Страница 7 из 49
Когда Гибсон вернулся в свою комнату, он был совершенно измотан и физически, и эмоционально. — Норден был чересчур добросовестным гидом и Гибсон подозревал, что Норден во время этой экскурсии сознательно копировал его писательскую манеру и получал от этого удовольствие. Да, хотел бы Гибсон знать, что думают эти люди о его творчестве!
Он лежал на своей койке, разбираясь в своих впечатлениях, когда раздался деликатный стук в дверь.
— Черт, — тихо сказал Гибсон и продолжил чуть громче. — Кто это еще там?
— Это Джим… Спенсер. Мистер Гибсон. Радиограмма.
В комнату вплыл юный Джимми, неся конверт запечатанный печатью офицера связи. Гибсон подумал, что хотя конверт и запечатан, но он сам наверное единственный человек на корабле, который не знает содержания радиограммы. Догадаться о чем письмо было нетрудно и Гибсон внутренне застонал. Некуда было спрятаться от Земли, она могла достать тебя даже на краю вселенной.
Сообщение было кратким и содержало только одно лишнее слово:
«ЖИТЕЛЬ НЬЮ-ЙОРКА», «РЕВЮ ЧЕТЫРЕХ МОРЕЙ», «МЕЖПЛАНЕТНАЯ ЖИЗНЬ» ХОТЯТ ПО ПЯТЬ ТЫСЯЧ СЛОВ КАЖДЫЙ.
ПОЖАЛУЙСТА, ПЕРЕДАЙ ПО РАДИО К СЛЕДУЮЩЕМУ ВОСКРЕСЕНЬЮ. ЛЮБЛЮ. РУФ.
Гибсон вздохнул, без «люблю» можно было обойтись.
Он покинул Землю в такой спешке, что не успел попрощаться со своим агентом Руф Голдштейн, если не считать торопливого телефонного звонка. Но ведь было совершенно ясно сказано, чтобы его оставили в покое на две недели. Конечно, это никогда не имело никакого значения. Руф всегда делала как считала нужным. Ну что ж, в кои-то веки он не позволит себя запугивать, и она, черт побери, может подождать, он заслужил отпуск.
Гибсон схватил блокнот и, пока Джимми демонстративно смотрел куда-то в сторону, быстро написал:
ИЗВИНИ. ИСКЛЮЧИТЕЛЬНЫЕ ПРАВА УЖЕ ОБЕЩАНЫ «ЮЖНО-АЛАБАМСКОМУ СВИНОВОДУ» И «ПТИЦЕВОДУ-ЛЮБИТЕЛЮ».
ПОДРОБНОСТИ ПРИШЛЮ В СЛЕДУЮЩЕМ МЕСЯЦЕ. КОГДА ТЫ СОБИРАЕШЬСЯ ОТРАВИТЬ ГАРРИ? ЛЮБЛЮ. МАРТИН.
Гарри — литературный псевдоним фирмы «Голдштейн и Ко» — умник, рожденный зря, по мнению Мартина.
Гибсон счастливо прожил с Руф уже более двадцати лет, в течение последних пятнадцати из которых он не переставал напоминать, что они нуждаются в переменах, и что эту фирму пора ликвидировать.
Слегка выпучив глаза, Джимми Спенсер исчез с этим необычным сообщением, оставив Гибсона наедине со своими мыслями.
Конечно, когда-нибудь ему придется приступить к работе, но пока его пишущая машинка была спрятана в трюме и не мозолила ему глаза. Ему даже захотелось на коробку с машинкой наклеить ярлык «на борту не нужен», или «может храниться в вакууме», но он мужественно устоял перед искушением. Как и большинство писателей, у которых литературные заработки не имели решающего значения, Гибсон ненавидел начинать писать. Но как только он начинал, — все шло как по маслу… иногда.
Его отпуск длился уже целую неделю. Земля стала всего лишь самой яркой из звезд и вскоре должна была затеряться в сиянии солнца. Было тяжело поверить в то, что он когда-либо знал какую-то другую жизнь, кроме той, что существовала в маленькой замкнутой вселенной, каковой был «Арес». И экипаж состоял уже не из Нордена, Хилтона, Маккея, Брэдли и Скотта — а из Джона, Фреда, Ангуса, Оуэна и Боба.
Он уже успел узнать их всех, хотя Хилтона и Брэдли понять смог лишь поверхностно (обладали странной сдержанностью). Люди с разными характерами, почти единственное, что было у них общего, — это интеллект. Гибсон сомневался, что у кого-то из них коэффициент интеллекта был меньше 120, и иногда его охватывало смущение, когда он вспоминал экипажи космических кораблей, которые он описывал в своих книгах. Он вспомнил мастера-пилота Грэхэма из «Пять лун слишком много» — все еще одного из своих любимых персонажей. Грэхэм был крут (разве он не пережил однажды полминуты в вакууме[10], прежде чем смог добраться до своего скафандра?) и регулярно оприходовал бутылку виски в день. Он резко отличался от доктора Ангуса Маккея, доктора философии, F.R.A.S.[11], который обычно тихо сидел в углу, читая комментированное издание «Кентерберийских рассказов»[12] и время от времени потягивая молоко из тубы.
Ошибка, которую сделал Гибсон вместе со многими другими писателями в 50-е и 60-е годы, заключалась в предположении, что не будет принципиальной разницы между космическими и морскими кораблями и между людьми, которые будут ими управлять. Конечно, параллели были, но их было гораздо меньше, чем контрастов. Причина была чисто технической, и ее следовало предвидеть, но популярные писатели середины века пошли по легкому пути и попытались использовать традиции Германа Мелвилла, там где они совершенно не годились. Ведь техническая подготовка экипажа космического корабля предусматривала гораздо более высокий уровень, чем даже тот, который требуется в авиации, не говоря уже о флоте.
Так, Норден провел пять лет в училище, три года в космосе и еще два года в колледже по новейшей теории астронавтики, прежде чем получить свою нынешнюю должность.
Мало игр развивающих ловкость и координацию движения, в которые можно играть в космосе, поэтому долгое время играли в карты и шахматы, пока какой-то хитроумный англичанин не решил, что полет дротиков будет очень эффективен в отсутствие гравитации. Расстояние между метателем и доской было увеличено до десяти метров, но в остальном игра все еще подчинялась правилам, выработанным веками в атмосфере пива и табачного дыма английских пабов.
Гибсон и доктор Скотт сражались в дартс. Весь остальной экипаж, за исключением отсутствующих Бредли и юнги, и уткнувшегося в книгу Маккея, наблюдал за игрой.
Гибсон был очень доволен, обнаружив, что у него довольно хорошо получается. Ему почти всегда удавалось победить Скотта, несмотря на изощренную технику противника, а может быть и благодаря ей. Техника состояла в том, чтобы осторожно установить «стрелку» в воздухе, затем отплыть на два метра назад, прищуриться и с наскоку ловко шлепнуть по ней.
Скотт оптимистично нацеливался на утраивающую двадцатку, и тут в комнату вплыл Брэдли, держа в руке бланк:
— Не поверите, — сказал он своим мягким, тщательно модулированным голосом, — но за нами погоня.
Все уставились на него. Первым пришел в себя Маккей.
— Пожалуйста, объяснись, — чопорно сказал он.
— «Марк III», ракета-перехватчик, сломя голову гонится за нами, только что стартовала со Станции один и должна нагнать нас в четыре дня. Они хотят, чтобы я поймал «Марк III» с помощью нашего радиоуправления, когда он будет проходить мимо, но это вряд ли удастся, — судя по всему он пройдет более чем в ста тысячах километров от нас.
— А что? Кто-то забыл свою зубную щетку?
— Похоже, он везет срочные медикаменты. Вот, док, взгляните сами.
Доктор Скотт внимательно изучил послание.
— Очень интересно. Они думают, что у них есть противоядие от марсианской лихорадки. Это сыворотка, ее изготовили в Институте Пастера. Они, должно быть, очень уверены в ней, если пошли на все эти хлопоты.
— Ради всего святого, что такое «Марк III», не говоря уже о марсианской лихорадке? Ничего не понимаю. Может кто-нибудь мне объяснит. — Не выдержал Гибсон.
Доктор Скотт ответил прежде, чем кто-либо успел открыть рот.
— Марсианская лихорадка — это не совсем марсианская болезнь. По-видимому, она вызывается земным организмом, перенесенным нами туда, и который любит новый климат больше, чем старый. Это как малярия: люди не часто умирают от нее, но экономические последствия очень серьезны. В год процент потерянных человеко-часов…
— Большое вам спасибо. Я понял. А ракета-перехватчик?
Хилтон плавно влился в разговор:
10
Подобная история описана в рассказе Кларка «Сделайте глубокий вдох», Артур Кларк. Лунная пыль (сборник), Москва 1966.
11
F.R.A.S. (Fellow of the Royal Astronomical Society) — Член Королевского астрономического общества.
12
«Кентерберийские рассказы» — автор Джеффри Чосер (1340 (?) — 1400) виднейший английский поэт Средневековья.