Страница 63 из 89
Речь закончилась. Отца встретили бурей аплодисментов, к которым, конечно, присоединились и гости; отец спустился со сцены неторопливо, осторожно, будто каждую секунду ждал, что под ним провалится ступенька, но президент не дал ему просто так пройти мимо себя - остановил, пожал руку, улыбнулся, как старому знакомому.
- Иди, - мама, почуяв, видимо, что отец без помощи не справится, легонько подтолкнула Хильди в спину. - Ну же, иди.
Только бы не выронить букет и не упасть самой! Обеими руками прижимая к себе цветы в шуршащей, блестящей, скользкой обертке, Хильди сделала несколько неверных шагов вперед. Аплодисменты и шум не стихали, отчего ей почудилось на секунду, что она - крошечная лодчонка, угодившая в жестокий шторм; к счастью, президент вовремя заметил ее приближение, наконец-то отвлекся от отца и наклонился к Хильди, чтобы взять у нее цветы.
- Это вам, господин президент! - сказала Хильди, как от нее хотели, протягивая букет. Фигура президента загораживала ей солнце - он и без того выглядел высоким, но теперь, когда Хильди очутилась к нему вплотную, оказался настоящим гигантом. Наверняка он был даже выше отца и уж точно старше него - лицо его, живое, не утратившее подвижности, состояло как будто бы из одних морщин.
- Говоришь по-французски? - спросил он вдруг, присаживаясь возле Хильди на одно колено; так они смогли смотреть прямо друг на друга, и Хильди тут же подметила, что в глазах его, темных, проницательных, бродит толика открытого, почти ребяческого выражения. Наверное, ему действительно было очень скучно, вот он и решил сделать что-то, не предусмотренное никакими правилами - Хильди могла бы испугаться, но вместо этого сделала еще один шажок ему навстречу.
- Да. Бабушка меня учила.
- Прекрасно, - от него пахло почти так же, как от отца, одеколоном и табаком, и от этого Хильди успокоилась совсем, - меня зовут Рене. А тебя?
- Хильди, - пробормотала она, но тут же, опомнившись и решив, что для такого важного человека этого недостаточно, поправилась: - Хильдегарда Вильдерштейн.
- Вильдерштейн?
Хильди не успела отступить - протянув к ней руку, президент вдруг схватил ее двумя пальцами за подбородок: не сильно, но крепко, заставив ее стушеваться и обмереть.
- Это был твой отец, - проговорил он, вглядываясь в нее, будто пытаясь что-то отыскать, - верно?
Зачем он спросил? Имя отца и так назвали перед тем, как он вышел на трибуну - и это, похоже, было единственное за всю церемонию, что заставило президента хоть немного оживиться. По крайней мере, первые пару минут он хотя бы изображал интерес - а потом сдался, погребенный под своими, одному ему известными мыслями.
- Да, - сказала Хильди, уже совсем ничего не понимая, - да, это он.
Президент выпустил ее. Похоже, он видел, что она испугана, и немного сожалел об этом.
- Я бы тоже хотел тебе что-нибудь подарить, - заговорил он с улыбкой, мельком оглядев врученный ему букет, - да вот незадача: у меня ничего нет.
Тут Хильди бояться прекратила - до того ей стало смешно.
- У вас? - воскликнула она. - Вы же президент! Как у вас может ничего не быть?
Он еще недолго смотрел на нее - все еще улыбался, но в улыбке этой проявлялось все больше что-то горькое и инородное.
- Как видишь, такое бывает, Хильди.
Тут к ним наконец-то подоспели - с одной стороны мама, с другой - директор завода, плотный усатый мужчина в мятом льняном пиджаке, с третьей - пара человек в одинаковых костюмах, охранники или кто-то вроде того; так Хильди и президента оттерли, оттащили друг от друга, и больше они не получили возможности обменяться и парой слов - только потом, когда гостя провожали до машины, а Хильди наблюдала за этим, стоя невдалеке под зорким присмотром бабушки, он вдруг обернулся в ее сторону - интересно, и как заметил, - и, пока перед ним распахивали дверь, коротко ей подмигнул.
- Он совсем не изменился, - сказал мужчина, стоявший тут же, Хильди незнакомый: грузный, пожилой, он кутался в длинное пальто, несмотря на летний день, и, выпуская изо рта клубы дыма, стряхивал себе под ноги сизый сигаретный пепел. Хильди долго не решалась спросить у него, но все-таки, тихонько отойдя от бабушки, решилась:
- Вы его знаете?
- Знал очень давно, - ответил он, смотря вслед удаляющемуся кортежу. Хильди видела, что смотрит он грустно.
- Как так получилось? - проговорила она с интересом, приподнимаясь на носках, чтобы заглянуть незнакомцу в лицо. - Кто вы?
Он не ответил - не успел, а может, и не хотел отвечать. Хильди окликнула бабушка:
- С кем ты разговариваешь?
- Я… - Хильди обернулась к ней - всего на секунду, а когда повернулась обратно к своему странному собеседнику - увидела там, где он стоял, всего-то пустое место. Даже следов пепла на тротуаре не было видно - Хильди наклонилась к земле, чтобы убедиться в этом, но бабушка дернула ее за плечо.
- Перестань, испачкаешься. Идем, вон уже и Герберт с Иреной…
“Не может быть”, - с такими мыслями Хильди исподтишка крутила головой, внимательно оглядывая улицы, пролетающие за окном отцовской машины. Не появится ли еще человек в пальто? Но он не появлялся - и Хильди даже успела этому огорчиться.
Кошмар начался позже.
***
- Мам! Пап! У меня в комнате кто-то есть!
Родители в буквальном смысле сбивались с ног. Сидели с Хильди, пока она не уснет, пытались отвлечь ее, включали ночник, уверяя, что он отгонит незваного гостя - вот только это нисколечки не помогало. Стоило Хильди остаться одной, при свете или в темноте - он появлялся снова, бродил по комнате, скрипел половицами, пока она тряслась, накрывшись с головой одеялом, и наконец не выдерживала, с криком бросалась в комнату к бабушке или в родительскую спальню. И все повторялось вновь, будто бродя по кругу.
- Может быть, это следствие травмы, - врач, к которому мама отвела Хильди на исходе третьей недели, осмотрел ее, задал какие-то странные вопросы, попросил последить глазами за карандашом и постучал молоточком по коленке. - Сильный испуг, потрясение…
- Да ничего такого, - протянула мама растерянно. - Она всегда была… впечатлительная немного. Но не до такой же степени!
- Понятно, - вздохнул врач, разочарованный. - Вообще, в таком возрасте дети склонны выдумывать себе воображаемых друзей…
- Он мне не друг! - возмутилась Хильди, ерзая на неудобном стуле. - Я вообще его не знаю!
Мама и врач переглянулись.
- Я выпишу успокоительное, - сказал он, беря чистый бланк из лежащей перед ним кипы. - Это должно помочь.
Но и таблетки не помогли тоже. Может, дозировка была слишком маленькая, может, именно на Хильди они не подействовали - той же ночью чужак явился снова, только вот Хильди решила встретить его иначе: не стала забиваться под одеяло, зажмуриваться, закрывать уши руками, а встала с кровати, поправила сбившийся верх от пижамы и громко заявила пришельцу, уперев в бока сжатые кулаки:
- Ты не настоящий. Я тебя выдумала.
“Ну, сейчас-то он точно исчезнет”, - думала она, торжествуя. Так всегда бывает: поглядишь страху в глаза, и он рассеется, словно его и не было. Но на незнакомца слова Хильди никак не подействовали - он не испарился, не растаял, даже наоборот, стал как будто весомее и отчетливее.
- Ладно, - пробормотала Хильди, нерешительно отступая обратно к кровати - ноги начали мерзнуть из-за холодного пола, и она поспешила сунуть их под одеяло, села на постели, обняв подушку. - Ты… то есть вы… вы здесь зачем?
Он сделал шаг вперед - сегодня он был не в пальто, а в сером костюме наподобие того, что надевал отец каждый день на работу, - оказался под светом ночника и развел в стороны руки, что держал до этого скрещенными на груди. Тогда Хильди увидела кровь - много крови, стекающей по его рукам и ногам, собирающейся в лужи на полу, пахнущей отвратительно и затхло, так что Хильди зажала себе рот, чтобы ее не стошнило - и благодаря этому сумела сдержать крик.
- Кто это сделал? - прошептала она, когда у нее наконец-то получилось сделать вдох. - Кто с вами такое сотворил?