не было, и правда лежала у меня на ладони. Все бывает — вот и вся мудрость. А Тамзин — настоящее чудовище во плоти. Никакого Анри он не «оживлял», как мне обещал. Он сам влез в его шкуру и гонял меня по офису «Вестника», талантливо играя его роль. Он же хладнокровно убил многих моих коллег, и от него я удирала через канализацию.

Для Тамзина все это было веселой и захватывающей игрой. Своеобразной охотой. И вот она подошла к концу. Ловушка захлопнулась еще до того, как я поняла, что в нее наступила.

Тамзин, невероятно довольный собой, взмахнул рукой, не выпуская из нее тесака, и все вокруг погрузилось во мрак. Я лишь почувствовала, как меня окутывают тени, прежде чем провалиться в долгожданное забвенье.

Комментарий к Часть 7. «Либо перешагнуть через нравственность, либо умереть»

Если увидите ошибки - отметьте пожалуйста.

========== Часть 8. «Я так рад, что ты здесь» ==========

Я очнулась на мягких подушках в тепле и уюте, и на блаженный миг мне почудилось, что я лежу в своей кровати. Но как бывает в первые секунды после сна — разуму свойственно обманываться. Иллюзия развеялась в тот момент, когда я потянулась и сделала глубокий вздох, позволив обрушиться на себя лавине новых ранее незнакомых запахов, присущих чужому дому.

От несвежих подушек тянуло пряным мужским парфюмом и еще чем-то кислым, а вокруг и всюду пахло терпкими благовониями. Совсем как… От куртки Анри.

Я распахнула глаза и изумленно уставилась в потолок, обшитый темным деревом. Впрочем, деревом была обшита вся комната, чужая, но не лишенная уюта; непривычно вытянутая, прямоугольная, с занавешенными темными окнами по обеим сторонам, за которыми до сих пор шумел дождь.

Я села на кровати, испуганно осматриваясь: сбоку на тумбе стояла лампа, рассеивающая по комнате оранжевый приглушенный полусвет. Напротив кровати — жужжащий холодильник и пара столешниц, рядом кресло, стулья небольшой стол. По бокам от кровати — деревянные перегородки, украшенные календарем, черно-белыми фотографиями и настенными часами. Время: 1:11. Тут до меня дошло, что это не комната вовсе, а так называемый «дом на колесах». Трейлер. Прицеп. Или что-то вроде него.

Откуда-то доносились звуки музыки, настолько приглушенной, что сложно было разобрать мотив. Я попыталась к ней прислушаться, но вместо музыки услышала лишь приближающиеся шаги.

— Проснулась, Имриш? — Откуда-то сбоку вышел Тамзин с черной кружкой в руках. Его восковое лицо, не старое и не молодое, лучилось счастьем. — А я вот обычно ложусь только на рассвете. Не люблю терять время, наполненное всеми восхитительными возможностями, которые скрывает ночь.

Я с сомнением оглядела его. Без своей напыщенности, театральности, цилиндра и сюртука Тамзин был сам на себя не похож. Обычный тощий мужик с козлиной бородкой и сальными волосами в не менее обычной домашней одежде: каком-то нелепом темном свитшоте с пучеглазой совой и потертых выцветших штанах. Так и не скажешь, что он способен на убийство. Впрочем, так почти со всеми маньяками… Многие из них ничем не примечательны ровно до тех пор, пока дело не дойдет до насилия.

— Где мы?

— А, да. — Тамзин, нужно отдать ему должное, сел в кресло напротив и не стал подходить ближе. Видимо почувствовал, что еще один шаг и я закричу. — Ты у меня дома, недалеко от площади. Если быть точнее — за ней, на парковке. Считай себя моей гостьей, — он ткнул пальцем в потолок, как в подтверждение своих слов, — не пленницей.