Страница 8 из 49
— Просто маленькая, радиоуправляемая, высокоскоростная, автоматическая ракета. Используется для перевозки срочных грузов между космическими станциями, или для погони за космическими кораблями, когда они что-нибудь забывают дома. Когда она будет в радиусе действия радиолуча, то возьмет наш пеленг и направится к нам. Эй, Боб, — вдруг сказал он, повернувшись к Скотту, — почему они не отправили перехватчик прямо на Марс? Он мог бы добраться туда быстрее нас.
— Потому что его маленьким пассажирам это бы не понравилось. Мне придется создать для них несколько культур, в которых они будут жить, и, как няньке, ухаживать за ними. Я в этом не специалист, но думаю, смогу вспомнить некоторые вещи, которые делал в Сент-Томасе.
— А неплохо бы, — попытался пошутить Маккей (с ним это случалось редко), — нарисовать на «Аресе» Красный Крест снаружи.
Гибсон глубоко задумался.
— Я считал, — сказал он после паузы, — что жизнь на Марсе является здоровой как физически, так и психологически.
— Вы не должны верить всему о чем вещают средства массовой информации, — протянул Брэдли. — Не понимаю, зачем кому-то вообще понадобилось лететь на Марс. Он плоский, холодный, полный жалких полуголодных растений, похожих на что-то из Эдгара Аллана По. Мы вложили туда миллионы и не получили ни пенни обратно. Каждый, кто отправляется туда по собственной воле, должен пройти обследование у психиатра. Не обижайтесь.
Гибсон только дружелюбно улыбнулся. Он научился не принимать всерьез циничные высказывания Брэдли (примерно на девяносто процентов он был уверен, что это напускное), но никогда он не был до конца уверен, что тот только притворяется оскорбляющим. Тут, в кои-то веки, капитан Норден проявил власть, скорее не для того, чтобы поставить на место своего подчиненного, а для того чтобы высказываемые им тревога и уныние не просочились в печать. Он бросил на офицера-электронщика сердитый взгляд:
— Я должен вам сказать, Мартин, — что хотя мистер Брэдли и не любит Марс, он одинаково плохо относится и к Земле, и к Венере. Так что не позволяйте его мнению угнетать вас.
— Не позволю, — засмеялся Гибсон. — Но есть одна вещь, которую хотелось бы уточнить.
— А это что такое? — с тревогой спросил Норден.
— Неужели мистер Брэдли относится к мистеру Брэдли так же «плохо», как и ко всему остальному?
— Как ни странно, да, — согласился Норден. — Это показывает, что по крайней мере одно из его суждений верно.
— Туше, — пробормотал Брэдли, на этот раз растерявшись. — Я удалюсь глубоко возмущенный и буду сочинять подходящий ответ. А ты, Мак, рассчитай координаты ракеты, я хочу знать, когда она должна войти в зону досягаемости нашего радиомаяка?
— Хорошо, — рассеянно сказал Маккей. Он снова был глубоко погружен в Чосера.
Глава 4.
В течение следующих нескольких дней Гибсон был слишком занят своими делами, чтобы принимать активное участие в жизни «Ареса». Совесть заела его, как это всегда бывало когда отдых продолжался больше недели, и он снова усердно писал.
Пишущая машинка была вытащена из его вещей и теперь занимала почетное место в маленькой каюте. Повсюду валялись листы рукописи, приклеенные, чтоб не разлетались, скотчем. Особенно неудобно было с копиркой, которую затягивало в вентиляционную решетку, но Гибсон уже освоил приемы жизни в условиях невесомости. Это было удивительно, как скоро они стали частью его повседневной жизни.
Гибсону было трудно запечатлеть свои впечатления о космосе на бумаге, нельзя было просто сказать: «космос ужасно велик» и на этом остановиться. Взлет с Земли подверг его мастерство величайшему испытанию. На самом-то деле он излагал все как оно и было, но любой, кто читал его драматическое описание Земли проваливающейся под воздействием столба газов взлетающей ракеты, конечно же, никогда не догадается, что писатель находился тогда в состоянии блаженно-бессознательного состояния, за которым быстро последовало состояние далеко не блаженного сознания. Как только была готова пара статей, которые должны были на некоторое время успокоить Руф (она тем временем прислала еще три радиограммы каждая суровей предыдущей), он отправился на «север», в узел связи.
Брэдли взял листки с заметным отсутствием энтузиазма.
— Полагаю, теперь это будет происходить каждый день, — мрачно сказал он.
— Я надеюсь на это, но боюсь, что нет. Все будет зависеть от моего вдохновения.
— Здесь, наверху страницы 2, по-моему слишком много восклицательных знаков.
— Превосходно, я очень их люблю.
— Ты написал «центробежный» на странице 3, где должно быть «центростремительный».
— Раз уж мне платят за слово, то не кажется ли тебе, что с моей стороны было великодушно использовать такие длинные слова?
— На странице 4 есть два последовательных предложения, начинающихся с «и»…
— Послушай, ты собираешься послать эту чертову дрянь или мне придется сделать это самому?
Брэдли усмехнулся:
— Я бы хотел посмотреть, как ты это сделаешь. А если серьезно, то я должен был предупредить тебя, чтобы ты использовал черную ленту. Синяя не так контрастна. Пока аппарат справляется, но отлетим подальше и четкость сигнала будет недостаточна.
Говоря все это, Брэдли вкладывал листы в лоток автоматического передатчика. Гибсон зачарованно наблюдал, как они один за другим исчезают в пасти машины и появляются через пять секунд в проволочной корзине с другой стороны. Странно было думать, что его слова теперь несутся сквозь пространство непрерывным потоком, удаляющимся почти на миллион километров каждые три секунды[13].
Он собирал свои листки, когда где-то в джунглях циферблатов, переключателей и измерительных панелей, занимавших практически всю стену маленького кабинета, раздался зуммер. Брэдли бросился к одному из своих приемников и с огромной скоростью принялся делать непонятные вещи. Из громкоговорителя послышался пронзительный свист.
— «Марк III» наконец-то в пределах досягаемости, — сказал Брэдли, — но я бы сказал, что он промахнется на сто тысяч километров.
— А что мы можем с этим поделать?
— Очень немного. Я включил наш собственный радиомаяк, и если ракета поймает наши сигналы, то она автоматически направится к нам и подойдет на расстояние нескольких километров.
— А если не поймает?
— Тогда просто улетит за пределы Солнечной Системы. Она движется достаточно быстро, чтобы удрать от Солнца, и мы тоже, если уж на то пошло.
— Это очень веселая мысль. Сколько времени это займет у нас?
— Времени на что?
— Чтобы покинуть систему.
— Возможно, пару лет. Лучше спроси у Маккея. Я не знаю ответы на все вопросы — я ведь не персонаж из твоих книг!
— Может быть, ты еще им станешь, — угрожающе сказал Гибсон и удалился.
Приближение ракеты оживило жизнь на борту «Ареса». Что не могло не радовать. Ведь как только прошел восторг первых дней, космическое путешествие стало однообразными. Все будет по-другому в будущем, когда лайнер будет переполнен жизнью, но сейчас его безлюдье удручало.
Тотализатор организовал доктор Скотт, банк держал Норден. Расчеты Маккея показывали, что «Марк III» промахнется на сто двадцать пять тысяч километров (плюс-минус тридцать тысяч). Большая часть ставок была сделана вблизи этого наиболее вероятного значения, но некоторые пессимисты, полностью не доверяя Маккею, поставили на двести пятьдесят тысяч километров. Ставки делались не на наличные, а на гораздо более полезные товары, такие как сигареты, конфеты и другие предметы роскоши. Поскольку вес багажа экипажа был строго ограничен, это было гораздо более ценным, чем дензнаки, эти жалкие листочки бумаги с цифрами на них. Маккей даже поставил на кон бутылку виски и оговорил себе привилегию, что его ставка действует с точностью плюс-минус двадцать тысяч километров. Он объяснил, что сам никогда не пьет эту дрянь, а просто везет ее своему соотечественнику на Марс. Соотечественник, большой любитель виски, не может достать подлинный товар, но он и не настолько большой любитель, чтобы из-за этого слетать в Шотландию. Никто Маккею не поверил, что было несправедливо, поскольку история была более или менее правдивой.
13
Скорость радиоволн в пустоте, в том числе и света, равна приблизительно триста тысяч километров в секунду. Поэтому за три секунды сигнал проходит девятьсот тысяч километров. Что ж, примерно миллион.